Читать интересную книгу Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1. - Владимир Топоров

Макрокомпозиция СЗБ имеет дело с тремя наиболее крупными блоками — с последовательно расположенными частями текста: о законе и благодати (далее — I), «Похвалой» кн. Владимиру (II), «Молитвой» (III), членимой на собственно «Молитву» (IIIа), «Символ веры» (ІІІб) и приписку Илариона (ІІІв), которая могла бы считаться и особой частью (IV) в случае, если бы с бесспорностью было доказано авторство Илариона и для частей I и II [273]. Вполне возможно, что правы те ученые, которые настаивают на относительно позднем появлении III в СЗБ и иногда предлагают весьма правдоподобные объяснения (Розов 1963:148–149). Тем не менее, в известной степени приходится считаться и с тою реальностью (трехчастный текст), которая несомненна в Синодальном списке и ряде других фиксаций СЗБ. Эта реальность, которая по происхождению могла быть, разумеется, и принудительной, получает достаточно влиятельные аргументы в свою пользу при более подробном анализе особенностей композиции СЗБ и сложной системы смысловых скреп–отсылок, имеющих прямое отношение к развертыванию текста. Не приходится говорить о том, что сам принцип трехчленной композиции текста пользовался особым признанием в той традиции, к которой принадлежало СЗБ. Можно полагать, что, подобно тому, как «без троицы дом не строится», части I и II, составлявшие основу текста или даже исчерпывающие его, нуждались в некоем завершении и естественно притягивали тот текст универсального жанра (молитва), который как бы уже в силу условия, традиции не мог оказаться лишним и всегда был уместным, особенно как своего рода увенчание предыдущего. При таком подходе не исключено, что первоначально молитва (III), действительно, могла быть не связана с I–II: ни в какой подготовке и оправдании она не нуждается, и ее самодовлеющий характер очевиден. Но для I–II она была нужна, и уж во всяком случае ее присоединение не было ни внешним, ни лишним; напротив, она канонически завершала предыдущее, выступала как то дело, которое должно неминуемо следовать за словом. Только присоединение молитвы (III) полноценно вводило проповедь (I–II) в целое ритуала, актуализируя ее содержание, конкретно увязывая его с этим часом и этим местом. Отсечение молитвы от первых двух частей приводит к ограничению значения СЗБ исключительно литературными рамками.

Обращает на себя внимание количественное соотношение частей СЗБ (I:II:III). В Синодальном списке оно близко к 4:3:2 (в страничном исчислении 33 [168а–184а]: 22 [184б–195а]: 16 [195б–203а]) или к 3:2:1; при изъятии «Символа веры», отсутствующего в некоторых списках, соотношение приобретает вид 4:3:1. Эта трехчленная, правильно организованная композиция нисходящего («убыстряющегося») типа получает особый смысл при соотнесении — со сдвигом (в частности) — ее частей с «фазами развертывания наиболее общих смысловых конструкций и со сменой жанровых (и, следовательно, отчасти и стилистических) типов. Ср., с одной стороны, 1) царство закона (Моисей) — 2) царство благодати (Христос, начало христианства) — 3) приобщение русских к царству благодати (князь Владимир) и, с другой стороны, 1) слово (I) 2) похвала (II) –> 3) молитва (III). Первая из этих последовательностей описывает путь приобщения к благодати от дальнего в пространстве и времени и чужого (Израиль) к близкому (почти совпадающему с авторским временем) и своему (русская земля при Владимире). По мере включения в игру крупных текстовых масс возрастает энергетическая напряженность СЗБ, и каждая последующая часть становится все более и более актуальной тематически. Вторая последовательность фиксирует три ступени подъема по лестнице жанров: «нейтральное» слово (прорыв язычества, установление закона и тем самым оправдание [274] иудейства) похвала (князю Владимиру, приобщившему русских к пути спасения) –>молитва (Богу, который явлением Христа открыл путь спасения). Неполное совпадение фаз движения темы, в частности, ее высших смыслов, и фаз развертывания композиционных масс приводит к известной асимметрии, сдвигу одного плана относительно другого. Поэтому наиболее вероятной формулой макрокомпозиции следует считать не I & II & III, а (I & II) & III, где I & II противопоставлены III как «литературное» — «ритуальному» (как слово — делу, ибо слово молитвы перформативно: оно и есть само дело в первую очередь). Такое понимание композиционной структуры согласовалось бы, вероятно, с историей текста СЗБ, с «завершающим» текст подключением молитвы (возможно, и в существенно более позднее время). Любопытно, что сходный же принцип может быть усмотрен и в большом числе микрокомпозиционных схем, где три элемента — 1) «тьма неверия» (отсутствие закона, язычники), 2) закон (иудеи) и 3) благодать (христианство) — аранжируются в виде двух асимметричных схем. Если стержневым является понятие «оправдания», то схема принимает вид 1 & (2 & 3); если в основу кладется понятие «спасения», то: (1 & 2) & 3.

