Читать интересную книгу Опасная скорбь - Энн Перри

– Нет, – покачала головой леди Беатрис. – Октавия давным-давно все это знала. Как и Минта. Мы презирали Фенеллу, но Бэзилу ничего не говорили. До чего доводит людей отсутствие собственных денег! – Она взяла со столика флакон с духами и вынула пробку. – И все-таки Фенелла вряд ли приняла бы ухаживания лакея. Она тщеславна, жестока, она в ужасе перед наступающей старостью, но она не уличная девка. – Леди Беатрис передернула плечами и воткнула пробку в горлышко флакона с такой силой, что вынуть ее обратно не смогла. Пробормотав проклятие, она поставила флакон на столик. – Я всегда считала, что Минта ничего не знает о том, что произошло у Майлза с этой горничной. Но, может быть, я ошибалась? И, может быть, она знала также, что Майлз увлечен Октавией? Он ведь тоже тщеславен – полагает, что все женщины от него без ума. – Леди Беатрис невесело улыбнулась. – И многие действительно от него без ума. Он красив и обаятелен. Но Октавия его не любила. Вот этого он никак не мог понять. Вы же знаете, мужчины подчас бывают так грубы…

Она взглянула на Эстер и покачала головой.

– Нет, конечно, вы не знаете – вы же не были замужем. Простите, что я так говорю. Надеюсь, я вас этим не обидела. Просто пришлось к слову.

Она умолкла на миг, потом одернула шелк и встала.

– Эстер, я так боюсь! Кто-то из моих близких виновен. А Монк покинул наш дом и никогда не вернется – стало быть, я никогда ничего не узнаю. Кто скажет, что хуже: не знать, мучиться, подозревать собственных родственников… или точно знать, но молчать, потому что ничего уже не поправишь?.. А если этот кто-то поймет, что я знаю? Он и меня убьет? И как нам жить под одной крышей?

Эстер не ответила. Не потому, что она не хотела утешить леди Мюидор, просто нечего было ответить.

За каких-то три дня слуги довели своей местью Фенеллу до того, что она решила пожаловаться сэру Бэзилу. Совершенно случайно Эстер подслушала их разговор. Как и большинство слуг, она теперь была невидимкой, поэтому ни Бэзил, ни Фенелла не заметили ее присутствия в оранжерее, куда она вышла, чтобы побыть в одиночестве. Ей было разрешено читать в комнате камеристок, но туда могли заявиться Мэри или Глэдис и втянуть ее в разговор или начать выспрашивать, о чем она читает.

– Бэзил, – гневно начала Фенелла. – Я должна пожаловаться тебе на твоих слуг. Ты, кажется, не желаешь этого замечать, но с того самого дня, как состоялся суд над этим несчастным лакеем, они окончательно отбились от рук. Вот уже три дня подряд утренний чай мне приносят совершенно холодным. Дура горничная куда-то дела мой лучший кружевной пеньюар. В моей спальне забывают разжечь камин! Это не комната, а морг. Когда я одеваюсь, у меня зуб на зуб не попадает. В конце концов я умру от холода.

– На то он и морг, – сухо заметил сэр Бэзил.

– Не валяй дурака! – огрызнулась она. – Я не нахожу здесь ничего смешного. Не понимаю, как ты можешь терпеть такое. Это на тебя совершенно не похоже. Ты всегда был самым взыскательным человеком из всех, кого я только знала… Даже хуже, чем папа!

Фенелла стояла спиной к Эстер, и та видела лишь лицо сэра Бэзила. Сейчас оно выражало осуждение.

– Мои требования к окружающим по-прежнему высоки, – холодно молвил он. – Я не знаю, о чем ты говоришь, Фенелла. Чай мне подают горячий, огонь в камине всегда разведен, и еще не было случая, чтобы после стирки пропадало что-нибудь из одежды.

– Тосты на завтрак пережжены, – продолжала она. – Постельное белье не меняют, а когда я заговорила об этом с миссис Уиллис, та рассыпалась в неуклюжих извинениях, но все осталось по-прежнему. Можно подумать, ты уже не хозяин в собственном доме, Бэзил! Я бы не терпела такого ни секунды. Я знаю, до папы тебе далеко, но никогда бы не подумала, что ты можешь так распустить слуг.

– Если тебе это не по нраву, моя дорогая, – недовольно пробурчал сэр Бэзил, – ты в любой момент вправе перебраться в другой дом и жить, как тебе хочется.

– Именно такого ответа я от тебя и ожидала, – бросила Фенелла. – Только вряд ли ты посмеешь вышвырнуть меня на улицу. Подумай, что о тебе скажут люди! Славный сэр Бэзил, богатый сэр Бэзил… – Лицо ее презрительно скривилось. – Благородный сэр Бэзил – и вдруг выгоняет вдовую сестру из своего дома. Сомневаюсь, дорогой мой, сомневаюсь. Ты всегда хотел походить на папу, но для тебя важнее всего было, что о тебе подумают остальные. Не потому ли ты еще со школы возненавидел отца бедного Гарри Хэслетта, что ему все давалось легко, а тебе – с трудом? Теперь у тебя есть все – деньги, репутация, честь, но выгнать меня ты не осмелишься. На что это будет похоже? – Она резко засмеялась. – Что скажут люди? Призови наконец своих слуг к порядку.

