Читать интересную книгу Сайтин-1. Измена - Кэролайн Черри

— Вот и все, — молвила она. — Я просто хотела сказать тебе об этом.

— Спасибо, — откликнулся Олли, не шевелясь. Хотя вид у ази был озадаченный — он наверняка усматривал за этими словами скрытый смысл.

— Больше ничего, — заверила госпожа Штрассен, массируя любовнику плечо. — Признайся, тебе когда-нибудь хотелось стать КВ? Пройти последнюю обучающую ленту? Выбраться отсюда?

— Нет, — отозвался ази — ему явно расхотелось спать. Дыхание Олли участилось. — Правда, нет. Я не хочу. Я не могу покинуть вас.

— Мог бы. Обучающая лента в два счета все устроила бы.

— Мне это не нужно. Честное слово. Лента не сумела бы внушить мне желание уйти отсюда. И не просите меня пройти ее.

— Не стану. И никто не станет. Я просто полюбопытствовала, вот и все. Стало быть, тебе не хочется уходить отсюда. Но если уйти придется мне?

— Я уйду с вами.

— Неужели?

— Куда мы отправимся?

— Улетим на Фаргону. Возможно, даже надолго. Но мне действительно необходимо удостовериться, что с тобой все в порядке. Ибо я в самом деле влюблена в тебя. Я люблю тебя больше всех. Я даже готова оставить тебя здесь, если ты этого хочешь, или забрать с собой, или выполнить любое твое желание. За столько лет ты заслужил это. Хочу, чтобы ты чувствовал себя счастливым.

Олли даже приподнялся на локте, мучительно подыскивая подходящий ответ — мгновенный и поверхностный, какие и подобает давать ази. Но Джейн нетерпеливым взмахом руки дала понять, что не нуждается в ответе. И закрыла ему рот ладонью.

— Нет, лучше послушай меня. Я старею, и я не бессмертна. А они до смерти боятся, что я не выпущу Ари из-под контроля, когда придет срок… А он подходит, Олли, подходит. Остается всего два года. Господи, как летит время! Иногда мне хочется задушить ее собственными руками, а иногда мне жалко ее до слез. Именно это им и не нужно. Они боятся, что я нарушу правила, на которых все зиждется. Они — Жиро с Деннисом, чтоб им провалиться! — решили, что девочка слишком привязалась к тебе. И хотят положить конец этой привязанности. Добиваются, чтобы ты прекратил общаться с нею. От тебя требуется только холодное и критическое отношение к Ари. Таково предписание. Иногда мне кажется, что они искренне желают, чтобы хлопнулась замертво — как уже когда-то случилось и как предусматривает сценарий. Сегодня у меня был разговор с Жиро… — Женщина тяжело вздохнула, и под глазом у нее задергалась жилка; сердце сжалось. — Мне предложили пост директора «Ресион-спейса» на Фаргоне. Проект «Рубин» и все такое прочее.

— И ты согласилась? — наконец спросил Олли, когда молчание чрезмерно затянулось, а женщина по-прежнему не могла отдышаться.

Госпожа Штрассен кивнула, закусила губу, но сумела взять себя в руки:

— Согласилась. Жиро все щебетал: «Ах, тебе только придется перебраться в первый корпус, когда ей исполнится семь». Он болтал, а я развесила уши! Теперь они забеспокоились и хотят сплавить меня подальше. Жиро еще говорит: «Этого мало. Когда Ари было семь лет, Ольга умерла. Твое пребывание в первом корпусе будет означать просто уход из ее жизни — а нам нужно максимально приблизить обстоятельства к естественным». Черт бы их побрал! В общем, так мне и предложили пост директора. Сняли Морли, посадили меня на его место, вот и все».

— Но ты всегда говорила, что хочешь вернуться в космос.

Женщина снова принялась вздыхать. И тихо сказала:

— Да, хотела. Многие годы мечтала. А потом вдруг обнаружила, что состарилась. А когда мне предложили новое назначение, поняла, что уже никуда не хочу. Для прожженной космической путешественницы вроде меня это ужасное открытие. Я состарилась на земле, и все, что я познала, что мне близко, — здесь, и я не хочу это терять. Вот так… — Снова тяжелый вздох. — Но не так, как придется поступить мне. Мне могут дать повышение. Или отправить на пенсию. Черта с два я уйду на пенсию! Вот чем чревата упорная работа вкупе с отсутствием интереса к власти. Выскочка Жиро может запросто вышвырнуть меня. Все к тому и идет. Чтоб ему сдохнуть! Потому я и отправляюсь на Фаргону. И начну все с начала — уже с другой Особой; займусь медицинскими проблемами. Черт возьми, Олли — прежде чем оказать кому-нибудь услугу, подумай, что они мегут сотворить с тобой.

