Шык сел на камень, обхватил голову руками и сидел так довольно долго Фарн успел развести костер, зажарить нанизанные на прутья куски убитой накануне морской птицы, путники вяло поели, наточили и почистили оружие, а волхв все сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, что-то бормоча про себя. Луня не выдержал, подошел:
— Дяденька, ты б поел, а? На пустой желудок и мысли тягостней! Давай, дяденька, я вон кусок припас…
— Я понял! — неожиданно сказал волхв, выпрямился и обвел всех горящими глазами: — Я все понял! Ары захватывают рабов для строительства своих градов, берут только мужчин — чтобы не возится с остальными! Наверняка они заключили союз с хурами — чужими руками жар загребать сподручнее, это точно! О, Влес-предок, почему ж так-то все обернулось? Не иначе, Любо это Троерукий все содеял! Он — и те, кто Сва-астику поклоняются! Вот так-то. Корень зла, корень надо искать, но где?! Что же это, мы в Зул-кадаше зазря пластались, зазря людей положили… Хозяин зулский, выходит, не одним зулам хозяин — и ары ему теперь подвластны?
Волхв замолчал, а потом сказал уже другим голосом:
— Ладно, давайте ночевать, утром думать будем, на свежую голову, как дальше идти — прямо-то дорога закрыта, да и на север не свернуть — вся степь, небось, друг за другом охотится! Ох, лышко-лышенько…
Ночь прошла тревожно. Из-за скалистой гряды, у подножья которой ночевали путники, то и дело доносились далекие отзвуки барабанов — кто-то оповещал кого-то о чем-то, но кто, кого, и о чем? После полуночи на востоке, где-то там, где остался несчастный Гроум, неожиданно встало мертвенно-бледное зарево, потухло, а затем долго блистали в небе какие-то вспышки, словно кто-то кидал гигантские раскаленные угли об древесные стволы…
Утром все встали не выспавшимися, но Шык тем не менее усадил своих спутников в кружок и начал обстоятельное толковище — как им прорваться на Ход?
Соображали и так, и эдак, рассматривали Чертеж, мерили расстояние, прикидывали — и ничего не получалось! Как не крути, а все одно надо было выходить в степи, и брести по ним пешими, а это значит, что любой конный разъезд хуров или аров в миг захомутает путников, а там поди, докажи, что ты не выхухоль!
— Эх, коней бы нам! — вздохнул Зугур, пнув мешок с упряжью, что таскал с собой от самого Зул-кадаша: — Мы бы степи проскочили в три дня, и мимо гор цогских — на север, по Ходу! Да только где сейчас коней взять… Война, каждое копыто на счету!
То, что в степи полыхала война, не для кого уже не было секретом. Ары, видимо, решили под корень извести вагасов и ахеев, а может, и другие народы, и тогда война нынешняя явно становилась самой ужасной из всех людских войн, ибо вела к уничтожению целых народов.
— Дяденька, а как же у нас-то? — жалобно спросил Луня, встревоженный и испуганный. Шык покачал головой, по своему обыкновению — не знаю, мол.
Волхв расстелил на камнях Чертеж, ткнул пальцем в наколотую на коже синюю линию:
— Вот река Ва, что мимо цогских гор из наших земель течет и в море впадает где-то неподалеку. Сколько до устья — не знаю, а только вот тут, возле цогских предгорий, рядом с рекой одно из колен Хода проходит… Вот туда бы нам попасть.
Фарн, для которого то Зугур, то Шык время от времени переводили то, о чем шел разговор, вдруг радостно хлопнул в ладоши и быстро заговорил по-арски, руками подкрепляя свои слова. Шык удивленно поднял брови, Зугур махнул рукой, но Фарн не отступал — он объяснял, доказывал, и его сильные, волосатые руки летали в воздухе, рисуя какие-то диковенные линии, плавные, округлые, летящие…
— Чего он? — спросил Луня у Зугура, но вагас только махнул рукой:
— Блажит. Говорит, что на челне по морю можно плыть, что он может. А потом по этой вашей большой реке на челне можно подняться вверх, до пересечения реки с Ходом. Говорит, так быстрее и безопаснее. Да только где мы челн-то этот возьмем, этроская его дубья голова?
Луня задумался. Челн — это интересно, и в общем-то просто. Нашел дерево потолще, взялся за топор поухватистей, раз-два, и через пять дней вот тебе и челн! Сушить его, конечно, по умному, надо еще луну с лишком, смолить, заговоры накладывать, дымами окуривать, но в случае чего можно и сразу плыть, ничего, не потонет. Вот только что ж это за дерево должно быть, чтобы из него получился такой челн, что четырех здоровых мужиков на морской волне выдержит и не опрокинется?
— А может, плот построить? — робко предложил Луня, и оживленно тараторящие меж собой по-арски Шык, Зугур и Фарн разом смолкли и уставились на него.
— Построить, говоришь? — с сомнением спросил Шык, повернулся к Фарну, спросил у этроса что-то, потом улыбнулся: — А нехай, будем строить! Только не плот, а лодью, челн, да не простой, а такой, на котором корья плавают, корья-бла, по-ихнему.
— А долбить-то чем? — удивился Луня: — У нас и долбаков-то нету!
— Обойдемся! Я кое-что умею, а уж Фарн много больше меня про мореходные дела знает! — заверил Луню вдруг загоревшийся идеей постройки челна Шык, и только один Зугур хмуро пробормотал, что лучше бы все же коней попробовать захватить, на конях — оно надежнее…
Глава Третья
Родомысль
Почти три семидицы четверо усталых путников строили челн-лодью на берегу укромной, закрытой от ветров и стороннего взгляда бухточки. Фарн и Зугур первым делом свалили четыре могучих кедра, что росли среди своих сородичей на вершине округлой горы. Валили крайних, чтобы вытягивать к морю было удобнее. Луня с Шыком быстро пообрубали ветки, макушки, и вскоре, впрягшись в переделанные из конской сбруи лямки, люди по одному вытягали бревна на край обрыва, нависавшего над синевой бухты.
Стволы с шумом и плеском попадали в прозрачную воду, следом за ними сиганул с обрыва Фарн — этрос не боялся ни высоты, ни воды, да к тому же надо было кому-то связать стволы вместе и приготовить их к вытягиванию на берег.
Когда кедровые бревна уже подсохли на шуршучей гальке, началось самое трудное — надо было щепить и обтесывать доски. Три дня, не разгибаясь, трудились люди, вбивая каменные клинья, осторожно отслаивая от бревнин ровные, длинные пласты древесной плоти в три-четыре пальца толщиной.
Потом Фарн и Шык долго тесали и гнули меж валунов нагретый над дымным костром остов-брус, а Зугур и Луня ножами ошкуривали доски, убирая все заусенцы и ровняя края. Когда все было готово, к гнутому брусу насадили по одной доске, деревянными гвоздями из твердого, как камень, самшита прибили концы, вставили распорки. Поверх первых досок легли вторые, затем следующие, и так — до последнего, восьмого ряда. Все, основное дело было сделано — щелястый челн был готов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});