— Что именно? — сделал вид, что не понял, Ляхов.
— Вот это, — показала она глазами, выбираясь на бортик. — Я, откровенно говоря, не думала, что на меня можно смотреть, как на мраморную статую. Обычно мужики теряют голову, если словчатся заглянуть в вырез платья или юбка невзначай вздернется.
Вадим усмехнулся.
— Может, ты на лыжах перекатался? Как те монахи, что смиряют плоть непосильной работой?
Майя вскочила, выпрямилась, подбоченилась, изогнув талию и отводя назад плечи, плавно повела бедрами.
Ляхову пришлось изрядно поднапрячься, чтобы не среагировать на провокацию.
— Есть такое слово — «надо», — с улыбкой сказал он, подняв голову и глядя ей в глаза.
— Что — надо? — не поняла Майя.
Она первая отвела взгляд, села на лавку с ногами, обхватила руками колени.
— Надо уметь оставаться джентльменом в любых ситуациях. Хорош я был бы рейнджер, если бы вид голой красотки тут же срывал меня с катушек. Вот однажды пришлось вломиться прямо в гарем одного шейха. Визгу было! А бабоньки там все на подбор пышные, дебелые, не тебе чета. И без всего. Причем, что примечательно, бреют не только ноги и подмышки…
— Да ну тебя! — Майя брезгливо сморщила носик. — И чем дело кончилось?
— Согласно заданию. Взяли мы означенного шейха под жирные ручки, и через два часа он уже давал показания за полтыщи километров от своего оазиса.
— Интересно люди живут, — с завистью промолвила девушка.
— Ну, пойдем еще погреемся.
Полотенцем она больше не перепоясывалась, и следующие полтора часа прошли без эксцессов и сексуальной агрессии.
После бани они совсем немного выпили, и Вадим, наконец, улегся в отведенную ему постель.
Сон не шел, вопреки ожиданиям. Вадим дважды вставал и курил перед открытой форточкой, надеясь, что, как следует замерзнув, легче будет уснуть под теплым одеялом.
А потом тихонько скрипнула дверь. На пороге стояла Майя, подсвеченная сзади коридорными плафонами. На ней была длинная, отчего–то вдруг непрозрачная ночная рубашка. А он воображал, что она появится, по обычаю, в туалете более обнажающем, чем скрывающем. Впрочем, после бани смысла в этом не было.
— Не спишь?
— Нет пока.
— Я войду?
— О чем речь. Здесь ты хозяйка.
Девушка присела на край постели. Он подвинулся. Майя легла рядом, но поверх одеяла.
— Дай мне тоже сигарету.
Вадим подал ей сигарету и пепельницу, щелкнул зажигалкой. Пламя отразилось в больших, как ему показалось — загадочно поблескивающих глазах.
— Не думай, я не навязываюсь, — тихо сказала она после долгой паузы. — Мне просто непонятно. Что–нибудь случилось? Я тебя обидела? Или хочешь мне отомстить за те слова, за мое тогдашнее поведение?
— О чем ты, Майя? Вот имя у тебя неудобное для подобных случаев. Не Маечкой же тебя называть.
— Наверное, соответствует натуре, — с оттенком иронии сказала девушка.
— Похоже, так. Дело тут совершенно не в тебе…
— В чем же?
— Ты мне нравишься, честно. Поэтому скажу… Давай пока обождем.
— Нет, ну совсем не понимаю. Я тебе нравлюсь, ты мне — тоже. Не думай, я не шлюха. Просто стиль себе придумала такой. Меня чуть не десяток раз в месяц пытаются «соблазнить», и не самые последние люди в этом городе, поверь. И если ты найдешь хоть одного, кто осмелится сказать, что спал с Бельской, спокойно плюнь ему в глаза, как советовал Козьма Прутков. И уж если я… Значит, все не просто так.
— Аналогично. У меня тоже стиль. И нечто вроде принципов. Поэтому и предлагаю подождать.
— У тебя есть жена? — догадалась Майя.
— Не обзавелся. И любовницы тоже нет. Давно. А с тобой… Ну, представь, что, пока я не разобрался, просто не хочу себя связывать… моральными обязательствами, если угодно.
— Впервые такое слышу, — фыркнула Майя. — От пришибленных воспитанием девственниц слыхала, но от боевого офицера — никогда. Тем более, я ни на что не претендую. Будем вместе, пока нам хорошо, а дальше — как получится. Похоже, милый, у тебя в прошлом какая–то печальная история. Психическая контузия?
— Совсем не то, что ты вообразила. Просто ты в силу пока еще юного возраста пребываешь в плену стереотипов, свойственных кругу твоего общения, — получилось как–то слишком занудливо, но так уж выговорилось. — А я слегка другой. Ну, не получается у меня по–вашему, ты уж прости. Давай еще хоть пару недель побудем просто хорошими друзьями.
