Пил и не пьянел.
Это у Према называлось «выходом в люди». Читай – домой к несчастному профессору Тарду. То есть – ко мне. Угораздило же меня… Нечистый его знает, чем Инквизитора привлекла моя скромная персона. Хотя было бы гораздо хуже, пригласи он меня туда. Так что – сиди, Тард, пей вино и делай вид, что поддерживаешь дружескую беседу. Терпи.
У Великого Инквизитора белая гладкая кожа. Почти прозрачная. «Такую кожу скверна не возьмет, – подумал я. – Еще эти глаза его, синие… Уставился, как змея на добычу». Черные волосы Инквизитора сползали на бордовый плащ.
А если на Према посмотреть вот так – сквозь бокал, то Великий Инквизитор не кажется таким страшным. Преломляется его лицо, плывет в шелтском. Смешно даже.
– Как работа, доволен? – поинтересовался Прем.
Я вздрогнул. Вино расплескалось на одежду.
– Нормально, ваше святейшество, не жалуюсь. Спасибо.
– Нашел что-нибудь интересное?
Я старался отвечать размеренно, тщательно подбирая слова, а то еще сболтну, чего не следует.
– Ваше святейшество, вам же известно, что все, что я нахожу… Все, что к скверне относится, я сдаю инквизиции.
– Знаю-знаю.
«Хлоп», – вылил шелтское в рот Великий Инквизитор. Потекли по тонким губам красные капли, впитались в бордовый плащ.
– Знать-то знаю, но мало ли… Вдруг скверна и в твой дом проникла?
И – зырк на меня синим глазом. Аж мороз по коже.
– Ладно, не напрягайся ты так. Давай, пей лучше. Да минет нас скверна! – Великий Инквизитор поднял ладони вверх, к Белой Луне. – И так с каждым циклом все больше и больше оскверненных на вознесение отводим. Жалко будет потерять своего ручного профессора.
Надо же, еще и ехидничает. Ползун несчастный.
– Я постараюсь не поддаться скверне, ваше святейшество, – выдавил я робкую улыбку.
– Пойду я, – Великий Инквизитор поднялся, с сожалением глядя на пустой бокал. – Бутылку тебе оставляю. Угощайся. Может, девицу какую пригласишь.
Великий Инквизитор заговорщицки подмигнул. А у меня сердце – бу-бух, чуть из груди не выскочило.
– Ну что вы, ваше святейшество…
– Ладно-ладно, – хихикнул Прем. – Дело молодое.
И исчез в коридоре. Ровной походкой пошел, зар-р-раза, будто и не пил.
«Раз, два, три, четыре», – начал считать я.
«Бум», – хлопнула входная дверь. Все – ушел. Я прислушался – тишина, никого. Бросился к шкафу, открыл дверцы.
– Играда, вылезай. Уже ушел, – я протянул руку.
Из вороха одежды появилось миловидное улыбающееся личико, обрамленное копной всклокоченных желтых волос, затем женская рука схватилась за мою ладонь, и из шкафа выбралась Играда.
– Чего он приходил? – кивнула Игра на дверь.
– Да так… Нечистый его знает.
Игра все не отпускала мою ладонь. Рукав ее халата сполз к локтю, и я невольно опустил глаза. Вся рука от локтя до кисти была покрыта, словно коростой, серой твердой кожей.
Скверной.
* * *
Впервые я встретил Играду три цикла назад во время инквизиторской облавы.
– Впустите, пожалуйста, впустите!
Кто-то настойчиво колотил во входную дверь.
– Иду уже… Что случилось?
«Облава! Всем оставаться на своих местах, инквизиция. Расстегнуть одежду», – доносились крики издалека. С одной и другой стороны квартала. Выхода не было. Только спрятаться по домам, разбежаться, как мыши по норам. Нет, если ты не поражен скверной, то чего бояться? Правильно – нечего. А если поражен?..
– Да впустите же вы!
Я открыл дверь. В дом ввалилась девушка, упав мне на руки. Ее желтые волосы пахли солнечным ветром. Она прижалась ко мне, и я почувствовал нервную дрожь тела. И маленькие упругие груди под тонкой тканью платья.
– В дом, быстрее!
Девушка заглянула мне в глаза. Ее зрачки были зелеными, как морской прибой.
– Прячься, – указал я на шкаф.
Девушка, словно маленький, выкопанный на поверхность подземник, зарылась в груду белья.
И тут же раздался стук в дверь.
– Инквизиция, открывайте!
Я открыл. На пороге стояли трое – двое гвардейцев с заряженными метательными трубками и молодой инквизитор. Совсем еще мальчишка. Кажется, его недавно приняли.
– Расстегивай одежду! – рявкнул усатый краснолицый гвардеец.
Мальчишка-инквизитор слегка покраснел. Видимо, не доставляло ему удовольствия разглядывать голые мужские тела. Сочувствую. Я расстегнул пуговицы.
– Чист, – проворчал гвардеец. – Кто еще в доме?
– Никого, – ответил я.
Нечистый его забери! Не умею я врать. Кажется, голос ломкий стал. И лоб испариной покрылся.
– Идемте, – сказал инквизитор. – Это же профессор Тард. Он под защитой Великого Инквизитора. У нас служит.
Уф-ф, пронесло.
Когда патруль утопал дальше, я вернулся к шкафу. Помог выбраться девушке – маленькому желтому солнышку.
– Спасибо, – пробормотала она, опустив глаза. – А вы правда профессор? Такой молодой?
«Да уж, – хотел было сказать я, – у нас в Академии нынче большая текучка кадров».
Но вместо этого произнес:
– Покажи.
Девушка закатала рукав. По руке расползлось серое, цвета Луны Нечистого, пятно скверны.
– Меня зовут Играда, – сказала девушка и улыбнулась.
* * *
Играда сидела на диване, поджав под себя ноги, и держала бокал с вином. Элегантно сидела, словно аристократка. Не скажешь, что была детской учительницей в своей прошлой – до скверны – жизни.
А сейчас скверна с каждым днем все выше и выше поднимается по ее руке. Скоро серая твердость переползет на тело, затянет голову… А дальше? Дальше оскверненные становятся образом не Создателя, а Нечистого. Я с тревогой бросил взгляд на Играду. Совсем кожа у нее на лбу тонкой стала. Вот-вот третий глаз, порожденный скверной, прорежется.
– Что там? – спросила Игра.
– Ничего, – поспешил я обнять девушку. – Все нормально. Я обязательно найду лекарство. Мы вылечим тебя.
– Вылечим, – Играда тяжело вздохнула. – Это же не болезнь. Это не заразно. Это проклятие Нечистого.
Девушка попыталась спрятать лицо в ладонях, но я схватил ее за руки. Заглянул в глаза.
– Понимаешь, мне надо разобраться, что такое эта скверна. И тогда я пойму, как от нее избавиться.
За окном ярко светили Луны. Белая Луна Создателя оставляла на полу светлые пятна. Серая Луна Нечистого добавляла к пятнам темные тона. Сегодня начало цикла – период Вознесения. Праздник, отмечающий дни, когда Создатель и Нечистый покинули наш мир и создали Луны. Луна Создателя – рай для душ, куда после смерти попадают праведники. Те, кто не копаются в земле в поисках старинных предметов. Не задают подозрительных вопросов: «Что было раньше? Отчего нам так сложно постичь мудрость древних книг? Почему все древнее – скверна?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});