Джон Грейди велел ему выходить, пообещав не стрелять.
Пока чарро седлал и нуздал Редбо, Джон Грейди разговаривал с конем. Гнедой Блевинса лежал, и бока его по-прежнему мерно вздымались и опускались, и рубашка Джона Грейди взмокла от жаркого конского дыхания. Он вдруг понял, что дышит в такт гнедому, словно часть лошади дышала внутри него самого, но потом он почувствовал, что есть более глубокое сродство, которое, впрочем, он лишь смутно ощущал.
Он посмотрел на ногу. Штанина потемнела от крови, и кровь была на земле. Его охватило странное оцепенение, но боли он не чувствовал. Чарро подвел заседланного Редбо. Джон Грейди чуть приподнялся и посмотрел на гнедого. Тот покосился на него, потом уставился в голубую бездонную высь. Джон Грейди оперся о винтовку и попробовал встать. Тут же правую половину тела пронзила жгучая боль, и он судорожно, со всхлипом втянул в себя воздух. Гнедой Блевинса тоже стал подниматься и резко потянул веревку. Тогда из конюшни раздался вопль, и, шатаясь, появился капитан. Руки его были заведены за спину, и он согнулся пополам. Он напоминал дикое животное, которое охотники вытаскивают из норы. Капитан потерял свою фуражку, черные волосы висели длинными патлами, лицо посерело. Когда гнедой дернулся от выстрела, веревка рванула капитана, вывихнув ему плечо, и теперь он мучился от боли. Джон Грейди отвязал эту веревку от подшейника гнедого, взял другую, ту, что принес чарро, закрепит один конец на упряжи, а второй сунул чарро в руки и велел привязать к луке седла Редбо, а потом вывести двух остальных коней. Потом он посмотрел на капитана. Тот сидел на земле скособочившись, со скованными за спиной руками. Мексиканец по-прежнему стоял у стены на коленях, подняв руки вверх. Когда Джон Грейди посмотрел на него, тот покачал головой.
Эста локо,[182] сказал он.
Тьенес расон,[183] отозвался Джон Грейди.
Джон Грейди велел ему вызвать из сарая стрелка, мексиканец послушно окликнул того раз, другой, но тот не показывался. Джон Грейди прекрасно понимал, что, во-первых, стрелок в сарае не даст им спокойно уехать, а во-вторых, надо что-то делать с перепуганным гнедым. Он велел чарро посадить капитана на мышастого, а сам оперся о гнедого и со вздохом посмотрел на раненую ногу. Когда он снова обернулся к чарро, тот уже стоял с мышастым возле капитана, который, однако, не выказывал ни малейшего желания сесть на коня. Джон Грейди уже было нацелил револьвер, чтобы выстрелить капитану под ноги, но вовремя вспомнил про гнедого. Затем он еще раз покосился на стоявшего на коленях и, пользуясь винтовкой как костылем, подобрал поводья Редбо, волочившиеся по земле, сунул револьвер за ремень, поставил здоровую ногу в стремя и, собравшись с духом, перекинул раненую ногу через спину коня и сел в седло. На это он затратил больше сил, чем требовалось, потому что понимал: если с первого раза не получится, на вторую попытку сил не останется. Но ему сопутствовала удача, хотя он и вскрикнул от боли. Затем он отцепил веревку от луки седла и подал лошадь задом к капитану. Он не выпускал из рук винтовки и приглядывал за сараем, где затаился стрелок. Он чуть было не наехал на капитана, но, впрочем, если бы это случилось, не стал бы особенно переживать. Затем Джон Грейди крикнул чарро, чтобы тот отвязал веревку от столба у двери и передал ему конец. Он уже успел понять, что между чарро и капитаном пробежала кошка. Когда чарро подошел с веревкой, он велел привязать конец к капитановым наручникам, и чарро беспрекословно выполнил распоряжение, после чего отошел в сторону.
