Читать интересную книгу Душные бандиты - Дарья Телегина

— Владимир… э-э-э?

— Просто Во-ва… — запинаясь, ответил тот.

— Простите мою назойливость, Владимир, у меня такая просьба… Не знаю, как вам ее и изложить…

— Говорите, Марь-Давидовна! — разрешил племянник.

Обиженно поджав губы, она не стала его поправлять и быстро сказала:

— Владимир! Вам, вероятно, Клавдия Федоровна говорила… Но даже если нет — Шурочка свидетель, мы при ней это обсуждали… Дело в том, что я давала вашей тете пуховый платок, как раз накануне ее гибели…

Владимир непонимающе смотрел на нее. Александра Ивановна сочла своим долгом подтвердить слова подруги, энергично закивав головой.

— Так дело в том, — продолжала Сухова, — что платок не мой. Он очень дорого стоит, Клавдия Федоровна взяла его померить, посмотреть — подойдет или нет… Я не настаивала, чтобы она немедленно приняла решение, — все-таки деньги большие… Но уже прошло много времени, и я должна или платок, или необходимую сумму вернуть… Его принесла одна женщина, моя бывшая ученица — она теперь на какой-то фабрике работает, им зарплату задерживают, разрешают брать продукцией, вот она и пытается продавать по всем знакомым, а я и решила помочь — почему бы и нет? — и себе взяла, показать? — Последние фразы пенсионерка Сухова выпалила скороговоркой, опасаясь, что может быть перебита, вследствие чего окажется в весьма затруднительном финансовом положении.

Но она ошиблась: если Владимир и в самом деле не особенно понял суть проблемы, то уж пафосом ее проникся и, неуверенно посмотрев в сторону платяного шкафа, кивнул:

— Хм… Он, наверное, там.

— Хорошо бы… — мечтательно протянула пожилая женщина.

— Или в шкафу, или в коридоре, — думал вслух Вова.

— Так вы взглянете?

— Да… — Он попытался встать из-за стола, но покачнулся и плюхнулся обратно на стул.

— Что-то меня… слегка… повело… — с извинительными интонациями произнес он.

— Ничего, ничего, понимаю… — участливо сказала Мария Даниловна, закусив от досады губу.

— А… Давайте сами, — махнул рукой племянник.

— Это удобно?

— Конечно! — бросил тот, затем вопросительно взглянул на Толика и, получив в ответ неопределенное пожатие плечами, уверенно повторил: — Конечно, удобно! Чего там!

Мария Даниловна покачала головой и подошла к шкафу. Открыв отделение, она скользнула глазами по полкам с одеждой и постельным бельем.

— Ищите, ищите! — разрешил Владимир. — Мои вещи — в другом месте, тетя все свое здесь хранила. Больше-то и негде!

— Ясно, — кивнула Сухова и вгляделась в стопки вещей.

Платок она обнаружила не сразу. Тот был аккуратно завернут в бумагу и лежал в дальнем углу. Но Мария Даниловна не жалела о потраченном на поиски времени. Обернувшись, она искоса оглядела собравшихся — мужчины о чем-то негромко переговаривались, Александра Ивановна намазывала на кусок булки масло, одновременно с тем размышляя, стоит ли еще выпить в память об усопшей приятельнице.

Пенсионерка Сухова решительно выгребла с полки нужный ей сверток, умело подцепив при этом неожиданную находку, забирать которую она не имела права, но которую все же забрала, подчиняясь настойчивому внутреннему голосу.

Никто ничего не заметил, и это только укрепило пожилую женщину в уверенности, что она поступила правильно. Не обременяя себя муками совести, она вернулась к компании, произнесла несколько обычных на поминках фраз и поспешила откланяться. За ней последовала и вторая гостья.

— Даже меня разжалобил! — рассмеялся Толик, едва за женщинами закрылась дверь.

— Ничего все прошло, да? Правдоподобно? — подмигнул ему Владимир. Он протянул руку к фотографии покойной тетки, повертел ее в руках и отшвырнул в угол комнаты.

— Собаке — собачья смерть! — прокомментировал он то ли свой жест, то ли вообще отношение к происшедшему.

— Ну ладно, — кивнул Анатолий. — Бабок покормили, скорбь в глазах общественности изобразили… Так, хорошо…

— Просто прекрасно! Превосходно! — ликовал Вова. Открыв новую бутылку, он налил в свой стакан водки.

— Помянем! — трагическим голосом произнес он, затем гулко расхохотался, чуть расплескав водку. Хохот перешел в какие-то истерические всхлипы.

— Быстро ты пьянеешь, — чуть удивленно протянул сосед.

— Д-да? Думаешь?

— Не думаю, а вижу! Чуть все дело не испортил, да ладно, обошлось! Я уже как на иголках в конце сидел, боялся, что ты того и гляди чего-нибудь ляпнешь!

— Не ляпнул? — похолодел Вова.

— Не, говорю — обошлось!

— Спасибо! — прослезился Владимир. — Если б не ты… Мало того, что все организовал… Бабок позвать придумал… Главное — все устроил…

— Ну что ж, — медленно произнес Толик. — Я рад, что угодил тебе. Теперь и твоя очередь.

Лицо Вовы приняло удрученное выражение. Тайная надежда, что ему не придется отдавать этот долг — или, по крайней мере, если уж придется, то не так скоро, — не оправдалась.

