Рассказывает Лариса Тарковская:
Все началось в Берлине, куда нас пригласила немецкая академия. Он стал сильно кашлять; в детстве у него был туберкулез, он все время кашлял, и потому не обращал на это внимания. Но когда в сентябре 85-го он приехал во Флоренцию работать над монтажом «Жертвоприношения», у него постоянно держалась небольшая температура, и это его уже беспокоило. Такое ощущение, как при затяжной простуде… Вот в этот момент он и заболел. Но мы еще не догадывались…
![]()
Когда пришло известие о страшном диагнозе, Тарковские находились в сложном материальном положении. Деньги за «Жертвоприношение» еще не поступили; медицинской страховки не было, а курс лечения требовал значительных денег – 40 тысяч французских франков. Одно только обследование стоило 16 тысяч. Деньги на это дала Марина Влади. В дальнейшем ее муж, профессор Леон Шварценберг стал лечащим врачом Андрея.
В дневниках Тарковского есть запись, сделанная в больнице Сарсель:
11 января 1986 г. Да, вчера забыл – важное – Марина Влади дала мне на лечение два чека – на 16 и на 5 тысяч франков, чтобы заплатить за сканер. Она просто ангел.
Андрей и Марина Влади
Москва. 1970-е
Познакомились Андрей Тарковский и Марина Влади давно, в начале 1970-х, благодаря Владимиру Высоцкому; Марина даже пробовалась на роль матери и Натальи в «Зеркале».
Рассказывает Марина Влади:
Однажды утром ты[83] говоришь мне с напускной небрежностью: – Знаешь, Андрей хотел бы поговорить с тобой тет-а-тет.
Я немного удивлена, тем более что мы виделись с Тарковским несколько дней назад. Он – твой друг юности и один из поклонников. Я знаю его уже много лет. Это невысокий человек, живой и подвижный – замечательный гость за столом. Кавказец по отцу, он обладает удивительным даром рассказчика и поражает всех своим умением пить не пьянея. К концу вечера он обычно веселеет и почему-то каждый раз принимается распевать одну и ту же песню.[84]
По твоему тону я понимаю, что речь идет о чем-то очень важном. Ты говоришь:
– Андрей готовит фильм, он хотел поговорить с тобой и, вероятно, пригласить тебя на пробы.
И тут на меня находит. Я не нуждаюсь в пробах, меня никогда не пробовали ни на одну роль, за исключением первого раза, когда я снималась в тринадцать лет у Орсона Уэллса. Но ты так долго уговариваешь меня не отказываться, что я соглашаюсь.
Андрей объясняет мне, что фильм «Зеркало» – автобиография. И он хочет попробовать меня в нем на роль своей матери. Усы у него всклочены больше, чем обычно, и он, заикаясь, пересказывает мне весь сюжет.
Через несколько дней небольшая съемочная группа выезжает в подмосковную деревню. Поставлена камера. Марина тщетно пытается понять актерскую задачу. Андрей подробно объясняет ей сцену: на пороге избы женщина долго ждет любимого человека. Становится прохладно, женщина зябко кутается в шаль, наконец, в последний раз в отчаянии смотрит на тропинку, ведущую к дому, и, сгорбившись от горя, уходит в избу.
Деликатный Андрей (он еще не видел отснятый материал) делает Марине Влади комплименты, она довольна собой. Еще бы! Это они в СССР должны быть счастливы, что заполучили актрису европейского класса!
Вернувшись со съемок, Марина Влади рассказывает Владимиру Высоцкому, как прошел день, и они начинают мечтать. Если Марина снимется в этом фильме, сразу решится множество проблем – у нее будет официальная работа в СССР, она сможет дольше жить рядом с любимым. Да и сниматься у Тарковского – это такое счастье!
