объясняется больной печенью), а в-третьих, как мог победить на выборах самый знаменитый во всем графстве рогоносец?
– А нет ли у вас каких-нибудь соображений насчет того, кто мог его прикончить?
– Если честно – ни малейших.
– И вы не знаете ни единого человека, который бы ненавидел Рестона настолько, чтобы желать ему смерти?
– Да, я. Однако вынужден вас разочаровать, молодой человек, не убивал я этого дурня.
– Несколько жителей вашего города намекали мне, что в деле могла быть замешана некая мисс Мак-Картри… Это правда?
Лицо врача сразу преобразилось, и чуть язвительная учтивость уступила место с трудом сдерживаемому гневу.
– Молодой человек! Те, кто посмел нашептывать вам подобные гнусности, – самые что ни на есть презренные злопыхатели и сплетники! На самом деле наша Иможен – благороднейший и возвышеннейший характер, какой мне только довелось встречать за всю мою жизнь! Это энергичная, неутомимо служащая правосудию женщина получила столько наград за верную службу Короне, что все кретины и недоумки, которыми, кстати сказать, кишит наш милый Каллендер, бледнеют от зависти. Положа руку на сердце, признаюсь, я и сам не сразу оценил истинное величие души Иможен Мак-Картри и в первое время мы с ней немного враждовали, но теперь я прозрел и склоняю голову перед этой уникальной личностью. До свидания, молодой человек, рад был познакомиться с вами.
Поднимаясь по главной улице, Дугал подошел к храму, и ему пришло в голову, что местный священник наверняка сумеет дать населению Каллендера более трезвую и непредвзятую оценку.
Мак-Хантли позвонил. Дверь открыла скромная женщина в таком строгом одеянии, что показалась инспектору превосходным образчиком типичной супруги пастора – этакой ходячей добродетели, лишенной всех человеческих слабостей. Впрочем, некоторым представительницам слабого пола тем легче оберегать незапятнанную репутацию, подумал полицейский, что на их главное достояние никто не покушается. Мак-Хантли, успевший прочитать выгравированную на медной табличке у входа в дом фамилию, уверенно заявил, что хочет побеседовать с преподобным Реджинальдом Хекверсоном.
– Прошу вас, входите, мой муж сейчас вас примет.
Миссис Хекверсон проводила его в аскетически обставленную гостиную.
– Как о вас доложить? – тихо спросила она, направляясь к другой двери.
– Дугал Мак-Хантли, журналист из Перта.
Женщина чуть заметно кивнула и бесшумно исчезла, словно благочестивая тень, незаметно скользящая по земле в ожидании вечного блаженства в мире ином.
Мгновенно отметив нечто лошадиное в вытянутом лице пастора и маленькие, близко поставленные глаза, инспектор невольно поморщился. «Нетерпимость и тупость», – пронеслось у него в голове. Преподобный Хекверсон молча выслушал просьбу мнимого журналиста рассказать об убийстве Рестона и покачал головой.
– Боюсь, вы постучали не в ту дверь, мистер Мак-Хантли. Мое сердце обливается кровью от одной мысли, что чья-то преступная рука оборвала жизнь такого хорошего человека, как Хьюг Рестон… И я хочу лишь, чтобы в ожидании суда Всевышнего человеческое правосудие как можно скорее покарало подлого убийцу.
– Смерть мистера Рестона освободила путь честолюбивому желанию доктора Элскотта заседать в Окружном совете?
– Увы!
– А что вы думаете о нем, преподобный отец?
– Я обязан и пытаюсь с одинаковой нежностью относиться ко всей пастве, доверенной мне Господом, однако, коль скоро доктор Элскотт к таковой не принадлежит, не вижу причин, почему бы не высказать свое мнение о нем. Так вот… Наш брат во Христе Элскотт давно идет путем погибели, остается глух к призывам Всевышнего и дерзко безразличен к Церкви, подавая согражданам тем более ужасный пример, что занимает видное общественное положение. Поэтому-то все благочестивые души молятся за поражение нечестивца на предстоящих выборах, ибо его провал будет истинным торжеством Создателя!
– Ваша откровенность, преподобный отец, побуждает меня спросить еще о женщине, чье имя мне повторяют буквально на каждом шагу, с тех пор как я приехал в Каллендер… Что вы думаете о мисс Мак-Картри?
– Эта особа, мистер Мак-Хантли, постоянно посещает наши собрания, но ведет себя так, словно сама назначила Всемогущему свидание и не потерпит никаких опозданий с Его стороны. Мисс Мак-Картри бешеная националистка и, похоже, всерьез может не простить Богу, что Он не шотландец.
– Как мне сказали, она поддерживает кандидатуру доктора Элскотта?
– Они одного поля ягоды, мистер Мак-Хантли.
Бакалейщик, дышавший свежим воздухом у порога своей лавки, сразу понравился инспектору, и тот решил войти. Хозяин слегка посторонился, пропуская его в магазин, но даже не подумал спросить, чем может служить. Дугал уже собирался окликнуть бакалейщика, как вдруг из помещения за лавкой выбежала женщина – ни красавица, ни дурнушка, но, по-видимому, очень бойкая особа. Тоже не обратив на Мак-Хантли никакого внимания, она набросилась на того, кто по-прежнему стоял у порога лавки, небрежно сунув руки в карманы фартука и демонстрируя тем самым полное равнодушие к покупателям.
– Вы когда-нибудь будете работать, Уильям Мак-Грю? Честное слово, можно подумать, вы встаете с постели только для того, чтобы дождаться открытия «Гордого Горца» и пьянствовать там с такими же никчемными бездельниками!
Мак-Грю не счел нужным хотя бы обернуться, и его супруга продолжала:
– Господь вас накажет, Уильям Мак-Грю!
– Он это уже сделал, Элизабет, сведя вместе наши с вами пути. Я думаю, таким образом Всевышний хотел заставить меня искупить грехи многих поколений Мак-Грю.
– Грубиян! Но скажите мне наконец, чего вы ждете, переминаясь с ноги на ногу, как медведь?
– Вашей смерти, Элизабет. Надеюсь дожить до благословенного часа, когда ваш визгливый голос перестанет ругать меня на все корки. У вас будут великолепные похороны, Элизабет. Я, честное слово, настолько обрадуюсь избавлению, что заранее согласен на любые траты!
– Быть может, вы не прочь поторопить этот момент?
– Не стоит меня искушать, Элизабет.
Миссис Мак-Грю повернулась к Мак-Хантли.
– Вы слышали что-нибудь подобное? Муж открыто желает законной жене смерти, да еще в присутствии постороннего!
Мак-Хантли попытался разрядить атмосферу.
– В том-то и дело… Если бы он действительно хотел прибегнуть к насилию, то наверняка не стал бы говорить об этом публично, а постарался бы скрыть свои замыслы от чужих ушей.
– О, сразу видно, что вы не знаете Уильяма Мак-Грю – самого страшного лентяя во всем графстве Перт! И вдобавок – самого скверного мужа в округе!
Немного помолчав, она вдруг совершенно другим тоном добавила:
– Правда, надо честно признать, Уильям не всегда был таким, но, с тех пор как явилась эта тварь, у которой еще хватает наглости называть себя женщиной…
– Осторожнее, Элизабет! – невозмутимо предупредил Мак-Грю, по-прежнему не отходя от порога. –