Грасиас, сказал Джон Грейди, смотал веревку, обвязал ее вокруг луки и двинул коня вперед. Поняв, в каком положении он очутился, капитан поднялся на ноги.
Моменто, крикнул он.
Джон Грейди поехал, по-прежнему держа в поле зрения сарай. Капитан, увидев, как волочится по земле веревка, побежал за ним.
Моменто, снова крикнул он.
Когда они выехали из ворот, капитан уже сидел на Редбо, а Джон Грейди расположился сзади, обхватив его руками. Гнедой Блевинса следовал за ними на веревке, а два других коня бежали впереди. Джон Грейди вознамерился вывести всех четырех лошадей с усадьбы любой ценой, но что делать потом, он пока не понимал.
Нога одервенела, кровоточила и казалась тяжелой, как мешок с мукой. Сапог наполнялся кровью. Когда Джон Грейди поравнялся с воротами, чарро подал ему его шляпу, и Джон Грейди, наклонясь, взял ее и кивнул.
Адьос!
Чарро отступил назад и тоже кивнул. Джон Грейди подал своего коня вперед, и они двинулись по аллее. Он держался за капитана и сидел чуть вполоборота, не опуская винтовки. Чарро застыл у ворот, но тех двоих не было видно. От капитана разило потом, немытым телом. Он расстегнул несколько пуговиц на форменной рубашке и сунул за пазуху больную руку. Когда они проезжали дом, оттуда никто не появился, но, когда они уже выехали на дорогу, из-за угла им вслед смотрело с полдюжины женщин и девушек.
По дороге двигались в том же порядке ― впереди бежали Малыш и мышастый, а Джон Грейди на Редбо вел на веревке гнедого Блевинса. Они ехали рысью в направлении Энкантады. Джон Грейди подозревал, что мышастый может сбежать по пути, и пожалел, что не заседлал Малыша, но теперь уже этим было заниматься некогда. Капитан жаловался на боль в плече, потом заявил, что ему нужен доктор, и еще потребовал, чтобы его отпустили помочиться. Джон Грейди оглянулся и сказал капитану:
Потерпишь. От тебя и так несет, как от параши.
Только минут десять спустя, Джон Грейди увидел погоню ― четверо всадников догоняли их галопом. Они скакали, пригнувшись к шеям лошадей, держа в одной руке ружья. Джон Грейди отпустил поводья, развернулся и, щелкнув затвором винтовки, выстрелил. Гнедой Блевинса тут же исполнил какой-то странный танец, словно цирковая лошадь, а капитан, похоже, резко натянул поводья, потому что их конь встал как вкопанный, и Джон Грейди врезался в капитана, чуть не сбросив того на землю. Догонявшие тем временем осадили лошадей и теперь кружили на дороге. Джон Грейди вогнал новый патрон в магазин винтовки и выстрелил. Редбо развернулся, отчего веревка натянулась, и гнедой совсем разнервничался. Тогда Джон Грейди стукнул стволом винтовки по руке капитана, чтобы тот отпустил поводья, перехватил их и, снова повернув Редбо, подал его вперед. Когда он обернулся, то всадников на дороге уже не было. Джон Грейди успел лишь заметить, как последняя лошадь преследователей скрылась в зарослях. Что ж, теперь он знал, откуда ждать опасности. С этой мыслью он нагнулся, взял веревку, обмотанную вокруг луки седла, стал подтягивать к себе перепуганного гнедого, потом снова закрепил ее и пришпорил Редбо. Когда они наконец поравнялись с ушедшими вперед другими лошадьми, Джон Грейди согнал свой табун с дороги, и они стали обходить Энкантаду с запада по сильно пересеченной, поросшей кустарником местности. Капитан попытался обернуться и обратиться с очередной жалобой, но Джон Грейди крепко стиснул его в объятьях, и тот погрузился в оцепенение, сражаясь со своей болью. Со стороны он походил на манекен из витрины магазина, который шутки ради захватили на верховую прогулку.