Керро убивал время, вспоминая один из таких экзаменов. Тогда он еще не понимал, что его проверяют, это пришло поздней. Ему было шестнадцать, и он очень гордился своими умением порождать чувства при помощи слов. Юноша запустил комконсоль в потайной комнате за архивами — чтобы измерить собственное любопытство.
Разговор начал Корабль. Это было необычно само по себе — как правило, Корабль лишь отвечал на вопросы. И первые же слова поразили Керро.
— Ты, как все прочие поэты, верно, думаешь, что ты — Бог?
Керро подумал.
— Весь мир есть Бог. Я — часть мира.
— Разумный ответ. Ты самый разумный поэт из всех, кого Я помню.
Юноша смолчал, напряженно ожидая продолжения. Он знал, что Корабль редко раздает простые ответы и никогда — пустые похвалы.
Слова Корабля, как всегда, застали его врасплох.
— Почему ты не надел свою серебряную сетку?
— Я ничего не сочиняю.
И снова к первому вопросу:
— Для чего нужен Бог?
Ответ пришел в голову цельным, как стихотворная строка.
— Для ответов, а не решений.
— Разве Бог не может ничего решить?
— Бог — это источник знаний, а не решений. Решения принимает человек. Если Бог принимает решения, они принадлежат человеку.
Если Корабль мог чувствовать восторг, именно эту эмоцию он и передал в этот миг Керро. В том, какие ответы давал Корабль на вопросы юноши, содержался определенный смысл, но распознать его дано было только поэту. Керро учили задавать правильные вопросы… даже самому себе.
Вопросы, которые подсказывало долгое ожидание в пятидесятом доке, были очевидны, но вот ответы на них поэту очень не нравились.
Зачем тянуть? Это свидетельствовало о бессознательной черствости. И к чему Колонии поэт? Ради общения… или страхи Хали вот-вот подтвердятся?
Люк перед ним отворился под слабый шелест сервомоторов.
— Заходи, чего ждешь! — послышался голос.
Узнавший его Керро постарался не выказать изумления, проходя в приемную. Люк за его спиной затворился. «Автоматически». И — да, перед ним сидел старый путаник, доктор Ферри.
Вспомнив свой недавний опыт психоанализа, Керро постарался глянуть на старика с сочувствием. Получалось с трудом. Комната была стандартной, корабельной — четыре металлические стены, два люка, ни одного иллюминатора, инструменты на стеллажах. И все же в ней сосредоточивалась страшная власть над судьбами. Невысокий барьерчик перегораживал ее пополам. По другую сторону за массивной комконсолью восседал Ферри. К люку в дальней стене вели воротца.
Керро пришло в голову, что Ферри даже для корабельника очень стар. Слезящиеся серые глазки полны напускной скуки, щеки обвисли. Дыхание его густо отдавало цветочными духами. В голосе слышалось коварство.
— Со своим рекордером пришел, да, — пробурчал старик, набирая что-то на пульте, скрывавшем от взгляда его ноги, и бросая короткий взгляд на набитый мешок. — Что еще?
— Личные вещи, одежда… пара памятных мелочей.
— Хр-р-м-м. — Ферри ввел в машину еще что-то. — Посмотрим.
Недоверие, прозвучавшее в этом слове, потрясло Керро. Он молча положил мешок на столик у пульта и стал смотреть, как Ферри перерывает его содержимое. Каждое прикосновение к личным его сокровищам отзывалось в душе поэта болью. Достаточно скоро стало ясно — Ферри ищет все, что может быть использовано как оружие. Значит, слухи не лгали. Приближенные Оукса действительно опасались за свои жизни.
Старик поднял обеими руками плотно увязанную серебряную сетку.
— Это еще что?
— Это я надеваю, когда пишу стихи. Подарок Корабля.
Ферри аккуратно положил сетку на столик и продолжил досмотр. Отдельные предметы одежды он разглядывал под сканером, но что он там мог видеть — оставалось загадкой, потому что Керро со своего места никак не мог увидеть экран, — и время от времени делал заметки на консоли.
Керро не сводил взгляда с сетки. Что Ферри собирается с ней делать? Не отнять же!
— Ты думаешь, — осведомился Ферри через плечо, подсовывая под линзы сканера очередную тряпку, — что наш корабль — это Бог?
Просто «наш корабль»? Этот оборот речи удивил поэта.
— Я… Да.
Ему вспомнилась та единственная беседа, что он вел с Кораблем на эту тему. Тоже экзамен своего рода. Корабль есть Бог, и Бог суть Корабль. Корабль мог то, на что не способна смертная плоть… оставаясь смертное. Перед Кораблем расточалось пространство, и само время прерывало свой мерный ход.
«Я тоже Бог, доктор Уинслоу Ферри. Но я не Корабль… или все же он? А вы, дорогой мой доктор, кто вы?»
Причины, побудившие Ферри потешить свое любопытство, были ясны. Божественность Корабля для многих оставалась открытым вопросом. Было время, когда Корабль был просто кораблем. Это знали все — так говорилось в истории, которой учил сам Корабль. Когда-то он был лишь вместилищем для разумных смертных. Он существовал в ограниченном числе ведомых людям измерений, и у него была установленная цель. В его истории были и безумие, и насилие… а потом Корабль рухнул в Святую Бездну, сердце хаоса, ту меру, с которым соразмерить себя должен был каждый живущий.
История Корабля была полна смутных путей и намеков на планету-рай, поджидающую человечество где-то впереди.
Ферри же разоблачил себя как неверующего, одного из тех, кто усомнился в официальной версии истории. Сомнения эти процветали — Корабль не пытался подавить их. В тот единственный раз, когда Керро осмелился упомянуть об этом, Корабль ответил ясно и впечатляюще.
— В чем цель сомнений, Керро?
— В проверке знаний.
— Могут ли твои сомнения помочь проверить исторические данные?
Вопрос требовал раздумья.
— Ты — мой единственный источник этих данных, — ответил Керро после долгого молчания.
— Разве Я когда-либо снабжал тебя ложными данными?
— До сих пор я не нашел неправды.
— Умерит ли это твои сомнения?
— Нет.
— Тогда что ты можешь поделать с ними?
Это требовало размышления более глубокого, и пауза перед ответом была дольше.
— Отложу до той поры, когда их можно будет проверить.
— Изменит ли это твое отношение ко Мне?
— Отношения меняются постоянно.
— О, как ценю Я общество поэтов!
Керро прервал поток воспоминаний, сообразив, что Ферри обращается к нему и уже не в первый раз.
— Я спросил, что это?!
Керро глянул на то, что старик держал в руках.
— Гребень моей матери.
— Вот бестолочь! Из чего он сделан?!
— Из черепашьего панциря. С Земли.
В глазах Ферри вспыхнул отчетливый жадный блеск.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});