Бог даст, наступит то время, когда мы будем жить в православной стране. Тогда ведущими телевидения не смогут стать не только картавые или косоглазые, но и духовно больные. Люди-антенны.
Они сгинут – вместе со своим надоедным враньем. Еще Аристотель говорил, что ложь – это несуществующее. Диавольское небытие лжи живет только тогда, когда в него верят. А мы уже начинаем над ним смеяться. Это здоровый смех. (36-3).
Рано или поздно теленевидению придет конец. Теленевидение – это не тогда, когда гаснет экран. Напротив, это то, что происходит на большинстве мониторов сейчас. Это когда искусственно гасится разум.
Мистика левизны
«Изменение образа человека». К этой теме самое прямое отношение имеет и практика психоанализа. В том числе в исполнении Карла Юнга (столь почитаемого нашим Н.Н.). Вот только один пример.
«Эмиль Метнер, издатель и критик начала XX в., страдал тяжелыми приступами истерии, «психической боли». Его знакомство с аналитической психологией началось с того, что он принимал участие в ассоциативных экспериментах, которыми занимались в Москве ученики Карла Юнга. Уже в зрелом возрасте Э. Метнер обратился к Юнгу и был им вылечен. А. Эткинд уточняет: «Все болезненные признаки прошли, и он стал нормальным человеком и с «благословения» самого Юнга стал принимать больных и сам лечить их психоанализом, став близким другом и подчас ассистентом Юнга».
Какой же ценой был достигнут результат? Свое восприятие излечения по Юнгу передает дочь писателя Вячеслава Иванова Лидия: «На меня лично образ Метнера произвел крайне угнетающее впечатление: он мне представился как бы человеком, отчасти уже мертвым, который еще ходит и действует нормально… В результате лечения что-то в его душе (музыка?) было убито. Что-то существенное. Душа уже не вполне живая, искалечена, ампутирована. Этого добился Юнг своим психоанализом? Но какая плата!»
В создание «нового человека» знаменитый психиатр внес свой вклад.
Психотерапевты указывают на один страшный факт: все чаще рождаются дети, лишенные эмоциональной сферы. А эмоции, пишет святитель Григорий Палама, – один из признаков, отличающих человека от ангела, в том числе и падшего. Значит, мы действительно имеем дело с антропологией не совсем уже людей? Может быть, тех, кого православная традиция называет видимыми бесами?
На «дефицит эмоциональности» по-своему отреагировали центры нейро-лингвистического программирования. Дают объявления: корректируем гипертрофированное развитие у детей левого полушария головного мозга… А если правы те ученые, которые считают его метафизическое расщепление на полушария следствием первородного греха? [22]. Тогда получается, что по мере грехо-прогресса человечества отмирают правополушарные функции. Все, что связано с образным мышлением, синтетическим, объединительным началом.
О, эта мистика, эта символика левизны! Революционный «Левый марш» привел бесноватого Маяковского к пуле. Исследователь «детской болезни левизны в коммунизме» Ленин поразил всех после смерти атрофированным левым полушарием своего мозга. Оно ссохлось до размеров грецкого ореха и висело на «тесемочке»… Все они станут ошуйя на Страшном Суде.
И в политике (левые партии), и в «духовных поисках» (магия левой руки), и в экономике (левый доход) силу набирает левое. Кружатся через левое плечо обезумевшие дервиши и бесноватые. Именно левое полушарие отвечает за аналитические, разделительные функции. Диавол-разделитель, разрушитель царствует в мире. И в масоно-скаутском стиле протягивает человеку левую руку. Пожавший ее превращается в бесчувственный счетчик выгоды. В ходячий калькулятор гешефта.
Против левого – только православие.
P.S. Неуютно жить среди множащейся саранчи. Среди бывших русских. Среди людей, образ которых изменяется на глазах. В стране, где едва ли не на каждом православном кладбище – танцплощадка. [74] Где во многих еще храмах в алтаре – театральные сцены или туалеты. Печально узнавать, что один маленький мальчик читал с бабушкой псалмы, знал их наизусть, а потом забыл. Зато, став «досточтимым мастером» секретной ложи «Аврора», заучил новые «сакральные тексты».
