Читать интересную книгу Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me) - laventadorn

Во-первых — мотив причинить Лили вред; во-вторых — возможность это сделать... и в смысле времени, и в смысле необходимых магических познаний...

Мать считала, что Лили разобьет ему сердце, и даже сама об этом сказала...

Он закрыл лицо рукой. Вдохнул. Выдохнул. Хотелось надеяться, что заклятье не скреплено кровью. И все же на всякий случай придется воспользоваться самым мощным лечебным заговором, какой он только знает, а до этого — приготовить для Лили супрессант. Смешать его можно довольно быстро; это зелье будет только подавлять симптомы, а не лечить... как раз хватит, чтобы ее отпустили из больничного крыла. Нужно обставить все так, как будто она пошла на поправку еще до исцеляющего обряда...

Притворяться, скорее всего, бессмысленно, и вряд ли кто-то обманется, но нельзя же просто похитить Лили из лазарета под покровом ночи, а наутро вернуть ее бодрой и свежей как огурчик. Это было бы верхом идиотизма, а такого Северус старался избегать. Пусть остается прерогативой гриффиндорских мудошлепов.

Для ритуала ему потребуется место, где никто не помешает. Но сначала — убрать с дороги Поттера. И Блэка тоже; и Петтигрю, если получится... Что до Люпина — тут слежка маловероятна; он не станет этого делать ни по собственному почину, ни по просьбе своей "стаи товарищей". О, пообещать-то он им, конечно, пообещает, но потом сделает вид, что ничего не вышло; так и волки будут сыты, и овцы целы. Угодить и нашим и вашим — вот кредо Люпина.

Северус почти обрадовался, когда услышал бой часов, означавший, что ему пора. Что угодно, лишь бы поскорее выбраться из-под этих холодных сводов, где можно найти тишину и танцующую в воздухе пыль, но ни одного обнадеживающего ответа.

* * *

— Джеймс, я вовсе не пытаюсь тебе помешать. Мне просто кажется, что ты... немного сгущаешь краски.

— Сгущаю краски? — лицо Джеймса пылало; целый вихрь эмоций — ярость, возмущение и, возможно, даже страх. — Это я — сгущаю краски?.. Ты же был там, Лунатик! Ты собственными ушами все слышал! И видел, что с ней сделал Снейп!..

— Я всего лишь пытаюсь сказать, — Ремус подозревал, что слова его прозвучали не столько стоически, сколько обреченно, — что Дамблдор, несомненно, это все уже знает. Насчет Снейпа.

— Прошлым вечером он заходил в лазарет, — добавил Сириус, и на какое-то шальное мгновение Ремусу показалось, что тот сейчас скажет что-то полезное, по-настоящему полезное... миг — и надежда разлетелась вдребезги. — Но Снейп, небось, разыграл перед ним святую невинность. Думаю, нам стоит встретиться с Дамблдором. Ты ведь скажешь пароль, Лунатик?

Вот и вылезла причина, по которой они решили посвятить в этот план Ремуса: как староста он знал пароль от кабинета директора. На случай крайней необходимости. О чем не преминул им напомнить.

— Это и есть крайняя необходимость! — пылко и требовательно возразил Джеймс. — Ты мой друг, Лунатик, не заставляй меня применять силу! Скажи нам пароль!

Ремус решил проявить твердость характера. Вдруг да получится — хотя бы на этот раз.

— Н-нет.

Похоже, не прокатило. Один взгляд на лицо Джеймса — глаза пылают огнем, щеки раскраснелись — и Ремус понял, что шансов устоять перед таким напором у него не больше, чем у мокрого носка. Джеймс уже открыл рот, собираясь сказать что-то сердитое, а Сириус вздохнул и возвел глаза к небу...

— Я сам отведу вас к директору, — ослабевшим голосом выдал Ремус.

Сим уведомляю: Ремус Люпин, ты тряпка.

— В том смысле, что мы пойдем туда вместе. И только попробуйте у меня!.. — добавил он; по правде сказать, угроза прозвучала довольно расплывчато... как бы то ни было, Джеймс услышал только одно: помеха устранена, можно идти спасать Лили Эванс.

— Отлично, — выдохнул он. — Лунатик, ты просто чудо. А теперь вперед! — и одной рукой схватил за шиворот одного приятеля, а другой — второго, и увлек их обоих за собой.

— Но Сохатый... — запротестовал Ремус. — Я думал, ты потом к нему собираешься... У меня сейчас древние руны...

(На самом деле ничего подобного он не думал. Но попытка не пытка.)

— Дамблдор напишет тебе записку, — пообещал Джеймс с бесшабашностью человека, которому на самом деле пофиг.

Ремус решил, что отработка за прогул все же лучше гнева Макгонагалл. А если разболтать пароль от кабинета директора, она наверняка рассвирепеет — или даже пустит в ход волшебную палочку. Так что он покорно плелся за друзьями по коридору и вырваться не пытался.