— Уже пора? — печально спросил он.

— Всему свое время, — покачал головой Толик. — Сейчас ты выпил, а это только повредит делу. Извинить-то я тебя могу — все же родного существа лишился, такое, понимаешь ли, горе…

Вова захихикал.

— На днях тебя проинструктирую. Жди, — коротко произнес Анатолий и вышел из комнаты, оставив соседа тосковать в одиночестве.

Пенсионерка Сухова вернулась к себе, сняла верхнюю одежду и задумчиво подошла к окну.

«Вот их окна… — подумала она, отдернув занавеску. — Значит, Клавы больше нет… Пора бы привыкнуть, что с каждым годом вокруг меня все больше утрат… Нет, привыкнуть к этому, конечно, невозможно… Но в данном случае — особенно… Что-то странное было во всем этом… фарсе… Фарсе? Да, именно фарсе! „Безутешный племянник“! Ха! Кого они хотят обмануть? Меня? Да нет, не именно меня, а всех вообще! Но почему я так решила? Вроде бы полной уверенности нет, но что-то мне подсказывает: я права! Так… Надо по порядку: что меня натолкнуло на подобное предположение? Что утвердило в нем?..»

— Мария Даниловна, к телефону! — забарабанили и закричали соседи за дверью.

— Скажите, что меня нет дома! Будьте так любезны! — не желая отрываться от напряженного мыслительного процесса, выкрикнула она в ответ и, присев на подоконник и сверля глазами стекла, за которыми еще недавно жила ее подруга, пенсионерка Сухова продолжала усиленно думать.

«Ну, само по себе это „ограбление“ довольно странное… По-моему, совершенно нелогично объяснение, что убили ее случайно, планируя лишь кражу. Ерунда. Если хватило мужества расправиться со свидетелем — с какой тогда стати просто так, без добычи, ноги уносить? Комната ее оставалась открытой. Уж точно могли бы заскочить, схватить что угодно, первое попавшееся… Чтоб не совсем даром-то время тратить! Так, это первое. Второе: эти странные поминки. Зачем они? Нет, ну то, что это традиция, понятно. Дело в другом. Как бы ни изображал скорбь племянник, все-таки тетка — не такое уж близкое родство. И отношения у них были неважные — я-то знаю! Сколько раз Клава жаловалась! Даже не вникая в суть их конфликтов… Не имеет значения, кто из них бывал прав, кто виноват, — определенно одно: характер у нее был далеко не сахар… А он уж так печалился, места себе не находил… С чего бы это? Остался один в комнате. Жилищный вопрос… Достаточно веская причина… Да? То есть вот так сразу я и вывела, что он — убийца? Интересно… Хотя нет, у него же алиби! Алиби… По-моему, чем оно надежнее, тем это подозрительнее. Да и что такое свидетельство друга? Может, он его просто покрывает? Легко! Значит, берем племянника на заметку. Но вот его сосед… Анатолий, кажется… Неприятный тип. И как-то Владимир на него… рабски, что ли, поглядывал? Будто он от соседа зависит… Эх… Как там сейчас говорят? Запутки-непонятки… Как бы эту парочку расколоть? Калачи они тертые, видно сразу. Особенно тот, что постарше, — Толик. Может, начать за ним следить? Оригинально! Толку-то! Хватилась — махать кулаками после драки! Даже от трупа им не надо избавляться — похоронили и забыли. Вроде бы… где же это я читала? Если преступление не раскрыто, не разрешают хоронить, пока не найдут убийцу… Или это не у нас, а у них? Не помню… Да какая разница! Сейчас такой беспредел, больше половины убийств остается нераскрытыми… Где же все эти трупы хранить? Придется отдельный город мертвых строить… А что, как в Древнем Египте, — почему бы и нет? Расселить, скажем, весь правый берег Невы и на том месте возвести огромный комплекс для неотмщенных жертв криминальной революции…»

— Мария Даниловна! Можно вас на минуточку? — послышался в коридоре голос кого-то из соседей.

— Нельзя. Меня нет, — решительно заявила Сухова, продолжая размышлять.

«Лезут, лезут… Коммуналка проклятая! Вот так и Клава всю жизнь промаялась в коммуналке с бесчувственным племянничком и соседом-люмпеном… И похоронили-то не по-человечески! Сожгли… Конечно, ничего удивительного тут нет, сейчас многих кремируют… Но мне лично это неприятно. Как это разъяснял Петруха? Тело должно быть предано земле. А потом, когда конец света наступит, тело воскреснет в преображенном виде… Н-да… Тоже звучит как-то странновато… Но все равно — вот хорошо, что вспомнила… Надо бы не забыть завещание оставить, чтоб меня ни в коем случае не сжигали… А кто же за этим проследит? Разве что Алексеев… Родных у меня нет, а он, как человек стойких религиозных убеждений, позаботится о моем христианском упокоении… Надо ему показать наше семейное место на кладбище. Не хочу в вазочке храниться в каком-то там „колумбарии“! И при чем там вообще Колумб? Индейцев он, что ли, сжигал? Ох, что-то меня занесло не в ту сторону… На чем я остановилась? Ага, Петруха-то и займется моими похоронами, чтобы все по-людски было… А на фиг ему это нужно? Тогда я ему все свое имущество оставлю — дачу, машину… она ведь еще катается, так что пригодится, хоть и старенькая… мебель… антикварная, как-никак…