на местных жителей, никогда не видевших ничего подобного. Особо сильное впечатление от этих парадов было у самих войсковых частей, которые увидели себя все вместе и почувствовали свою силу и бодрость духа. Нужно упомянуть о параде после освящения памятника всем умершим в Галлиполи, когда после молебна части прошли церемониальным маршем перед памятником. Эти смотры и парады были как бы «смотрами духа» и давали генералу Врангелю и генералу Кутепову уверенность, что войска представляют твердую духом воинскую силу, которая им предана. И действительно, несмотря на оставление Крыма и сидение в ужасных условиях в Галлиполи, ореол генерала Врангеля был необыкновенно высок, он был как образец бесстрашия, твердости и благородства. Все чувствовали, что не во имя личных интересов или честолюбия генерал Врангель сохраняет свой пост, но по долгу русского офицера.
Нужно сказать несколько слов о взаимоотношениях с французами. Французы приняли на себя снабжение всем необходимым русских, прибывших из Крыма, но при этом они с самого начала желали смотреть на нашу армию не как на воинскую часть, а как на беженцев, которые должны быть подчинены только им. Это противоречило нашим планам и нашим взглядам, что все время создавало конфликты, более или менее благополучно разрешаемые.
Иметь дело с французами приходилось в двух местах: в Константинополе, где с высшими властями гражданскими и военными вели переговоры генерал Врангель и его начальник штаба генерал Шатилов. В Галлиполи, где был комендант города и стоял небольшой французский гарнизон – батальон сенегальцев с пулеметами, – вел переговоры генерал Кутепов и его штаб. К сожалению, французы «забыли», что русские были их союзниками и несколько раз спасали их от разгрома немцами, неся при этом жестокие потери. Здесь их основным желанием было поскорее избавиться от русских (особенно от организованных воинских частей), не нести никаких расходов, хотя в возмещение расходов по довольствию они взяли все корабли, привезшие русских из Крыма, и все вывезенные запасы, в частности большое количество меди.
При этом некоторые представители французской армии смотрели на русских в лагерях свысока и позволяли себе грубости, что, конечно, обижало русских, часто старше их в чинах, и обостряло отношения. Только твердая позиция, полная достоинства, заставила французов считаться с Русским корпусом и не доводить до крайности. Укажу на два случая обострения этих взаимоотношений.
Первый раз в декабре 1920 года, когда в Галлиполи прибыл новый комендант подполковник Томассен с инструкциями от командира Оккупационного корпуса. Он пригласил к себе в управление генерала Витковского, временно заменившего генерала Кутепова, серьезно заболевшего, и предъявил ему следующие требования командира Оккупационного корпуса: Русская Армия не является больше армией, а лишь беженцами. Генерал Врангель больше не Главнокомандующий, а тоже простой беженец, и в Галлиполи никакого армейского корпуса и никакого начальства нет, а все одинаковые беженцы и должны подчиняться только ему как французскому коменданту, а он приказывает сдать французам все имеющееся у нас оружие и сообщить частям об исполнении этих требований. Генерал Витковский спокойно его выслушал. Зная взгляды генерала Кутепова и будучи убежден, что найдет у него поддержку, он спокойно сказал подполковнику Томассену: Русская Армия и после эвакуации осталась армией, генерал Врангель был и есть наш Главнокомандующий, в Галлиполи расположены не беженцы, а войска, составляющие корпус, во главе его временно находится он, и только его приказания будут исполняться войсками, никакого оружия ему не будет сдано, а на него он – генерал Витковский – смотрит как на офицера союзной армии и коменданта соседнего гарнизона. Взволнованный таким ответом, подполковник Томассен заявил, что примет суровые меры, чтобы приказание французского командования было исполнено, и пригрозил, что арестует и вышлет в Константинополь генерала Витковского. На это генерал Витковский сказал, что войска поступят так, как он им прикажет, и ушел. Придя в штаб корпуса, генерал Витковский приказал принять меры на случай тревоги. Французский же гарнизон (сенегальцы) оплелся проволокой, и было замечено, что настроение у них тревожное. Так продолжалось до праздника Рождества Христова, когда во время богослужения в церковь пришел подполковник Томассен с чинами своего штаба и после окончания службы поздравил генерала Витковского с праздником. Французы признали силу и решимость нашу и ничего не предприняли.
К лету 1921 года выяснилось стремление распылить галлиполийские войска. Французы выпустили ряд обращений и объявлений, призывая русские войска не подчиняться своим начальникам, а отправиться или в Советскую Россию, или в Бразилию и иные места. Одновременно урезали и так полуголодный паек. Положение оставалось тревожное, генерал Кутепов не скрывал своих опасений, что французы могут совсем прекратить выдачу продовольствия, и считал, что единственным достойным выходом будет походным порядком двинуться на Чаталджу и Константинополь. По мнению генерала Кутепова, занятие Константинополя явилось бы внушительной демонстрацией, способной обратить внимание мира на положение Белой армии.
Подготовка шла в полной тайне, и французы о ней ничего не знали. Но маневры частей корпуса, делаемые для втягивания частей на случай такого похода, обратили внимание французов, и они, боясь выхода корпуса из Галлиполи, приказали своей канонерке сделать пробный обстрел участка дороги на Константинополь, проходящей близко от берега моря. Французы выдачу пайка не прекратили, и поход на Константинополь не состоялся, но до конца пребывания русских в Галлиполи французы все время старались распылить корпус и уменьшить расходы на его содержание, хотя эти расходы по сравнению с общим государственным бюджетом Франции были «грошовые».
Когда воинские части в городе и в лагере несколько устроили свою жизнь, оборудовав жилье и наладив питание, они не «почили на лаврах» и проявили всестороннюю культурно-просветительную деятельность, показав, что корпус не только воинская единица, занятая исключительно военным делом, а действительно часть России.
Недостаток места для этой статьи не позволяет мне подробно остановиться на этой стороне деятельности русских в Галлиполи, но я в самых кратких чертах обрисую все стороны этой очень важной для Галлиполийцев деятельности.
д) Церковь. Сразу же после высадки в Галлиполи люди, помимо устройства своей жизни, потянулись в храм. Первое богослужение было в греческой церкви, где греческий митрополит призвал свою паству помочь прибывшим русским и разрешил в своем храме служить русским. Этот греческий храм стал нашей корпусной церковью. Постепенно при военных училищах в городе и в полках в лагере стали устраиваться церкви в палатках. Всего в лагере было устроено 7 церквей. Очень трудно было устроить внутреннее устройство церквей. Иконостасы делались из одеял, и на них вешались написанные на полотне иконы, работы наших же художников. Престолы, жертвенники, аналои делались из ящичных досочек. Из консервных банок и других жестянок делались необходимые для церкви предметы. Люстры, паникадила, лампады –