Видно, Джек больше нет.
Юноша потряс головой и посмотрел на Купера, который закончил свою трапезу и сейчас шумно отхлебывал чай, с усмешкой глядя на самого Дауни. От этого наглого и самоуверенного взгляда, от вида ставшего противным и гадким лица Джека скрутило, и он поспешил выйти из-за стола, пробурчав на ходу какие-то невнятные извинения. Затем, не оглядываясь, бросился в свою комнату и с силой захлопнул дверь, подперев ее изнутри стулом и небольшой тумбочкой.
Больше ты никогда не будешь в безопасности в этом доме, — нисколько не успокаивающе подсказал ему «второй Джек». — Если он такой же, как и сумасшедшая алкоголичка, то ты не протянешь здесь долго. Станешь тем самым путешественником из старых романов, который крадет деньги и покидает ненавистный дом, удаляясь в закат на краешке заднего вагона поезда.
«Может я и хотел бы уехать», — подумал парень, распахивая окно, делая живительный глоток воздуха, а после откидываясь на кровать. «Навсегда из этого мира, чтоб уж наверняка. Станция конечная, к сожалению, обратных билетов нет, но вы первый, кто об этом спросил, молодой человек».
Снова рассматривая раздражающую шершавую белизну потолка, он не мог перестать думать о Рэйчел, ее подарке, переезде Майкла, ссоре с друзьями — и все эти мысли смешивались в один большой запутанный ком, только нарастающий и увеличивающийся в размерах с каждым новым днем.
Замечательный восемнадцатый день рождения.
Глава 22
Маленький мальчик сидел на полу, свесив худые ручки и опустив голову низко-низко, так, словно задумался о чем-то необычном и сложном, а теперь перебирал все возможные варианты, иногда покачивая из стороны в сторону носком полосатого ботинка. Он никак не мог решить сложную задачу: что же подарить маме на ее приближающийся день рождения: собрать букет цветов или смастерить игрушку, налепить пряничных конфет или нарисовать женщину на бумаге, так, чтобы живая Шарлотта посмотрела на улыбающуюся карикатуру и тоже лучисто засмеялась, ласково прижимая к себе сына, шепча ему на ухо многочисленные слова благодарности и признательности. И малыш уже представлял, как разрежут на небольшие кусочки шоколадный пирог, приготовленный папой по случаю, как задуют веселые огоньки свечей и будут весь вечер пить горячий чай, говорить о пустяках, чувствуя себя при этом самыми счастливыми людьми на огромной планете. Такие мысли раз за разом сменялись нерешительностью из-за выбора подарка, затем вновь уступали место детскому беспричинному восторгу, и так мальчик долго-долго сидел и болтал ножками, всецело погрузившись в свои раздумья.
Уже через час с хвостиком малыш вышел из комнаты, с шумом втянув воздух и бросившись прочь, только бы не забыть пришедшую в голову, наверное, славную и пока единственную идею, а следом за ним на то же самое место садится другой человек, сильно на него похожий. Этот старше лет на пять или шесть, длинные кудрявые волосы рассыпаются по вискам и затылку, щеки красные, будто он только с холода зашел в дом. Мальчик бережно сжимает в руках скопленные за годы доллары (около пятидесяти штук) и собирается смело пожертвовать их для уплаты огромного долга за дом, полагая, что такой суммы более чем хватит, а на сдачу он с чистой душой купит себе мороженое. Или лучше даже два — сливочный рожок и вишневый лед, а есть будет одновременно, так, чтобы зубы хрустели от боли и ледяного вкуса. Мальчик сидит на полу, как и первый ребенок, раскладывает перед собой гладкие купюры и блестящие монетки; перебирает одну за другой, гладит, изучает глазами, словно никак не может смириться с неизбежностью расставания. Вспоминает, как откладывал деньги с дней рождений, праздников и именин, как помогал соседке стирать белье и стричь ее заросший газон, чтобы та втайне от родителей дала ему три заслуженных доллара, как отказывал себе во вкусной выпечке из только открывшейся пекарни на углу, совсем рядом с домом, а только пожирал витрину голодными глазами, чувствуя в кармане приятную тяжесть спасенных центов. И сейчас он сидел в тяжелом раздумьи, уверенный, что без колебаний отдаст матери деньги и увидит в ее печальных глазах долгожданный радостный блеск — представил уже, как она прижимает сбережения к груди и благодарит Бога за смышленого сына, смеется и плачет одновременно теплыми слезами. Мальчик не догадывался даже, что десятка мороженых не хватит, даже если прибавить к ним целый пакет шоколадных подушечек. Он готов был на любые жертвы, хоть и не понимал, насколько они жалки и несущественны.
Мальчик просто очень сильно не хотел переезжать.
Он уходит прочь, позволяя занять свое место на полу темноволосому парню, у которого в глазах бегают звезды, а в голове неукротимый хаос сводит с ума и заставляет рвано дышать. Брюнет осторожно садится, подгибая под себя одну ногу, достает из кармана сотовый телефон и неотрывно глядит на отправленное сообщение, способное сделать его счастливым и одновременно с этим несказанно разочаровать. Сколько сомнений родилось в нем и тут же умерло под натиском других, не менее радужных мыслей, пока дрожащие пальцы бегали по электронной клавиатуре, выводя трепетное послание… Если ОНА все же согласится на эту прогулку, если даст хоть малейший намек, хоть слово — парень не найдет в себе сил даже засмеяться и будет только глупо пялиться в экран, смиряя внутри себя рвущийся наружу безумный крик. Но при отказе… Ему и думать не хотелось о том, что такое вдруг может стать возможным и перевернуть картину его жизни вверх ногами; что, получив короткое и холодное «нет» он не сможет простить его в первую очередь самому себе, ведь с НЕЙ все ясно — она безупречна и ни в чем не виновата — а сам брюнет совершил непростительную ошибку, и теперь каждый день будет наталкиваться на насмешливый, полный жалкого укора взгляд. Нет, он не будет думать о таком, иначе плохие мысли поглотят его полностью, не оставив даже надежды на благополучный исход.
Но вдруг черный и некогда мертвый дисплей телефона загорается, а короткий звук пришедшего сообщения заставляет сердце испуганно сжаться в крошечный нервно пульсирующий комок — юноша вскакивает и широкими шагами пересекает комнату, выходит за дверь и мысленно начинает готовиться к предстоящей встрече.
С ними все просто. Эти люди знали, чего хотели, изначально — в их головах стояли четкие вопросы, на которые они судорожно искали пусть нелегкие, но все же возможные ответы — и колебания в пустой комнате занимали не более часа, а то и меньше этого времени. Они приходили сюда с путаницей в мыслях, садились на пол, кто в чем был, и обсуждали