Увидев прямо перед собой монитор «Sony», который был старше его на пятнадцать лет, Антон от удивления даже перестал чихать.
– Bay! – сказал он, блуждая взглядом по помещению. – Вот это да! Интересно, хоть что-то из этого работает?
– Работает все, – с достоинством отозвался голос. – То, что перегорает окончательно и не подлежит восстановлению, сразу оказывается на свалке.
«На свалке? А это тогда что?» – хотел спросить Антон, но передумал. Оракул мог оказаться безобидным, выжившим из ума собирателем мусора, но его ближайшие ученики если и были сумасшедшими, то отнюдь не безобидными.
– Простите, – сказал Глеб с удивлением. – Но где вы?
Его сканеры, шаря среди нагромождений электронного антиквариата, отказывались обнаружить что-то живое. Неужели сбоили из-за интерференции полей?
– Пожалуйста, идите направо, – попросил голос. – Там будет небольшой проход, вам по нему до конца.
Нельзя сказать, что у Глеба не возникли догадки. Возникли. Но на полное понимание его сразу не хватило. Оставались еще вещи, которые он трезво относил к разряду бредовых слухов.
Как оказалось, зря.
– Отвечая на твой вопрос, Глеб, в этом ящике я повсюду, – раздался голос из пары динамиков. Витой кабель соединял их со звуковой платой «Yamaha», торчащей из раскрытого корпуса. – Но беседуют обычно со мной здесь.
Здесь – это на небольшом пятачке, где на полу валяются два пенопластовых сиденья-подушки и стоит «башня» без кожуха, ощетинившаяся разнообразной периферией. На специальной подставке «глаза» – две цифровые видеокамеры и «уши» – направленный в сторону сиденьев микрофон. Еще здесь есть старый лазерный принтер «Epson» с вложенной пачкой бумаги и мигающим огоньком готовности.
– Это… это и есть Оракул? – с глупым видом спросил Антон.
В динамиках хихикнуло.
– Оракул – это я, – сообщил электронный голос. – А то, что вы видите, – это его, мое, так сказать, материальное воплощение. Согласитесь, было бы неуютно общаться напрямую с грудой вышедшего из употребления железа. А так и мне значительно удобней. В этом месте я вижу и слышу лучше, чем в любом другом.
Хакер прищурился, глядя между рядами включенных системных блоков.
– Дешевка, – подвел он итог. – Ты сидишь в соседнем ящике с микрофоном и клавиатурой на коленях, притворяясь ожившей программой или еще чем. На такую херню уже никого не купишь, приятель, лучше завязывай с этими играми. На Дне я встречал умников и покруче. Обычно их топили в отходах. Знаешь, берется такая жестяная бочка…
– Быстро соображаешь, – перебил его Оракул. – Быстрее тех доверчивых ребят со «стигматами», которые вас сюда привели. Но не об этом речь. Если я тебе скажу, что в целях моей безопасности этот Храм сейчас вообще никак не соединен с внешним миром, ты, наверное, не поверишь. Времени на то, чтобы дать тебе осмотреть все и убедиться в этом самому, у нас нет. Поэтому мне придется явить тебе, неверующему, чудо.
– Жду с нетерпением.
– Так, так, так, – забормотал Оракул, – посмотрим. Антон Зверев, год рождения, ЛИК, группа крови… это неинтересно… школа.., не окончил… агентство быстрого найма «Саян», «Срочная доставка», трехнедельные курсы оператора погрузочно-разгрузочных автоматов, стриптиз-бар «Малинка»… ого, неплохо для несовершеннолетнего… эскорт-услуги по объявлению, Дом Виртуальных Удовольствий «Ручей»…
По лицу Антона ползли малиновые пятна.
– Тут у нас провал, ага… реабилитационный курс в клинике Седова. Нет, это все ерунда. Посмотрим, нет ли чего поинтересней.
Громко гудели захлебывающиеся от пыли вентиляторы.
– Нашел! – радостно известил Оракул. – Я вкратце, если ты не возражаешь. Двадцать восьмой год. Букмекерский Цех Семеновых, махинации с квотами и выигрышными линиями. Тот же год, Федеральная Сберегательная Касса, округление остатков на текущих счетах. Двадцать девятый. Подложные заказы Ювелирному Цеху Гуревичей. Порча бухгалтерской отчетности Картеля «Качественные и Новые Товары». Похищение электронной документации из виртуального офиса «Банка Реальной Инициативы». Однако!
– Хватит, – сказал Антон, сжимая зубы.
– Почему же? Так, в тридцатом у нас тишина, зато тридцать первый! Одни имена чего стоят: «Импориум-трансфер», «Глобальные коммуникации», «Трехмерные сновидения». Понемножку, пока на подхвате, но наш «крысеныш» выползает на корпоративный уровень. Тридцать третий, первая настоящая работа – ТПК «Атлант». Крошечная блоха на теле титана, но ведь успела же соскочить, не пережрав, не лопнув!
– Хватит! – заорал Антон.
– Да, здесь чувствуется опытная направляющая рука, – не обращая на него внимания, продолжал Оракул. – Баграт, земля ему пухом, всегда пригребал к своей кормушке лучших сосунков, засранец. Наш герой исключение, обычно у доброго толстяка сгорали за год, ложились мертвым грузом на Дно.
Антон, твердея лицом, шагнул вперед, намереваясь обрушить стойку с динамиками. Рука Глеба опустилась ему на плечо, смиряя порыв.
– Будем считать, что чудо явлено, – сказал рыцарь. – И перейдем к делу.
– Ах, Лейтенант. – В загроможденных ветхой аппаратурой проходах зашуршал неживой смех. – Можно я опять буду тебя называть так? Ты все так же немногословен, человек не слов, а дела. Я помню, как на дне рождения Ирины ты сидел в форме, особняком от нас, полуштатских, «очкариков». И, поднявшись, вместо длинного тоста, который все ждали, не сказал ничего. Посмотрел ей в глаза, поцеловал край бокала и выпил до дна.
– Кто ты? – спросил Глеб, делая шаг вперед. Теперь он собрался перевернуть весь этот Храм вверх дном. – Ты был там?
– Конечно. Мы сидели напротив. Слева от меня был наш главный физик, Васильев, ты его должен помнить. Морщинистый такой дядька. Он тогда подвыпил, разоткровенничался, чего за ним не водилось. И шепнул мне по секрету, имея в виду тебя, понятно. «Убийца с мозгами гораздо хуже безмозглого. Опаснее». Он думал, бедняга, если объявят зачистку, стрелять в затылок ему будешь именно ты. А вышло по-другому.
– Я слышал, что он сказал, – протянул Глеб. – Теперь вспоминаю.
«Акустика у меня тогда уже была улучшенная, активные усилители, шумовые фильтры. Для пьяного шепота достаточно. Вполне. Но больше никто… я и…»
– Ты? Николай Токарев? Рыбак?
– Ну что, Лейтенант? – ответил вопросом Оракул. – Чудо свершилось?
Тот вечер был в краденой памяти Георгия,
Тихая музыка, мягкий свет, вкус пряного сыра и вина на языке. Очаровательные девушки из группы связи. Почему-то под началом Токарева работали исключительно такие, молодые и яркие («Завел себе цветник», – осторожно, вполголоса острили в курилке, всерьез связываться с Рыбаком никому не хотелось). Они враз пьянели, громко смеялись старым анекдотам и ласково ослабляли галстук недоступному начальнику экологической секции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});