Сам же храм, изумительно точно построенный в точке концентрации позитивной энергии, густо покрывала пузырящаяся, грязно-серая, маслянистая на вид жидкость, сквозь потеки которой с трудом пробивались жалкие светлые лучики. И если стены стоящих по соседству подсобных помещений просматривались насквозь, точно стеклянные, то этот покров оставался абсолютно непроницаем. А при внимательном исследовании странной помехи, неожиданно обнаружилась питающая её тоненькая, едва заметная пуповина, уходящая куда-то за границы слободы и теряющаяся в районе Прохоровского поместья.
Злорадно ухмыльнувшись, я, не мудрствуя лукаво, тут же вообразил обыкновенную крестьянскую косу. Добившись максимально четкой проработки деталей, вплоть до темных сучков на отполированной до блеска длинной деревянной рукоятке и отдельных зазубрин на остро отточенном лезвии, со всего размаху рубанул по, казалось, такому пустяковому препятствию.
Ослепительная вспышка в месте контакта моментально лишила зрения, а докатившаяся вдогонку взрывная волна буквально расплющила рассудок. Однако перед тем как меня окончательно затянуло в огненную муть невыносимой боли, полнеба заслонил демонический лик. Сотканный на живую нитку из множества косых, набитых рядами кинжально острых клыков, мерзко сочащихся пенистой слюной ртов, он глумливо подмигнул одним из трех, раскаленными углями пылающих глаз, и сгинул. Я же обрушился в собственное тело и, не имея сил даже сидеть, сполз со скамьи, окончательно отключаясь.
Сознание вернул хлынувший сверху ледяной водопад. Но плохо оструганные, занозистые доски пола, как и одежда, почему-то остались сухими. Лишь после того, как я сумел доползти до стены и, цепляясь дрожащими пальцами за бревна, кое-как сесть, до меня, наконец, дошло, кто вступил в игру. На помощь самонадеянному ученику в последнюю секунду подоспел учитель.
Подтверждая мою догадку, в голове загудел знакомый бас:
— Очухался, болезный?
В ответ я выдал образ благодарно кланяющейся фигуры. Богдан, а именно он непостижимым образом почуял неминуемую гибель своего протеже в неравной схватке с коварным монстром, правильно оценил мое состояние и уже мягче продолжил:
— Погоди, сейчас полечим.
И действительно, мне вдруг стало намного легче дышать, а по избе закрутил прохладный сквознячок. Он свободно прошел сквозь тело, выдувая ядовитые споры, способные, подобно кислоте выесть душу и запросто превратить меня в покорного исполнителя черных замыслов.
Внутри вновь завибрировало:
— Через пару минут ты обретешь возможность взять под контроль засевших в церкви. Этого времени должно хватить на объединения усилий моей команды для обрыва канала энергетической подкачки. Как только справимся, твой выход.
Не успел я ахнуть, как связь с Богданом оборвалась и вопрос: «А как это сделать-то?», — повис в воздухе.
Но, раздумывать было уже некогда. Пришлось снова срочно входить в транс, так как отпущенные минуты стремительно истекали. Как ни странно, но измененного состояния сознания мне удалось добиться даже быстрее, чем в первый раз. Видимо, внешняя подпитка все же не прошла даром.
Стены привычно растворились, и я отчетливо увидел, как в черном, беззвездном небе просиял золотистый шар. Рассыпая яркие искры, он сначала едва заметно, а затем все быстрее и быстрее заскользил вниз. В момент его удара уже не по тоненькой пуповине, а набрякшей уродливыми узлами и щетинящейся множеством когтистых шипов толстенной кишке, пространство заметно качнулось, затем искривилось судорогой.
С гулким стоном, болезненной вибрацией отдавшимся в груди, угольно-черный тяж лопнул. Рваная дыра в нем исторгла в зенит грязную пенную струю, тут же собравшуюся в плотное облако, из которого в середину церковного двора полоснула алая молния. И сразу же со стен храма густо посыпались серые хлопья, освобождая волны мягкого сияния.
Избавленный от темного кокона храм стал абсолютно прозрачным. Я отчетливо различал темные силуэты бандитов, и более светлые заложников. А еще меня все сильнее жгло понимание того, что с каждым ударом бешено молотящего сердца таяли шансы на спасение невинных людей. И тут, наверное, от отчаяния, пришло внезапное озарение.
Стараясь не думать о последствиях и следуя принципу меньшего зла, я поднял из темных глубин подсознания жуткие детские страхи, смешал их с образами канонических фильмов ужасов и весь этот кошмарный коктейль выплеснул на головы находящихся в церкви.
Результат превзошел самые смелые ожидания. Первым, не обращая никакого внимания на захватчиков, оглушительно визжа, на выход бросились дети. Но и уголовникам было уже не до заложников. Двое самых внушаемых острожников сразу же лишились чувств, а остальные, включая главаря, кинулись врассыпную, спасаясь от чудовищ, порожденных их собственным разумом.
Только окончательно убедившись, что полиция взяла ситуацию под контроль, я позволил себе выпасть из транса и от нахлынувшей слабости поплыл в мутном забытье. За суетой забывший про меня Селиверстов заявился только часа через полтора. Блестя глазами, он прямо с порога возбужденно затараторил:
— Ну, ты даешь! Все самое интересное проспал! Там такое творилось!..
— Случаем, не второе пришествие? — сознательно подначил я околоточного, любопытствуя, как же всё произошедшее смотрелось со стороны обычного человека.
К моменту возвращения полицейского силы начали возвращаться ко мне, а голова совсем прояснилась. Настало время подбивать бабки, и рассказ околоточного мог здорово помочь в этом.
Тем временем, притухший Селиверстов устало опустился на лавку, закурил и уже без прежнего лихорадочного оживления продолжил:
— Можешь надо мной смеяться, но был момент, когда я всерьез решил, что так оно и есть. Особенно, когда с чистого неба молния ударила. Чудом никого не зацепило.
— Тебе не показалось? — недоверчиво прищурился я. — Молния, среди зимы?
— Да вот те крест! — вскинулся околоточный, размашисто осеняя себя крестным знамением. — Своими глазами видел! Вон, прямо посередь церковного двора дыра обугленная осталась вершков пять в поперечнике, да в глубь аршина два, не меньше. Снег вокруг до земли сошел. Не веришь? Сходи сам посмотри.
— Верю, верю, — примирительно поднял я ладони. — Дальше-то, что было?
— А дальше, — Селиверстов нервно затянулся и шумно выпустил табачный дым через ноздри, — дальше вообще форменная чертовщина началась. Поначалу, тотчас после того, как сверкнуло, дурная кровь в голову ударила. В глазах потемнело, а рука сама к револьверу потянулась в кого-нибудь пулю всадить. Хорошо недолго наваждение длилось, а то ей-богу до смертоубийства дошло бы. Дальше — больше. Не успел от одной напасти очухаться, следом новая. Вдруг со всех сторон натуральным могильным холодом повеяло, и такая жуть меня взяла, душа прямиком в пятки провалилась. И побежал бы, куда глаза глядят, да ноги к земле приросли. Народ вокруг на колени повалился, даже мужиков на слезу прошибло. Все думаю, тут жизнь моя и кончится. А из церкви детишки сломя голову несутся. Орут дурниной, зато целые и невредимые. И за ними, представляешь, душегубы с выпученными глазами во главе с одноногим. Я как это увидал, так меня сразу-то и отпустило.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});