— А потом ты оденешься в парадный мундир и явишься к моим родителям просить руки и сердца? Так имей в виду, я замуж пока не собираюсь. Тем более за такого напыщенного болвана, у которого не голова, а котелок с возвышенными мыслями. — После этих слов Майя своим мелодичным и ровным голосом выдала такую сложную матерную конструкцию, что впору боцману парусного флота. По слухам, именно у них данное искусство достигло наивысшего расцвета.
— Браво! Где ж ты такому обучилась?
Девушка не ответила, выдернула из–под себя одеяло, легла рядом с Вадимом, укрылась, повернувшись к нему спиной.
— Раз вы столь хорошо воспитаны, полковник, я надеюсь, моей чести ничто не угрожает. А спать одной мне страшно и холодно. Спокойной ночи, пусть вам приснится что–нибудь попротивнее…
Он из вредности хотел было напомнить ее же принцип: «Я никогда не сплю с мужчинами», но сообразил, что тут можно и настольной лампой по голове получить.
Вадим, пару раз просыпаясь, чтобы выпить глоток минеральной воды, слышал, как Майя, беспокойно ворочаясь, бормочет нечто неразборчивое.
Похоже, с подкоркой у нее не все в порядке, и сны как раз ей снятся тревожные и неприятные.
И тут вдруг неожиданно сообразил, что сам он никаких снов давным–давно не видел. Пожалуй, как раз с Нового года. До этого они снились регулярно, как правило, подробные и яркие. Он даже помнил кое–какие. А потом — как обрезало. До сих пор он просто не обращал на сей факт внимания, занятый делами, уставая от учебы, проваливаясь в сон после дружеских пирушек. А тут задумался.
Ей–богу, не в порядке что–то с ним, очень не в порядке.
Под утро у Ляхова возникло вдруг почти непреодолимое желание послать подальше все свои принципы. Девушка ведь и вправду казалась ему сейчас очень искренней в своих поступках.
И все же…
Утром, видя, что Майя продолжает держаться хотя и вежливо, но крайне холодно, он постарался, не слишком кривя душой, объясниться с ней. Ссориться окончательно Вадиму не хотелось, и он изложил ей с некоторой литературной правкой историю своей первой любви, которая и оказалась столь неудачной именно потому, что он слишком рано позволил себе потерять голову.
Кажется, Майю это несколько примирило с предыдущим, она вроде бы оттаяла, хотя позволила себе несколько крайне язвительных комментариев.
До обеда они снова катались, причем теперь уже не на лыжах, а на мощном снегоходе «Вятка–7», который дюжие охранники выкатили из каретного сарая.
Вадим собирался сесть за руль сам, но Майя его отстранила твердой рукой.
— Извини, дорогой, но я еще жить хочу. Слишком часто видела, как такие «чечако», как ты, раскалывали головы об окрестные деревья. Это не машина и не мотоцикл…
В справедливости ее слов он убедился почти немедленно.
А потом ей вдруг кто–то позвонил, и она неожиданно, как–то совсем несовместимо со своим тщательно отработанным имиджем, возбудилась.
Мол, немедленно ей надо ехать в Москву. Некое срочное, совсем не терпящее отлагательства дело. Но не думай, ничего личного!
— Так это же твои дела, дорогая. А ты меня пригласила на полный уикенд. Ну и позволь догулять, как собирался. Или сама пошли все проблемы туда и туда, куда прошлой ночью посылала.
— Увы, — с искренним сожалением сказала Майя. — Я правда должна уехать, и немедленно… А ты оставайся. И присмотрят за тобой, и в город отвезут, только скажи.
Ляхов пожал плечами, и она села в поданный ей автомобиль. Вадим, почувствовав неожиданное облегчение, вскинул на плечи лыжи и направился в сторону оврагов.
…Встреча с Еленой его как–то даже и не удивила. Ему давно уже казалось, что реальность вокруг него странным образом деформировалась и в ней начали случаться вещи, ранее невероятные. Или хотя бы — крайне маловероятные. Ну, вот если выстроить все случившееся по порядку, начиная с новогоднего утра. Он это и сделал, нарисовав на листе бумаги соответствующую таблицу, указывая в отдельной графе вероятность реализации каждого события.
А потом просчитал по формуле Шеннона вероятность того, что все названные события случились с одним и тем же человеком в ограниченный отрезок времени. Величина получилась настолько исчезающе малая, что и во внимание ее принимать не стоило.
Неплохо было бы еще найти способ выяснить, имеется ли между всем этим причинно–следственная связь или же каждое событие независимо от других и автономно.