Чем сильнее пережитый ужас, тем больше восторг. Он больше не удивлялся самому себе, но снова радовался, что смог подойти так близко к краю и не сорваться вниз.
Мимолетная радость сменилась осознанием трудности сложившегося положения. Его мешок сгинул. Винтовка, фляги, спальный мешок, провизия — все пропало. Осталось только содержимое карманов, крошечный запасной мешок и висящий на поясе охотничий нож.
— Об этом будем беспокоиться, когда заберемся на вершину, — прошептал Шон и снова полез вверх.
Одно плечо его было в трещине, так что он мог толкать и тащить себя вверх дюйм за дюймом, расплачиваясь за это ободранными коленками и суставами пальцев.
Постепенно трещина расширилась, превратившись в расщелину, и Шон смог забраться в нее целиком, упираясь ногой, чтобы быстрее продвигаться вверх. У самой вершины расщелина была размыта. Одна из ее боковых сторон почти полностью разрушилась, осталась лишь узкая площадка с плоской вершиной. Наконец Шон ухитрился встать на эту ненадежную опору. Вершина скалы все еще была футах в десяти над головой. Даже встав на цыпочки и вытянув руки вверх, он все еще не мог дотянуться до края.
Стены расщелины представляли собой гладкую, почти отполированную поверхность, лишенную малейших неровностей.
Хорошо подстрахованный скалолаз передвигается от выступа к выступу, ни на мгновение не подвергаясь настоящей опасности. В ситуации вроде этой, чтобы создать необходимую опору, следовало бы загнать в камень железный клин.
— Смотри-ка, а ведь клиньев-то нет, — мрачно пробурчал себе под нос Шон. — Значит, придется допрыгивать.
У него был только один шанс сделать это. Если он не достанет до края, когда прыгнет, следующей остановкой будет подножие скалы.
Шон проверил, крепко ли он стоит на ногах, и попытался присесть, но места на площадке было так мало, что фактически он едва пригнулся — лицо его коснулось камня, а сам он при этом почти висел над обрывом.
Он вздохнул, оттолкнулся руками и ногами и прыгнул вверх. Прыжок получился неуклюжим, но достаточно высоким, чтобы Шон смог ухватиться руками за край. Через мгновение он начал соскальзывать обратно, но удержался, изо всех сил вцепившись пальцами в скалу.
Взбрыкнув ногами, он подтянулся, используя только силу пальцев. Когда его подбородок поравнялся с выступом, в лунном свете перед собой он увидел фальшивый гребень — просто еще один выступ под настоящей вершиной скалы.
По-видимому, на выступе расположилась колония горных хираксов. Ноздри Шона наполнились острой аммиачной вонью их помета. Хиракс — пушистый зверек размером с кролика. Этот дальний родственник слона похож на забавную детскую игрушку. Хираксы в это время суток спали глубоко в своих каменных норках, и выступ казался необитаемым. Шон плавно подтянулся и зацепился локтем за край. Он брыкнул ногами еще раз, собираясь с силами для последнего рывка, и вдруг застыл.
Тишину ночи нарушило громкое пронзительное шипение, похожее на свист вырывающегося из проколотой шины грузовика воздуха. В лунном свете то, что он принял за груду камней, лежащую прямо перед его лицом, вдруг пришло в движение, и Шон мгновенно понял, что перед ним змея. Змеи только одного вида могли так громко шипеть и иметь такие внушительные размеры.
Кольца толстого чешуйчатого тела мягко блестели, а когда змея угрожающе вытянула шею, глаза ее замерцали при свете луны. Огромная голова имела форму лопаты, характерную для габонской гадюки, самой крупной и наиболее ядовитой из всех африканских змей.
Шон мог бы скользнуть вниз на узкий каменный выступ, но при этом шансы на благополучный исход были ничтожно малы. В случае неудачи он бы просто полетел вниз. Гораздо лучше было попробовать вести себя вызывающе.
Он висел, опустив ноги, сдерживая дыхание, в ужасе уставившись на отвратительного гада. Змея была менее чем в двух футах от его лица, готовая напасть, а Шон знал, что она может сделать выпад почти на всю длину туловища — футов на семь, а то и дальше. Малейшее движение с его стороны спровоцирует ее атаку.
Он висел на руках, напрягая все мышцы, уставившись на гадюку, стараясь подавить ее силой своей воли.
Секунды текли медленно, словно черная патока, и наконец Шону показалось, что появились первые признаки расслабления в упругом изгибе ее шеи.
В это время его левая рука соскользнула, ногти царапнули по камню, и гадюка тут же атаковала с силой кузнечного молота.
Шон отклонил голову, как боксер, уклоняющийся от удара. Холодная чешуйчатая голова гадюки просвистела мимо его челюсти, и он почувствовал толчок в области шеи и плеча, такой сильный, что одна из его рук потеряла опору, и его наполовину развернуло. Теперь он держался только левой рукой, повиснув боком к выступу.
Зная, что гадюка вонзила клыки в плечо или горло, он ждал, что яд огнем вспыхнет в его плоти. Змея не отпускала, оттягивая вниз верхнюю часть его тела. Толстая, как салями, она извивалась и билась, ядовито шипя ему в ухо. Прикосновение ее скользких чешуек к коже было ледяным и отвратительным.
Шон едва не закричал от охватившего его ужаса. Гадюка, раскачивавшаяся из стороны в сторону, отбрасывала его от скалы, а громкое шипение оглушало. Шон понимал, что его левая рука соскальзывает, но обрыв, открывавшийся под ним, не пугал его так, как отвратительное существо, висевшее у него на шее.
Почувствовав ледяные брызги на шее и жидкость, капающую с воротника куртки, Шон с облегчением понял, что гадюка промахнулась и укус пришелся в воротник. Ее зубы достигали двух дюймов в длину и сильно загибались назад, чтобы было удобнее удерживать добычу. Яростные рывки вцепившейся в воротник хлопчатобумажной куртки гадюки выталкивали яд, разбрызгивающийся по горлу и голой коже Шона.
Поняв, что яд змеи не достигает цели, он приободрился, крепче ухватился за выступ, и медленное скольжение вниз прекратилось. Потянувшись, он схватил гадюку за шею свободной правой рукой. Тело змеи было таким массивным, что он с трудом обхватил ее пальцами, почувствовав под гладкими чешуйками невероятную силу мускулов.
Шон старался отпихнуть ее от себя, но зубы впились в тяжелую материю, как рыболовные крючки, змея зашипела еще более злобно, и ее тело, узором похожее на пестрое одеяло, обернулось вокруг его запястья. Держась за выступ одной левой рукой, Шон изо всех сил напряг правую и вырвал клыки из нёба ее широко открытой пасти, так что темная кровь смешалась с обильным потоком яда, и швырнул извивающееся скручивающееся тело далеко в провал. Затем он качнулся обратно и схватился за выступ правой рукой.
Шон тихо всхлипывал от напряжения и ужаса, так что прошло целых полминуты, прежде чем он смог достаточно собраться для того, чтобы подтянуться и заползти на выступ.