– А тебе не приходило в голову, Фенелла, что они так обращаются с тобой, потому что ты опозорила их на суде? Правда, кого больше – их или саму себя, – не знаю. – На лице сэра Бэзила была написана брезгливость и в то же время тайное удовольствие, с которым он все это говорил сестре. – Мне кажется, они тебе этого не простили.

Фенелла выпрямила спину, и Эстер живо вообразила, как вспыхнули щеки миссис Сандеман.

– Ты намерен поговорить с ними или нет? Или они будут по-прежнему делать то, что им нравится?

– Они будут делать то, что мне нравится, Фенелла, – очень тихо произнес сэр Бэзил. – Как и все, кто живет в этом доме. Я не собираюсь разговаривать с ними. Меня забавляет, что они решили отомстить тебе таким образом. И пока мне это не надоест, они вольны в своих поступках. Чай тебе будут подавать холодным, завтрак – подгорелым, а вещи твои после стирки будут теряться.

От бешенства Фенелла лишилась дара речи. Она круто повернулась и, вскинув голову, вылетела вон, зацепившись шуршащими юбками за край стола. Слышно было, как затрещала материя.

Сэр Бэзил довольно улыбнулся.

С тех пор как Монк дал объявление о том, что «частный сыщик берется расследовать случаи, не привлекшие внимания полиции, а также дела, полицией закрытые», к нему обращались уже дважды. Первое дело не представляло особого интереса, хотя несколько фунтов, полученных в результате, обеспечили еще одну неделю скромной жизни. Второе дело, которым он как раз занимался в данный момент, было посложнее и требовало всех его талантов и расторопности. Касалось оно молодой женщины, неудачно вышедшей замуж и пропавшей из поля зрения родственников, желающих теперь отыскать ее и помириться. Материально Монк себя обеспечивал, но после суда над Персивалем продолжал пребывать в подавленном состоянии духа. Не то чтобы он рассчитывал на иной исход, но все-таки в нем жила отчаянная глупая надежда, особенно усилившаяся, когда Уильям узнал, что Персиваля будет защищать Оливер Рэтбоун. К адвокату он питал сложные чувства; как человек, Рэтбоун его скорее раздражал, однако Монк не мог не восхищаться его мастерством и преданностью делу.

Он отправил письмо Эстер Лэттерли, в котором приглашал ее вновь встретиться в той же кондитерской на Риджент-стрит, хотя и плохо представлял себе, что они еще могут предпринять.

Тем не менее, стоило Эстер переступить порог кондитерской, он почувствовал прилив сил. Лицо у женщины было невеселое. Увидев Монка, она приветствовала его беглой улыбкой.

Он встал, отодвинул для нее стул, усадил, сам сел напротив и заказал чашку горячего шоколада. Оба достаточно хорошо уже знали друг друга, чтобы опустить в разговоре ничего не значащие замечания о погоде и здоровье.

Монк лишь хмуро взглянул на Эстер.

– Нет, – ответила она на немой вопрос. – Ничего нового мне выяснить не удалось. Но теперь я абсолютно уверена, что леди Мюидор не верит в виновность Персиваля, хотя и не знает, кто настоящий убийца. Иногда она страстно желает это узнать, но затем сама мысль об этом ее пугает. Она боится, что убийцей может оказаться один из любимых ею людей. Неопределенность изводит ее, а кроме того, она страшится, что, узнав обо всем в один прекрасный день, не сможет скрыть это от преступника и сама подвергнется опасности.

Лицо Монка застыло. На нем отразилась внутренняя боль и осознание бесплодности всех его стараний, столь дорого ему обошедшихся.

– Она права, – тихо сказал он. – Кто бы это ни оказался, жалости он не знает. Он хладнокровно послал на виселицу Персиваля. Если леди Мюидор будет представлять угрозу, он и ее не пощадит.

– А за ней, боюсь, дело не станет, – встревожилась Эстер. – Не надо думать, что леди Мюидор – просто испуганная женщина, спрятавшаяся от страшной действительности в своей спальне. Беатрис – храбрая леди, просто слишком уж велик ее ужас перед случившимся.

– Тогда нам еще есть за что бороться, – только и сказал Монк. – Если ее так мучат страх и подозрения, она и впрямь может однажды узнать всю правду.

Появился официант и поставил на стол чашки.

– Что-то, возможно, случайно бросится ей в глаза, – продолжал Уильям, поблагодарив официанта. – Слово, жест… Короче, чем-то преступник выдаст себя, а она не сможет скрыть своей догадки. Ей просто не удастся вести себя с ним по-прежнему.