Марина описывает дальнейшие события:
Проходит несколько дней. Мы звоним Андрею, но все время попадаем на его жену, и та, с присущей ей любезностью, швыряет трубку. Я чувствую, что звонить бесполезно – ответ будет отрицательным. Но тебе не хочется в это верить, и, когда через несколько дней секретарша Тарковского сообщает нам, что роли уже распределены и что меня благодарят за пробы, ты впадаешь в жуткую ярость. Ты так зол на себя за то, что посоветовал мне попробоваться, да к тому же ответ, которого мы с таким нетерпением ждали, нам передали через третье лицо и слишком поздно… Тут уже мне приходится защищать Андрея. Наверное, у него слишком много работы, много забот, да и вообще у людей этой профессии часто не хватает мужества прямо сообщать плохие новости. Ты ничего не хочешь слышать. Ты ожидал от него другого отношения. И на два долгих года вы перестаете видеться. Наши общие друзья будут пытаться примирить вас, но тщетно.
Андрей и Владимир Высоцкий
Москва. 1960-е
Возможно, Марина не знала, что обида Высоцкого на Андрея имела более давние корни.
Они дружили много лет. На одном из концертов за полгода до смерти Высоцкий говорил:
Когда я начал писать свои песни, я рассчитывал только на очень маленькую группу, маленькую компанию своих близких друзей… Мы жили полтора или два года у нашего друга на Большом Каретном, была там такая компания, из которой уже некоторые не живут, – вот Вася Шукшин очень рано ушел, был такой Лева Кочарян, человек, который снял всего один фильм… А из ныне живущих, здравствующих и работающих – это Тарковский Андрей, писатель Артур Макаров… Вот в этой компании мы прожили вместе нашу всю молодость, и, в общем, я писал для них.
Тарковский, ценивший Высоцкого как актера, хотел снимать его в своих фильмах. Но Андрей был фанатик, работа была для него превыше всего. Он не терпел необязательности, неточности, расхлябанности. При всей любви к Высоцкому Андрей был вынужден отказаться от работы с ним. Артур Макаров поясняет это так:
В «Рублеве» Володя должен был играть ту роль, которую сыграл Граббе, – сотника, этого «ослепителя». Хорошая роль. Но Володя дважды запил, дважды подвел. А Тарковский во всем, что касается его профессиональной работы, человек невероятно ревностный.
Он был художественным руководителем достопамятной картины Кочаряна «Один шанс из тысячи». Приехала одесская группа на пробы в Москву – группа Кочаряна. Я никогда не забуду, как он пришел первый раз для знакомства с группой. Говорили о том, о сем. Потом он сказал:
– Дорогие товарищи, сегодня я наблюдал работу вашей группы. Она омерзительна. Во-первых, посмотрите, как вы одеты. Ну жарко, конечно (было тридцать градусов жары), понятно. Но ни Лев Суренович, ни я, ни Артур Сергеевич не ходим ни в майках, ни в расстегнутых рубахах. Мы все в костюмах. Мы достаточно знакомы друг с другом, но на работе не обращаемся друг к другу Лева, или Андрюша, или Артур, а только по имени и отчеству. В следующий раз, когда явитесь на работу, будьте любезны соответственно друг к другу относиться. Это ведь не только ваше отношение друг к другу, это отношение к работе.
И так у него было во всем.
А Володя запил перед пробами. Это был второй случай. А первый произошел тогда, когда Андрей на радио делал спектакль по рассказу Фолкнера «Полный поворот кругом», который мы очень любили. Володя невероятно хотел играть в этом спектакле. Точнее, быть в нем чтецом-ведущим. И тоже подвел. Андрей сказал ему (это было при мне):
– Володя, не будем говорить о следующих работах. Я с тобой никогда больше не стану работать, извини.
Смягченный вариант этой истории приведен в воспоминаниях А. Шереля:
Поначалу роль Богарта[85] предназначалась Высоцкому. Режиссера и артиста к тому времени связывали близкие, дружеские отношения. Почему Тарковский отказался от этого варианта? Можно только догадываться, хотя определенный намек есть в отзыве Тарковского о спектакле «Жизнь Галилея», где в заглавной роли выступил Высоцкий: «Он так выразителен с первого своего слова, что других почти не слышишь». И на радио Тарковский стремился к ансамблевому звучанию. Эффект «голоса Высоцкого», распространившийся в аудитории позднее, с миллионным тиражированием его песен, был предугадан Тарковским на заре творческой славы артиста.