Наконец Джеймс подтолкнул его к гаргулье.

— Кексы с ванильной начинкой.

— Ну вот, а теперь можешь идти на свои руны, — Сириус, кажется, откровенно забавлялся.

— Да поздно уже сворачивать, — пробормотал Ремус, и Сириус пихнул его вперед, заставив шагнуть на лестницу и уткнуться в спину Джеймсу — тот почти приплясывал от нетерпения, и волосы у него стояли дыбом, словно сквозь них пропустили ток.

— Джеймс, поднимись на ступеньку, будь так добр, — попросил Ремус, чувствуя, что его вот-вот сплющат в ликантропную начинку для этого гриффиндорского сэндвича: Сириус практически дышал ему в затылок.

— Извини, — рассеянно пробормотал Джеймс. Как только лестница подвезла их к дверям, он спрыгнул с нее и постучал в одну из створок — Ремусу пришлось поймать его за руку, чтобы помешать ворваться в кабинет, не дожидаясь ответа. Секунда шла за секундой, но ничего не происходило; казалось, еще чуть-чуть — и Джеймс может пустить в ход кулаки...

Но тут двери все-таки распахнулись, и на пороге появился Альбус Дамблдор. На нем была роскошная сиреневая мантия; явно заинтересовавшись, он опустил взгляд на Джеймса и Ремуса, а потом перевел его на более высокого Сириуса.

— Чему обязан столь неожиданным удовольствием, джентльмены? — спросил директор, отступая в сторону, чтобы пропустить всю троицу в кабинет — Джеймс ворвался туда впереди всех и выпалил:

— Мы насчет Эванс — Лили Эванс — и Снейпа!.. Сэр!..

Последнее слово прозвучало почти как вскрик: Ремус со всей силы наступил ему на ногу — так, что у Джеймса чуть слезы из глаз не брызнули.

— Ах да. Ну конечно... — Дамблдор рассеянно махнул палочкой, и перед письменным столом из воздуха соткались три кресла, обтянутых одинаковой пестрой тканью.

Ремус схватил Сохатого за воротник и заставил сесть. Сириус опустился в кресло так непринужденно, словно они собирались пить чай; взгляд его скользил по странным блестящим приборам и по дремлющим портретам на стенах, словно к разговору он почти не прислушивался — Джеймс же, напротив, был настолько взбудоражен, что у него, казалось, вот-вот повалит дым из ушей.

Слегка улыбнувшись, Дамблдор занял свое место за столом.

— Меня нисколько не удивляет, — произнес он таким тоном, словно обсуждал какой-то удавшийся школьный проект, — что столь... что столь... из ряда вон выходящее происшествие привлекло к себе ваше внимание. Особенно потому, что в нем поразительным образом оказались замешаны двое людей, которых вы всегда так старались... поразить.

Ремус почувствовал, что у него вспыхнули уши, и уставился на блюдце с лимонными дольками. Если он будет выглядеть таким же пристыженным, каким себя чувствует — это будет лучше, или, напротив, только все усугубит?..

— Однако я полагаю, что мисс Эванс сейчас в надежных руках, — продолжал директор, складывая собственные руки на столешнице.

— Но мадам Помфри пускает к ней Снейпа! — выкрикнул Джеймс почти отчаянно. — Сириус видел его там прошлым вечером, а утром он вернулся, и он пообещал, что заслонится ею, если я попытаюсь его проклясть — он сам так сказал, Бродяга и Лунатик слышали!..

— Именно так он и сказал, — подтвердил Сириус, заговорив впервые за все это время. В отличие от Джеймса, его голос не звенел от волнения — никакого желания во что бы то ни стало убедить в своей правоте; он был настолько в ней уверен, что даже не волновался. — И он бы это сделал.

— Понимаю, отчего подобная угроза так сильно вас расстроила, — промолвил Дамблдор. — Вы ведь не стали проверять, выполнит ли ее мистер Снейп, не так ли?

— Конечно же нет! — сказал Джеймс запальчиво.

— Ваше беспокойство о благополучии мисс Эванс весьма похвально, — серьезным тоном произнес директор. — Но мистер Снейп оказался вчера в больничном крыле потому, что именно он доставил туда мисс Эванс.

— Потому что сам же и виноват! — воскликнул Джеймс. — Это он ее проклял!

В этот миг что-то переменилось — что-то еле уловимое, но Ремус все равно заметил... по спине побежали мурашки; Дамблдор слегка склонил голову, и голубые глаза остро блеснули поверх очков — тяжелый взор, который не прятался больше за линзами.

— Это весьма серьезное обвинение, мистер Поттер, — тон директора, тем не менее, оставался прежним, — и если вы сочтете возможным рассказать мне об имеющихся у вас доказательствах, я, несомненно, проведу тщательное расследование.

— Сэр, — Сириус полностью владел собой, — если бы вы только видели, как Снейп себя вел сегодня утром, то в других доказательствах уже бы не нуждались.