Олли погладил ее по волосам. И провел ладонью по плечу. Джейн знала: сердце Оалли обливается кровью от жалости к ней, ибо она, как-никак, его Старшая. А когда объект поклонения в опасности…

— Ни за что не допущу, чтобы ты угодил в передрягу. Подумай, что может случиться, если ты выберешься отсюда. Я умру в постели с тобой, учти и это; и вот, пожалуйста, ты остаешься один, до ближайшего островка цивилизации — двадцать световых лет. Разве тому, чей выбор еще более ограничен, чем мой, пристало привередничать? А? Загонять тебя в угол я не собираюсь. Если есть желание остаться в Ресионе, оставайся — я добьюсь, чтобы тебя перепрограммировали в КВ, и живи спокойно, наслаждайся достижениями цивилизации, не опасаясь учебных тренировок, кейса, пирогов с рыбой и коридоров, где люди разгуливают по потолку…

— Джейн, а если я скажу, что хочу улететь, что ты ответишь? Скажешь «глупый ази не знает, чего хочет»? Знаю наперед. Неужели я позволю тебе улететь с каким-нибудь ази-чужаком?

— Мне уже сто с лишним лет…

— Плевать! Мне все равно. Не делай нас обоих несчастными. И не играй мною. Ты хочешь услышать от меня, что я хочу быть с тобой. Да, это так. Но излагать мне все таким вот образом — некрасиво. Я все прекрасно понимаю: «Черт возьми, Олли, я оставляю тебя, я…» Не желаю выслушивать это целых два года. Не желаю даже думать об этом.

Олли невозможно было огорчить. Таков уж он был, Олли. Наконец Джейн окончательно это поняла; вытянув руку, она погладила любовника по щеке.

— Не буду, — заверила она. — Не буду. Господи, как все непросто! Будь проклят Жиро с его проектом! Олли, они ведь хотят, чтобы ты после этого вообще не подходил к Ари…

Лицо ази исказилось:

— Стало быть, обвиняют меня.

— Речь не о виновности. Они видят, что девочка привязалась к тебе. Все проклятая обучающая лента. Они хотели вывести тебя из игры сразу, а я послала их к черту. Пригрозила, что сорву программу, что расскажу все Ари. А они ведь шагают по узкой дорожке — по очень узкой дорожке. Они это понимают, а потому загодя приготовили контрпредложение. Вообразили, будто я тут же на него клюну. И присовокупили угрозу — дескать, если не соглашусь, отправят на пенсию. Что мне оставалось? Пришлось согласиться на пост директора. Спасусь и заодно спасу тебя. Мне не следует огорчаться.

— Прости, если все из-за меня.

— Черт, при чем здесь ты? Я тоже ни при чем. Никто не виноват. Ольга и пальцем не трогала девочку. И слава Богу. Но мое терпение не безгранично, Олли. Я уже начинаю терять его.

— Не плачь, не могу смотреть.

— Я и не собираюсь. Заткнись. И отвернись. Теперь моя очередь. Ты не против?..

12

— Разумеется, нет, — бросил он сидевшему по другую сторону стола Петросу; планшет для записей все строчил, и Джастин знал, что включена также система анализа голосового тембра — возможно, именно этот анализ и отражался на небольшом мониторе, куда то и дело посматривал Петрос. Время от времени врач отрывал взгляд от монитора и плутовато улыбался собеседнику.

— Ты оказался вовлечен в близкие отношения с коллегой, — произнес Иванов. — Неужели до сих пор не ощущаешь неприятных предчувствий из-за этого? А ведь ты прекрасно осведомлен, что в подобных обстоятельствах ази не может постоять за себя.

— Действительно, я думал над этим. И говорил с Грантом. Но ведь мы воспитаны в этой среде, не так ли? Принимая по разным причинам, — думаю, вы понимаете, о чем я — у нас обоих есть проблемы, выделяющие нас из коллектива. Оба мы, скажем так, нуждаемся в поддержке…

— Опиши эти проблемы.

— Ах, Петрос, полно! Мы оба знаем, что не стоим на вершине социальной пирамиды. Я о поветрии под названием «политика» — думаю, нет необходимости описывать вам его симптомы.

— Тебе одиноко.

Джастин рассмеялся:

— Боже, вы были на вечеринке? Мне показалось, что были.

— Да, разумеется, — бросил Иванов, снова глядя на монитор. — Был. Славная девчушка. А что скажешь ты?

Уоррик-младший вскинул взгляд и, сполна оценив суровый юмор доктора, хохотнул:

— Думаю, она — маленькая непоседа. Что еще можно сказать о ребенке? — И снова улыбнулся, перехватив взгляд собеседника: — Хорошо хоть, что я не в состоянии забеременеть! Забрали бы потом у меня ребенка для своих экспериментов. Крутили бы ему день и ночь обучающие ленты. Ну, что говорит анализ моего голоса?

— Волнение наблюдается, но приемлемое.

— Так я и думал. Конечно, вы пытаетесь заставить меня как-то отреагировать, но нужно ли вести себя совсем неестественно?