Грустно среди одичавших потомков христиан, которые еще помнят, что иногда – зачем-то – в храме нужно поставить свечку. А зачем – давно забыли. Но, кажется, «поможет»… Право слово, будто смотришь американский «ужастик» – про человечество после глобальной катастрофы. Оно еще пользуется остатками былых достижений цивилизации, но превратилось уже в толпу жестоких дикарей. Это про наш мир. А катастрофа произошла давно. То ли еще будет… Часы на пражской ратуше все идут и идут. Все дальше назад.
ГЕЕННА
(Из дневника)
Очередная лукавая и демагогическая публикация о русском масонстве появилась не без нашей подачи, естественно, на этот раз в «Макаке». Статью я показала Олечке. Она ответила большим письмом, которое мы с тобой читали вместе на даче. Это было очень странное послание.
Сегодня Олечка говорит, что ни одной фразы из того письма не помнит. Я, читавшая его десятки, наверное, раз, я, со своей профессионально тренированной памятью, запоминающая обычно стандартную страницу текста наизусть с четвертого прочтения – тоже не помню этого письма. То есть я могу, конечно, выстраивать логически то, что было написано на этих восьми страницах крупным почерком, но вспомнить точно, воспроизвести хотя бы фрагменты текста – почему-то не могу! Просто мистика!
Олечка писала, разумеется, о «вольных каменщиках». Она категорически отвергала все то, о чем мы гордо повествовали через «нашего» журналиста в «Макаке» – фальшивый, романтизм «вольного братства», «рыцарства», ложную патетику «Всемирного ордена». Олечка писала о богоборческой направленности масонства, ссылаясь на Сергея Нилуса, задавала нормальные православные вопросы, типа: «Какое самосовершенствование мыслимо без исповеди?» – «Как у одного человека может быть два храма?» – «Во что же могут верить «братья», если на их «престоле» одновременно и Евангелие, и коран, и тора – не это ли самый лукавый атеизм?»
Наиболее поразившим меня в том письме было то, что, как будто отвечая на наши с тобой внутренние разговоры, Олечка отвергала возможность «постепенного пути к Богу» через масонство. Ты прочел это письмо и спокойно отложил. Мне же именно его как будто только и не хватало. Именно на этом письме все иллюзии окончательно исчезли, растворились, улетели как дым! Все витиеватые мои вопросы, все какие-то сложные, путаные сомнения разрешились однозначно и просто. Как будто та, черная повязка, все эти годы закрывавшая мои внутренние глаза, упала!
Я бы не смогла тогда объяснить все о масонстве так точно и четко, как понимаю это сегодня. Произошло что-то большее, чем понимание. Я знала, не головой, не на уровне логики, а как-то глубже – душой, сердцем, каким-то внутренним знанием: с Орденом надо срочно, очень срочно заканчивать. Я не могла тебе связно объяснить почему, хотя честно пыталась.
Ты ведь тоже, наверное, запомнил тот наш разговор на даче ночью. Внизу спала моя мама. Васенька бродил где-то в саду по своим кошачьим делам… Я вошла к тебе в кабинет, где не навесили еще двери. Дуло, было холодно. То лето вообще было «карикатурой южных зим»… Ты сидел за письменным столом в ватнике, накинутом на плечи. Я спросила, что ты будешь теперь, прочитав Олечкино письмо, делать?
– Да, надо подумать, – сказал ты, как всегда неуверенно, тихим и слабым голосом.
Не помню в точности, что говорила я, потому что говорю всегда очень много. Наверное, как обычно, с напором и убежденностью, я стала уверять, что надо все это «завязывать». Аргументов не было, не было доказательств… Возможно, я даже кричала, не помню… А ты, как всегда, молчал. Ты только обещал подумать.
С этого дня, точнее, с этой холодной летней ночи и начались мои кресты. Бог не по силам креста не дает, значит, есть у меня еще какие-то силы, если я все еще жива и пишу это.