Наконец, и весь текст СЗБ «прошит» (и чем ответственнее в композиционном плане, тем более очевидно) определенными знаками (в том числе и жанроуказующими), дающими представление о линиях связей в тексте, в частности, на композиционном уровне. Несколько примеров. Самый конец I (183а–184а), представляющий собой центон из Исайи и Псалтири, насыщен рядом слов, которые как бы задают тему в виде соответствующих мотивов части II, начинающейся своего рода «парадом» этих мотивов (1846–1856). Среди них хвала, слава, поклонение, земля, страна [275], языки, люди, ср. также разные способы выражения энтузиазма (петь, веселиться, радоваться, восклицать, плескать руками и т. п.) и знак обобщенности–собирательности (весь, всякий). Ср. под этим углом зрения конец I:

и събысться о насъ язы/цeхъ реченое… предъ все/ми языкы и узрятъ вси конци земля …мне покло/нится всяко колено, и всякъ / языкъ… и явится слава Господня… вси / людіе племена и языци… людïe Божие… людiе / вси. да възвеселятся и возрадуются языци, и все языци въ/сплещeте руками. и въскли/кнете Богу гласом радости… царь великъ по всеи земли… поите Богу нашему по/ите. яко царь всеи земли Богъ. / поите разумно. въцрися Богъ / надъ языкы и вся земля да / поклонить/ти ся и поетъ тoбе. / да поетъ имени твоему… и хвалите Господа вси / языци. и похвалите вси лю/діе… хвално имя Господне. вы/сокъ надъ всеми языкы Господь. / надъ небесы слава его… тако и хва/ла твоа на коньцихъ земля… упованіе всемъ конце/мъ земли… и да познаемь на зе/мли путь твои. И въ всехъ / языцeхъ спасеніе твое, и царие зе/мьстіи. и вси людіе… да хвалятъ имя Господне… послушаите мене людïe мои… и судъ мои свeтъ стра/намъ… [276]

В начале II обыгрываются те же слова–мотивы, начиная с хвалы (слова́ этого корня особенно обильны в первых фразах II, в частности, сам текст открывается словом Хвалить, что должно восприниматься как своего рода указание на жанр части II):

хвалить же по/хвалными гласы… вся страны и гра/ди и людіе чтyт] и славять. / … похвалимъ же и мы… малыими похвалами… великааго ка/гана. нашеа земли володиме/ра… сына же славнааго святослава прослуша… въ стpa/нахъ многахъ… и словуть. не въ худe бо и не/ведоме земли владычеств/оваша. нъ въ руське. яже ве/дома и слышима есть, всеми четырьми конци земли. / Сiи славныи от славныихъ… и единодерже/цъ бывъ земли своеи, покори/въ подъ ся округъняа стра/ны… и землю // свою пасущу правдою…. сотворьшааго / всю тварь… како единаго Бога. Въ троиці / чтуть и кланяются… како церкви / люди исполнены… како вси / гради… вси въ / молитвахъ предстоятъ. вси бого/ви престоятъ… (Ср. несколько далее: … paдyися обрадованаа… paдyися… и возрадуися и въ/звеселися… како покла/няются имени его …и хвалами… оглашаемъ [192а–193а]).</cite>

Подобный же прием скреплений–отсылок, а также указаний на жанровую природу следующей части можно подозревать и для конца — начала III (194б–196а). Ср. тему молитвы, с одной стороны: «…помолися о зе/мли своей, и и о людехъ… паче же помолися о сыне // твоемъ» (сам конец II представляет собой, по сути дела, программу молитвы, ср. также последнее слово II — мол.) и, с другой стороны, «…молимъ… молимъ …» в начале III, подхваченные и далее: «молимтися… радость / творя имъ… молитвами моле/ніемъ… и все/хъ святыихъ молитвами… и молите о / мне…» [277]. Интересно, что существует ряд перекличек и между начальными частями I (168а–168б) и III (195б), благодаря которым «Молитва» выступает как одна из частей единого текста. Ср. схему: «…Благословенъ Господь Богъ… сотвори избавленіе / людемь своимъ… не пре/зре до конца твари своеа / идольскыимъ мракомъ оде/ржиме быти… гыбнути… вся языкы / спасе… яко при/зря призри на люди своя… нъ / самъ спасе ны…», но: «Боже нашъ… и причастникы творя / своего царьства… спаси ны. мы бо людіе твои. / … исторгъ от пагубы идолослу/женіа… не о/стави насъ… не отверзи насъ… мы людіе твои… (спаси ущедри. при/зри…».