Часть 13 (2)
Рука Роберта на моем затылке ослабла, он понял, что я не собираюсь сопротивляться, и дал мне возможность изучающе провести пальцами по его оголенному и напряженному торсу. Его умелый язык вычерчивал чувственные узоры внутри меня, даря ощущение легкого опьянения и мощнейший прилив эндорфинов, пока пальцы нежно убирали пряди волос, выбившиеся на покрасневшие, по всем ощущениям, щеки, освобождая доступ к моему лицу и заставляя сердце биться в бешеном ритме.
Приоткрыв глаза, я увидела, как в его открытом взгляде мелькнула не характерная для него, всегда такого серьезного и непреклонного, нежность, и, не удержавшись, ответила на его поцелуй с двойным рвением, словно от этого зависела моя жизнь.
Он оторвался от моих губ, давая возможность перевести дыхание, не отстраняясь от лица, медленно и изучающе каждую складочку, провел языком по распухшим губам, заставляя забыть о саднящей ране, желании поскорее отправиться в дамскую комнату, о его прошлых поступках в отношении меня… Да обо всем на свете! Были только он и я в целом мире и больше никого...
С каждым его вздохом, прикосновением, движением… дышать становилось тяжелее, а возбуждение нарастало с такой силой, что казалось можно кончить от одних его рук, губ и тяжелых выдохов, дающих осознание, что он чувствует тоже, что и я.
— Блядь, что ты со мной делаешь, мышка… — выругался себе под нос Роберт, всего на секунду оторвавшись от меня, и тут же его руки легли мне на талию и резко, властно, ненасытно притянули к себе.
Вот тут-то мочевой пузырь напомнил о себе прямым текстом, при таких-то объятиях...
Я резко отодвинулась от Роберта и выскользнула из его рук. Вскочив на ноги, тут же согнулась в три погибели, так как стоять оказалось невыносимо и от любого моего движения уже могла произойти катастрофа, которая обычно происходит с двухлетними детьми в ясельной группе!
— Что с тобой?! — Роберт тут же вскочил со своего места и потянулся к ноге, где уже образовалась красная полоска от наручников, — Черт, видимо придется вызвать доктора... Ты не можешь стоять?
— Мне срочно нужно в дамскую комнату… — сквозь зубы от чудовищной паники и осознания безысходности простонала я. А затем добавила еще более обреченно: — Я даже не знаю где она… И, кажется, не смогу дойти...
Клянусь Конституцией Российской Федерации, что, говоря это, не имела никаких задних мыслей. Как раз наоборот, моча, извините за каламбур, ударила в голову и я выпалила первое, что было на уме. Но Роберт без колебаний подхватил меня на руки и понес в противоположную от двух выходов из кабинета сторону.
Оказалось, что одно их черных панорамных стекол – это дверь в небольшой коридор, никак не связанная с рабочим пространством. Дверь туда Роберт открыл отпечатком пальца, прислонив ладонь к черной панели около прохода, которую можно было с легкостью принять за обычную плитку. Такое я видела только в фильмах и это хоть немного помогло отвлечься от мыслей о скором позоре.
Стоило Шаворскому открыть одну дверь, как за ней последовала и другая, открывающая вход в белую, как в гостиницах, ванную комнату. Не имея никакого представления о девичьей стеснительности, мужчина посадил меня на унитазную крышку и потянулся к краю юбки.
— Прошу, выйди… — взмолилась я, умоляя взглядом того не спорить, а просто послушать меня хоть раз.
И, слава богам, мужчина вышел, не говоря ни слова, и даже дверь за собой закрыл. Оценивать такую сговорчивость времени не было, так что я спокойно занялась делом, а потом встала и столкнулась с ведьмой в зеркале напротив.
Девушка передо мной чем-то напоминала главную героиню фильма "Звонок", разве что волосы мои были светлее, а так все сходилось: размазанные черные глаза, стертая Робертом помада с распухших губ, взъерошенные волосы, бледная кожа и запавшие щеки.
Смывая этот позор теплой водой, я поняла, что решила не все свои проблемы. Какое бы там озарение не снизошло на Роберта, но я понятия не имела как себя с ним вести! Мало того, что он отнял у меня мою девственность, первый поцелуй, так еще и украл мои первые искренние чувства. Мои детские мечты рисовали мне что-то попроще духовно и физически. Этот же мужчина постоянно заставлял меня плакать и страдать. С ним было слишком… сложно. И выбор быть с ним добровольно давался мне внутренне очень тяжело.
Мне словно не хватало внутри какого-то разрешения на прощение Роберта. Я знала, что реши я сейчас снова открыться ему, то перейду для себя самой на новый уровень доверия к этому человеку. Что-то вроде следующего шага в наших отношениях. Но стоит ли? Как известно, чем выше ожидания, тем больнее падать.
И, тем не менее, в этот раз в моей прагматичной голове чувства правили банкетом. Мне было больно от мысли, что я сейчас выйду к мужчине со стеклянным отрешенным взглядом и скажу, что мое отношение после сегодняшнего к нему не изменилось... Это, во-первых, была бы ложь, теперь я отчетливо понимала, что, как бы ни старалась, но никогда не смогу выкинуть из памяти тот его взгляд, когда он опирался о косяк и впервые открылся мне. Я всегда буду переживать о нем. Всегда буду трястись по поводу его самочувствия. А он? Нужна ли Я ему? И, если нет, то зачем он держит меня около себя?
Ведь несмотря на весь флер серьезности вокруг мужчины, я до сих пор не понимала многих его поступков: сначала он крадет меня и тащит в свою квартиру в качестве любовницы, затем объявляет своей невестой, потом отсылает и снова забирает к себе от, якобы, ревности. Мальчишка-Роберт внутри мужчины еще не искоренился?! Или как это прикажете понимать?