Читать интересную книгу Гоголь - Б Соколов

По свидетельству Г.: "Когда Гоголь собирался в путь за границу, ему хотелось получить непременно от кого-нибудь образ в виде благословения. Долго он ждал напрасно, но вдруг получил неожиданно образ Спасителя от известного проповедника Иннокентия, епископа херсонского и таврического. Это исполнение его желания показалось ему чудесным и было истолковано им, как повеление свыше ехать в Иерусалим и, очистив себя молитвой у гроба Господня, испросить благословение Божие на задуманный литературный труд. Мысль была торжественно и неожиданно сообщена Аксаковым, окончательно сбитым с толку столь частой и притом внезапной переменой решений. Когда весть о благочестивом желании нового знакомого дошла до Шереметевой, набожная старушка, посвятившая всю жизнь молитве и добрым делам, сразу горячо полюбила Гоголя, как сына, принимая горячее участие в столь сочувственном для нее плане. В свою очередь, она встретила в Гоголе задушевный отклик: он нашел в ней одну из тех женщин, о которых он говорил, что они "живут в законе Божием". Он стал называть ее "духовной матерью", прося позволения время от времени посылать ей деньги для раздачи бедным".

Г. рассказала об истории знакомства Гоголя с Н. Н. Шереметевой: "Шереметева, желая со своей стороны навестить Гоголя, сначала несколько раз не заставала его и оставалась беседовать с его матерью, с которой сошлась очень скоро. Марья Ивановна, сама очень добрая и сообщительная, приходила в восторг от чистосердечия наивной старушки и особенно от любви ее к сыну. Обе женщины охотно проводили целые часы в беседе об общем любимце в уютном антресоле погодинского дома, причем Шереметева неоднократно повторяла свои уверения, что она полюбила ее сына не как знаменитого писателя, а как хорошего человека и доброго христианина". В июлe 1851 г. в письме сестрам Елизавете и Анне Гоголь писал о последней, что она "любит вперед сочинять план, не спросясь с карманом, а потом выходить из себя, когда план не выходит, как ей хочется".

ГОГОЛЬ Василий Афанасьевич (1777-1825), урожденный Яновский-Гоголь, отец Гоголя, владелец имения Васильевка в Миргородском уезде Полтавской губернии. В имении было более 200 крепостных и около 1100 десятин земли.

Отец Г. Афанасий Демьянович (Дамианович) Яновский (1738-начало XIX века) происходил из священников, окончил Киевскую Духовную Академию, дослужился до секунд-майора и, получив потомственное дворянство, придумал себе мифическую родословную, восходящую к мифическому казацкому полковнику Андрею Гоголю, будто бы жившему в середине XVII века. Г. окончил Полтавскую духовную семинарию. По утверждению историка В. А. Чаговца, автора "Семейной хроники": "В 1797 году Афанасий Демьянович думал, по старинному дворянскому обычаю, записать своего сына Василия в гвардию с тем, чтобы он выслуживал чины и жил дома, но получил уведомление, что теперь пошли новые порядки и приобретать чины таким образом нельзя. Думали послать Василия Афанасьевича в Московский университет, хлопотали через Д. П. Трощинского, но и это не удалось. Пришлось избрать гражданскую службу в малороссийском почтамте". Историк П. Е. Щеголев, изучавший родословную Гоголя, утверждал: "Василий Афанасьевич "находился при малороссийском почтамте по делам сверх комплекта". В 1798 г. он был произведен из губернских секретарей в титулярные советники. Служба была номинальной, и Василий Афанасьевич не был даже внесен в списки почтамта и должен был ходатайствовать перед Д. П. Трощинским, который был в это время директором почт, о выдаче ему аттестата по службе. "За приключившимися мне тягостными и продолжительными припадками, - изъяснялся он в своем прошении, - проживал я в доме для пользования себя и в списки почтамта остался не вписанным". - В 1805 г. Василий Афанасьевич вышел в отставку с чином коллежского асессора и с этого времени он жил в деревне. Только когда Трощинский приехал на житье в свое имение и был выбран в поветовые маршалы или предводители, Василий Афанасьевич стал служить при нем в роли секретаря маршала (в 1806 г.). В 1812 году Василий Афанасьевич принимал участие в заботах о всеобщем земском ополчении и, по предписанию Трощинского, как дворянин, известный честностью, заведовал собранными для ополчения суммами. Некоторое время он исправлял даже должность маршала".

