Старые добрые времена
Перевод Беллы Жужунава
– Марк Туллий! Вы не спите?
Цицерон внезапно проснулся и сел. Михаил Бакунин, крупный и одновременно хрупкий на вид человек в черном пальто и черной шляпе, стоял неподалеку от его постели. Цицерона это слегка напугало, но не удивило. Он успел привыкнуть к несколько театральным появлениям и исчезновениям Бакунина. И всегда был рад видеть его.
Бакунин, который среди двойников фактически был единственным путешественником, время от времени наталкивался на полезную информацию. Придерживаясь своих анархистских принципов, он отказывался сотрудничать с другими и относился с презрением к их сборищам и к самому их обществу. И все же пролетариат, обитающий в реальном мире за пределами компьютера, пусть даже на современный лад несравненно более просвещенный, чем прежде, он ненавидел гораздо больше.
– Приветствую вас, Михаил, – сказал Цицерон. – Где вы пропадали все это время? Нашли друзей и гостили у них?
– Конечно нет! – В голосе Бакунина отчетливо слышалась презрительная нотка.
Бакунин никогда не гостил у других двойников. Он постепенно изучил электронные пути нового мира, в котором теперь обитал. Путешествовал свободно куда вздумается, пользуясь личной картой доступа, позволявшей перемещаться по всей системе и ее ответвлениям. Инженеры оказались не в состоянии помешать ему. На данный момент он был единственным, кто мог передвигаться внутри системы совершенно свободно и знал о ней то, чего не знал никто.
Бакунин держался от всех в стороне, рьяно защищая свои секреты. Шнырял туда и обратно, ловя каждую крупицу сведений о мире за пределами компьютера. Он всегда был подозрительным, и смерть не сделала его более доверчивым. Он поддерживал отношения с Цицероном, первым двойником, которого встретил, когда инженеры оживили его. Через Цицерона познакомился с Макиавелли. Хотя эти двое по своим политическим убеждениям были прямой противоположностью друг другу, им каким-то образом удавалось ладить.
Бакунин овладел многими секретами Мира Двойников, узнал все кратчайшие пути, неизвестные даже инженерам. Инженеры пытались помешать, но Бакунин оказался слишком ловок для них. Бродил по ночам – имеется в виду ночь во внешнем мире, когда работало меньше программистов, да и те были не слишком настороже. Типичный анархист, озлобленный и не доверяющий никому.
Другие обитатели Мира Двойников не интересовались его секретами. Они не хотели проникать в систему, не хотели покидать привычные и безопасные места, не хотели вносить в свою жизнь трудности, с которыми приходилось сталкиваться Бакунину. Однажды он взял кое-кого из них в очередное путешествие. Им не понравились мертвенный свет, уходящие вниз виртуальные коридоры, неожиданные головокружительные подъемы и спуски. Путешествие рождало у двойников клаустрофобию и страх перед неизвестным. Они предпочитали оставаться дома, в тех местах, которые были смоделированы специально для каждого из них и походили на то, что им было хорошо известно.
– Происходит что-то странное, – сказал Бакунин. – Полагаю, вам следует знать об этом.
– Присядьте, – предложил Цицерон. – Вы замерзли. Я сейчас разожгу огонь.
Двойники теоретически были нечувствительны к холоду и жаре, но каким-то образом ощущали разницу между ними. Это ставило в тупик ученых, которые утверждали, что симулякры не в состоянии ничего чувствовать, не имея ни нервов, ни рецепторов, ни центров боли и удовольствия – всего того, без чего невозможна передача ощущений.
В некотором ограниченном смысле ученые были правы, но на эмпирическом уровне ошибались. Спустя время двойники начинали испытывать все те ощущения, что и при жизни. Привычка реагировать на внешние раздражители оказалась сильнее их нынешней фактической неспособности воспринимать эти раздражители. Поначалу всеми овладевала сводящая с ума бесчувственность, но это постепенно проходило, и ощущения восстанавливались.
– Неплохо, – промолвил Бакунин, грея руки над огнем и с благодарностью принимая чашку кофе. – Я лишен всего этого во время своих прогулок.
– Там, куда вы ходите, нет ни еды, ни питья?
– Как правило, нет. Они хотят отбить у меня охоту путешествовать и поэтому чинят препятствия. Конечно, я не нуждаюсь в питании как таковом. Никто из нас не нуждается. Мы призрачные подобия живых людей и едим призрачное подобие той пищи, которая знакома нам с прежних времен. Это все имеет исключительно психологическое значение. Но стоит мне забраться подальше, и я все же чувствую голод. Или просто так кажется.
– Быть голодным призраком… – задумчиво произнес Цицерон. – Мне это не нравится.
– Иногда, – продолжал Бакунин, – я нахожу спрятанные еду и питье. Понятия не имею, кто это делает. Подозреваю, что какой-нибудь инженер – а может быть, и не один – сочувствует моему положению. Анархисты есть везде, мой дорогой Цицерон.
– Вы отчаянный человек, – сказал Цицерон.
– Несомненно, наши правители поймали бы меня давным-давно, – ответил Бакунин, – когда бы не помощь инженеров. Сочувствие в их среде имеет исключительное значение, если смотреть шире. Тирания всегда гниет изнутри.
– Что вы обнаружили? – спросил Цицерон.
– Пойдемте со мной, и я покажу.
– Не понимаю, – сказал Цицерон. – Зачем нам куда-то идти?
– Вы непременно должны увидеть сами, – ответил Бакунин.
– Почему бы просто не объяснить мне, в чем дело?
– Вы не поверите. С какой стати? Я хочу, чтобы вы взглянули своими глазами. – Используя личную карту доступа, Бакунин создал проход в стене виллы Цицерона. – Будьте осторожны, – добавил он.
Цицерон увидел коридор, обозначенный светящимися линиями и сужающийся впереди. Тут и там были разбросаны небольшие мерцающие пятна. Он вопросительно посмотрел на Бакунина.
– К ним ни в коем случае не прикасайтесь, – предостерег Бакунин. – Это охранная сигнализация новейшей системы. Она включает сигнал тревоги, и тоннель тут же перекрывается. Это может вызвать неприятные ощущения и затруднить наше продвижение, хотя я нашел способ обходить препятствия.
– Что почувствуешь, если все же прикоснешься к одному из этих огней? – спросил Цицерон.
– Будет больно.
Спустя некоторое время пятна закончились. Светящиеся линии по спирали уходили вверх, точно Бакунин и Цицерон двигались внутри гигантской схематической раковины улитки.
Цицерону было не по себе. Он не раз собирался составить Бакунину компанию во время его разведывательных походов, но всегда откладывал эту затею. Сейчас, однако, у него не было выбора. Что-то, по мнению Бакунина, было неладно, что-то, способное оказать влияние на их жизнь. Цицерон продолжал идти, хотя вскоре почувствовал, что на это требуется очень много энергии. Гораздо больше, чем уходило во время прогулок по виртуальным окрестностям его виллы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});