Читать интересную книгу Салат из креветок с убийством - Песах Амнуэль

— Вот как? А вчера он играл хорошо?

— Плохо. Зато сегодня он в ударе. Вы поздно пришли, получили бы удовольствие.

Беркович распрощался с режиссером и отправился искать некоего Эхуда Лемкова, бездарного актера, друга Мерона. Это оказалось несложно, Лемков сидел в гримерной друга и читал “Маарив”.

— Вы отлично справились вчера с ролью! — воскликнул старший инспектор, представившись.

— Я? — удивленно сказал Лемков. — Вчера я не играл, с чего вы взяли?

— Да? А где вы были?

— Н-не помню… — растерялся актер. — После одиннадцати — в ресторане.

— А до этого играли в “Мамаше Кураж” вместо Мерона, верно? У вас похожие фигуры, а в гриме, да еще с далекого расстояния… Вас даже режиссер принял за Мерона.

— Послушайте, — заволновался Лемков. — Это глупости!

— Да? Давайте продолжим разговор после того, как вы по минутам отчитаетесь в том, где провели вчерашний вечер. Между прочим, вас могли узнать актеры, с которыми вы находились на сцене. И еще. Волосы у вас светлее, чем у Мерона. Конечно, в спектакле вы надевали парик, как и он. Но на одежде волосы должны были остаться, это легко проверяется экспертизой. Что скажете?

Лемков побледнел и отшатнулся от Берковича.

— Он попросил вас потихоньку его заменить, — продолжал старший инспектор, — и вы это сделали. Вполне возможно, что Мерон отсутствовал не весь спектакль, а только одно действие — этого времени было достаточно. Кстати, если вы будете отпираться, то за соучастие в убийстве ваш срок окажется больше.

— К черту! — воскликнул Лемков. — Я ему говорил, что фокус не пройдет! Но он уверял, кто никто не догадается.

— А вам так хотелось сыграть в “Мамаше Кураж” хотя бы один акт! — понимающе заключил Беркович.

УБИЙСТВО АККОРДЕОНИСТА

В небольшой комнате стояли продавленный диван, столик и пластмассовая табуретка. Тело убитого лежало на диване, из-под головы натекла небольшая лужица крови. Эксперт — сегодня дежурил молодой, но очень добросовестный Вадим Певзнер — складывал свои приспособления, а полицейский фотограф возился с аппаратурой.

— Удар по затылку острым предметом, — сообщил эксперт. — Что-то вроде отвертки. Смерть наступила практически мгновенно.

— Когда это произошло? — спросил Беркович.

— Видите ли, в комнате натоплено, это ухудшает возможности для…

— Знаю, — прервал Беркович, — но приблизительно?

— Не ранее трех часов назад, скорее что-то около часа. Собственно, измерения температуры тела ни к чему: его же убили после представления, а минут через пять тело обнаружили, так что и без экспертизы все ясно.

— Да, — согласился Беркович, — вот только убийца испарился, будто призрак.

— Мы с ним, — Певзнер кивнул на труп, — вам еще нужны? Если нет, я заберу тело на экспертизу.

— Хорошо, — кивнул Беркович и присел к столику. Дожидаясь, пока унесут убитого, старший инспектор приводил в порядок мысли и первые впечатления.

Дмитрий Маргулин, сорока трех лет, репатриировался с женой и сыном в девяносто втором из Донецка. Два года спустя ушел из семьи и с тех пор жил один. По профессии полиграфист, но работы по специальности не нашел и работал сторожем. Иногда подрабатывал тем, что играл на аккордеоне — это было давнее увлечение, в свое время Маргулин окончил музыкальную школу, дальше учиться не стал, но играть любил, особенно когда платили — на свадьбах, вечеринках, детских утренниках.

Особенно много заказов было на новый год — не еврейский, конечно, а, как говорили в Израиле, календарный. Нынешний не составил исключения. В “Русском клубе” давали по шесть представлений в день — сначала артисты из Ашдода, их сменили ребята из Хайфы, а потом играла группа из Беэр-Шевы. Маргулин аккомпанировал на аккордеоне клоунам, волшебникам и дрессированным собачкам. Три представления подряд, а потом его сменял Олег Рубин, и так было четыре дня, сегодня — пятый. Для Маргулина — последний.

Отыграв, как и раньше, три представления, Маргулин удалился в предоставленную ему комнатку. Когда уборщица Ира Гаммер вошла, чтобы протереть пол, вопль ее был слышен, кажется, даже на противоположном конце города.

Импрессарио Игорь Будницкий быстро навел порядок, удалил посторонних и вызвал полицию. Во всем, что успели рассказать Берковичу возбужденные Будницкий, Гаммер и Рубин, была, пожалуй, одна только неувязка, но из-за нее дело представлялось необъяснимой загадкой.

Когда тело убитого унесли, Беркович положил на стол блокнот, выглянул в коридор, где толпилось человек двадцать под бдительным наблюдением патрульного полицейского, и сказал:

— Игорь Наумович, войдите, пожалуйста.

Будницкий выглядел совершенно разбитым, и его можно было понять. Зрителям придется вернуть деньги, убытки неизбежны, а кто их компенсирует, не полиция же?

— Давайте повторим для протокола, — сказал Беркович, открыв блокнот и списав из удостоверения личности данные первого свидетеля. — Итак, вы стояли за кулисами…

— Я стоял за кулисами, — забубнил Будницкий. — Представление закончилось, Маргулин ушел со сцены…

— Вы с ним говорили? Может, он кого-нибудь ждал?

— Я с ним не говорил. Собственно, я видел его мельком, я ведь стоял у противоположной кулисы… Через минуту-другую мимо меня прошла Ира с ведром, я ей еще сказал, чтобы она протерла в коридоре, там клоуны пролили воду. Потом подошел Рубин, спросил о чем-то, и тут мы услышали крик…

— Понятно, — сказал Беркович. — Почему вы думаете, что убийца не мог убежать незамеченным?

— Но ведь со сцены единственный выход! И я стоял на дороге. И мимо меня никто не проходил! И на сцене тоже никого не было, артисты разошлись по своим уборным, это на втором этаже, и я бы видел, если бы кто-нибудь из них спустился. Это уже потом набежала толпа…

— Понятно, — повторил Беркович. — Скажите, Игорь Наумович, вы давно знали Маргулина? Были ли у него враги?

— Я о нем мало знаю — как-то он пришел, предложил свои услуги, я его послушал, сказал: если что, позову. Ну и звал время от времени. Сейчас вот тоже.

— Подпишитесь здесь, пожалуйста, — сказал Беркович. — И позовите Ирину Гаммер, если не трудно…

У уборщицы дрожали пальцы, она то и дело всхлипывала и по три раза повторяла одно и то же.

— Никто в комнату не заходил. Никто, ни одна живая душа. Я подтирала пол, и дверь все время была перед моими глазами. Все время я видела эту дверь, все время, пока сама не вошла и…

Она начала было плакать, но взяла себя в руки.

— Но ведь сам Маргулин должен был войти, верно? — сказал Беркович. — Уж этого вы не можете отрицать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});