Биограф Гоголя В. И. Шенрок писал о Г.: "Скудные сведения, которые нам удалось собрать об отце Гоголя, сводятся, главным образом, к тому, что это был человек, выросший и проведший всю жизнь в скромной деревенской обстановке, преданный всей душой семье и родным и не чуждый мечтательного романтизма. По выходе в отставку до самой женитьбы он должен был помогать родителям в их хозяйственных заботах и большую часть времени употреблял на исполнение разных мелких поручений. Он играл в доме второстепенную роль паныча, которою совершенно удовлетворялся. Самым знаменательным событием в жизни Василия Афанасьевича была, конечно, его женитьба на Марии Ивановне Косяровской... С нею Василий Афанасьевич был знаком еще в детстве; как соседи, они часто видали друг друга; но когда красивая дочь помещика Косяровского, получившая впоследствии от тетки своей Трощинской за нежный цвет лица прозвание белянки, стала подрастать, она произвела сильное впечатление на своего романтика-соседа". Другой биограф Гоголя, П. А. Кулиш, писал о Г.: "Василий Афанасьевич Гоголь, отец поэта, обладал даром рассказывать занимательно, о чем бы ему ни вздумалось, и приправлял свои рассказы врожденным малороссийским комизмом... Его небольшое наследственное село Васильевка, или, - как оно называется исстари, - Яновщина (в честь Афанасия Демьяновича Яновского, первого владельца имения из этого рода, получившего его в приданное за своей женой, Татьяной Семеновной Лизогуб. Б. С.), сделалось центром общественности всего околотка. Гостеприимство, ум и редкий комизм хозяина привлекали туда близких и далеких соседей. В соседстве села Васильевки, в селе Кибиницах, недалеко от местечка Сорочинцы, поселился Дмитрий Прокофьевич Трощинский, гений своего рода, который из бедного казачьего мальчика умел своими способностями и заслугами возвыситься до степени министра юстиции. Трощинский отдыхал в сельском уединении посреди близких своих домашних и земляков. Отец Гоголя был с Трощинским в самых приятельских отношениях. Оригинальный ум и редкий дар слова, каким обладал сосед, были оценены вполне воспитанником высшего столичного круга. С своей стороны Василий Афанасьевич не мог найти ни лучшего собеседника, как бывший министр, ни обширнейшего и более избранного круга слушателей, как тот, который собирался в доме Трощинского. В то время Котляревский только что выступил на сцену со своею "Наталкою-Полтавкою" и "Москалем-Чаривныком". Комедии из родной сферы, после переводов с французского и немецкого, понравились малороссиянам, и не один богатый помещик устраивал для них домашний театр. Собственная ли это была его затея или отец Гоголя придумал для своего патрона новую забаву, не знаем, только старик Гоголь был дирижером такого театра и главным его актером. Этого мало: он ставил на сцену пьесы собственного сочинения, на малороссийском языке. К сожалению, все это считалось не более как шуткою, и никто не думал сберегать игравшиеся на кибинском театре комедии. Единственные следы этой литературной деятельности мы находим в эпиграфах к "Сорочинской ярмарке" и к "Майской ночи" (Гоголь подписал их: "Из малороссийской комедии". - Б. С.)".

Мать Гоголя вспоминала в письме С. Т. Аксакову: "Муж мой писал много стихов и комедий в стихах на русском и малороссийском языках, но сын мой все выпросил у меня, надеясь напечатать. Он тогда был очень молод, и, верно, они сожжены в Италии вместе с его рукописью, не рассмотря, будучи одержим жестокою болезнью; и у меня не осталось ничего на бумаге, а в памяти остался один куплет, который он было написал на бюро его изобретения за доской, когда принес его столяр, и то бюро подарил своему приятелю; я его здесь помещаю:

Одной природой наслаждаюсь,

Ничьим богатством не прельщаюсь,

Доволен я моей судьбой,

И вот девиз любимый мой".

В конце марта 1825 г. Г. умер. Получив известие об этом, Гоголь 23 апреля 1825 г. писал матери из Нежина: "Не беспокойтесь, дражайшая маминька! Я сей удар перенес с твердостию истинного христианина. Правда, я сперва был поражен ужасно сим известием, однакож не дал никому заметить, что я был опечален. Оставшись же наедине, я предался всей силе безумного отчаяния. Хотел даже посягнуть на жизнь свою. Но Бог удержал меня от сего и к вечеру приметил я в себе только печаль, но уже не порывную, которая наконец превратилась в легкую, едва приметную меланхолию, смешанную с чувством благоговения ко Всевышнему. Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести! Так, дражайшая маминька! я теперь спокоен - хотя не могу быть счастлив: лишившись лучшего отца, вернейшего друга всего драгоценного моему сердцу. Но разве не осталось ничего, что б меня привязывало к жизни? Разве я не имею еще чувствительной, нежной, добродетельной матери, которая может мне заменить и отца и друга и всего что есть милее, что есть драгоценнее?"