Она вскочила на ноги и почти бегом помчалась к лошади. Чем скорее Нейв Смит останется позади, тем лучше.
– Шелби, что случилось?
Он прыгал за ней на одной ноге, другой нацеливаясь в штанину; в другой раз Шелби непременно рассмеялась бы, увидев такое зрелище. Но сейчас ей было не до смеха. Догнав ее, Нейв схватил Шелби за руку и развернул лицом к себе. На лице его отражалось искреннее беспокойство; будь Шелби одной из тех дурочек, которых она так презирала, непременно вообразила бы, что он ее любит. Но она не была дурой и хорошо понимала, что забота – одно, а любовь – совсем другое. Едва ли Нейв Смит вообще способен любить. И уж ее-то он точно никогда не полюбит. И все же, бог знает почему, она почувствовала, что не может уехать, не поделившись с ним своим горем.
– Я узнала, что журналистка, которая бродит по городу и пристает ко всем с расспросами...
– Катрина Неделески?
Она самая. – Шелби взглянула на темнеющее небо. Гроза приближалась; им стоило поторопиться. – Так вот, она не просто репортер из журнала «Лон стар». И не просто начинающая писательница, решившая сделать себе имя на документальной книге о секретах нашего городка.
Что?!
– Так вот, – горько усмехнувшись, продолжала Шелби, – сегодня выяснилось, что эта самая Катрина – моя сводная сестра. Дочь Нелл Харт, официантки. У судьи был с ней роман, а когда она забеременела, он сунул ей деньги и заставил уехать из города.
– Подожди секунду...
– Нет, это ты подожди! – Шелби говорила торопливо, захлебываясь словами, словно боялась разрыдаться, если хоть на секунду запнется. – Это еще не все! Самое худшее впереди. Мама узнала, что у отца есть внебрачный ребенок, и покончила с собой. Всю жизнь меня уверяли, что это был несчастный случай, и всю жизнь я гадала, что произошло на самом деле! И не только я – все в городе об этом сплетничали, верно? Но судью ничем не проймешь – даже сегодня, когда все открылось, он продолжал твердить, что она, мол, совершенно случайно выпила целую горсть снотворного, запила коктейлем, легла в ванну и уснула навсегда! Он предал ее, понимаешь, и она убила себя, потому что любила его и не могла пережить предательства. А он, этот проклятый... – Она судорожно вздохнула и заговорила спокойнее: – А он только об одном заботился – как бы не испортить скандалом свою карьеру. Поэтому все скрыл. И самоубийство жены, и то, что в Далласе у него есть еще одна дочь. Он отрекся от Катрины, все эти годы он обманывал меня, обманывал всех.
Нейв потянулся к ней.
– Не надо! – вскрикнула она, словно ужаленная. – Не трогай меня, не говори, что все будет хорошо, что мне надо успокоиться, никогда, никогда больше не смей обращаться со мной, словно с маленькой девочкой!
Нейв все-таки ее обнял – и она все-таки разрыдалась, уткнувшись в его широкую грудь.
– Господи боже, – шмыгнув носом, простонала Шелби минут пять спустя, – я так надеялась, что этого не случится!
И вот пожалуйста – разревелась! Точно какая-нибудь истеричная идиотка! Ну почему всегда так: хочешь, как лучше, а получается...
– Не знаю, Шелби. – Он крепче прижал ее к себе. – Одно тебе скажу: что бы я о тебе ни думал, назвать тебя «истеричной идиоткой» мне никогда и в голову не приходило.
– Хотя бы это радует. – Тыльной стороной ладони она смахнула слезы и встряхнула головой, чтобы вернуть себе ясность мысли. Небо стремительно темнело; где-то вдалеке завыл койот. – Но еще несколько подобных сцен – и ты, пожалуй, изменишь свое мнение!
– Не думаю. – Откинув голову, Нейв взглянул ей в глаза. – И все же меня тревожит Маккаллум.
– Не тревожься, Нейв.
– Но, Шелби...
– Он меня не тронет, – храбро пообещала она и чмокнула его в щеку. – Не такой же он дурак, чтобы самому лезть в петлю!
– Не припомню, чтобы Росс получал призы за интеллект. Он из тех ребят, что сперва действуют, а потом думают.
– Я буду осторожна.
Она высвободилась из его объятий и зашагала туда, где оставила иноходца.
Улыбка Нейва погасла.
– Пожалуйста, Шелби, не лезь на рожон! Береги себя.
– Непременно.
Прыгнув в седло, она обернулась к нему. Несколько долгих мгновений оба смотрели друг на друга.
– Ты тоже, Нейв.
Комнатушка в мотеле «Добро пожаловать» была крохотной и облезлой, низкий потолок, казалось, готов был вот-вот обрушиться Катрине на голову.
Легкий ветерок колыхал выгоревшие, когда-то бежевые шторы. Низкая кровать с комковатым матрасом нелепо раскорячилась посреди комнаты, словно лошадь со сломанной спиной. В углу тускло мерцал телеэкран. Несколько часов назад, чтобы отвлечься, Катрина включила телевизор, но почти сразу выключила звук, так что шутки комика на экране до нее не доходили. Впрочем, судя по его идиотской физиономии и нелепым жестам, она ничего не потеряла.
Катрина лежала на застеленной кровати, глядя в потолок; на коленях у нее поблескивал экран портативного компьютера. Вот уже час с лишним она старалась привести в систему свои заметки, но работа не двигалась. Рядом на тумбочке стоял полный стакан текилы. Катрина сделала всего один глоток, но любимый огненный напиток показался ей пресным и безвкусным, словно пепел. Что за дрянной городишко, даже выпивки приличной не достать!
А может, дело не в текиле. А в свидании с подонком, которого судьба определила ей в отцы. При одной мысли о нем Катрине становилось тошно. Она уже всерьез подумывала о том, чтобы выбраться из мотеля и приняться за старое – не может же быть, чтобы даже в такой дыре не нашлось дилера, торгующего из-под полы травкой или порошком?
– Даже и думать не смей! – оборвала она собственные грешные мысли.
С наркотиками Катрина покончила раз и навсегда – вскоре после развода. И больше ничто не затянет ее на кривую дорожку. Ничто – даже встреча со всевластным судьей!
Глотнув еще теплой и безвкусной текилы, Катрина снова повернулась к компьютеру. Надо бы записать стишок, который она услыхала сегодня утром в «Белой лошади» – переделку детской песенки, направленную против самого могущественного человека в городе. Как там начиналось? «Рыжий дедушка Коул был суровый король.» А дальше что-то вроде: «Громко кликнул своих холуев...» Народ в салуне хохотал от души, и самой Катрине тогда показалось, что стишок очень забавный. Теперь она ничего смешного в нем не видела.
Из соседней комнаты послышался шум ссоры. Женщина крикливо причитала по-испански, мужчина отвечал резко и сердито. После одной, видимо, особенно ядовитой тирады раздался грохот и женский визг.
«Замечательно! – мрачно сказала себе Катрина. – Дерутся. Интересно, стрелять будут?» И ей представился некролог: «Молодая, подающая надежды журналистка гибнет от случайной пули мексиканского бандита.»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});