Мать и папа секунду переговорили о чем-то между собой, отключившись от меня. Мне пришлось на мгновение остановиться и перевести дыхание. Фриц ткнулся носом в ладонь моей правой руки, виртуальная морда его казалась теплой и влажной. Я любила, когда он так делал. Сейчас он что-нибудь говорил бы мне, если бы она это позволила. Конечно, настоящие волки говорить не умеют, их трудно приручить и удержать в своей власти. Поэтому Фриц лучше любого подлинного волка.
Хотя мне уже двенадцать, существует много такого, чего я еще не умею делать в отведенных детям участках Сети, хотя Фриц постоянно пропускает меня все глубже и глубже. Там есть темные области, куда я не могу войти, запретные темы, о которых мне не дают информации, соблазны, которых я не способна испытать. Быть человеком из плоти и крови иногда неприятно и нередко унизительно.
Но ведь я живая, верно? И разве не такими должны быть люди? И волки?
Ладно, пусть. Я разговаривала с врачами-психологами и уверила их в том, что простила мать и папу за то, как они поступили со мной — ведь так сейчас делает практически каждый. Фулнетовскому врачу легко врать: он лопает все, если блюдо подавать с умом, а я не дура.
Мать сбросила волчье обличье — явно чтобы перейти к более важным делам — и обратилась в один лишь голос. Хорошо, что ее голос всегда остается одинаковым, хотя облик меняется.
— Лизбет, не волнуйся. Шаттл скоро спустится и заберет тебя. И оборудование тоже, если это удастся сделать.
Я вновь побежала.
— Может быть, кто-нибудь все-таки расскажет мне, что здесь происходит? Если это не слишком вас затруднит?
Папа и мать вновь обменялись импульсами информации, но не удостоили меня ответа.
Я уже почти достигла лагеря, состоявшего из кучи автоматического оборудования, занимавшегося самыми разнообразными делами: вращающейся станции, вспомогательной силовой установки, жилого блока для меня и разных дистилляционных установок, антенн, насосов, локаторов и так далее. Со всем этим железом и местным ответвлением Сети меня связывала батарея под правым легким, процессор в черепе и сеть сенсоров и антенн, раскинутая едва ли не по всему телу.
Иногда я чувствовала эту механику внутри себя. Живой металл, провода, паразитами-лианами пронзавшие мою плоть, особенно когда темно, особенно когда я лежала под звездами и глядела ввысь. Стараясь представить, что ждет меня там.
Люди — реальные и сетевые — обитают в рое поселений и компьютерных блоков, который в данный момент висит на орбите над планетой «саперов». С нами соединены и другие группы, иногда не очень надежно, с помощью потока данных, базирующегося на каких-то полуспинорных перепутанных парах, мультиплетных и электронных разом. Когда перемещается сам рой, он производит это с релятивистскими скоростями. Время для всех нас, живых и неживых, идет странным образом.
Земля, родина людей, волков и всех прочих рожденных ею существ, осталась далеко позади. Насколько далеко? Да кому это интересно! Во всяком случае, не мне.
Виртуальные люди плевать хотели на время.
Однажды я спросила у папочки, зачем людям вообще нужно жить в телесном облике. Чтобы произвести детей? Почему нельзя всем уйти в Сеть? Ведь на это потребуется всего одно поколение, и человечество будет в Сети.
Это было еще до того, как он ушел туда сам. Тогда мой вопрос поставил его в тупик. Дело закончилось тем, что он посулил мне хорошую взбучку.
После, осознав, что погорячился, он крепко прижал меня к себе и проговорил: «Дело в том, что Вселенная требует перемен. И есть ли лучший способ, нежели случайное смешение генетического материала?»
Потом он напился, насколько я помню.
На следующее утро я обнаружила его спящим на полу возле кушетки, а на другой день он ушел в Сеть. Ему как раз исполнилось двадцать пять. А мне было десять.
Иногда мне бывает жутко одиноко, несмотря на кучу народа в моей голове.
— Дело в плотине, — сказал он наконец, когда мы скатывались вниз с последнего песчаного пригорка. Спасибо, хоть какая-то информация. — В насыпи, что удерживает океан вдоль этого берега. Она была сооружена гигантской разновидностью паукообразных созданий, которые здесь повсюду, истинными инженерными гениями, учитывая то, что они не обладают подлинным разумом. Это коллективные животные, которыми управляет общий инстинкт.
— А те, которых я видела под плотиной, большие «саперы»… они были величиной с шаттл. Что они там делали?
Мать тут же вылезла с названием этих трудолюбивых животных, проводивших большую часть жизни в песчаных недрах планеты, занимаясь там своими собственными делами. Фриц, ретивый библиотекарь, подкинул мне любопытный фактик: некогда одна из разновидностей земных инженеров называлась саперами; это имя самым точным образом подходило усердным, похожим на жуков строителям. Но до сих пор мне случалось видеть только таких созданий, чей размер укладывался в диапазоне от моего пальца до крупного арбуза.
Папа молчал, но отнюдь не потому, что обрабатывал информацию; просто ему предстояло сообщить мне то, чего он не хотел говорить.
— Похоже, что потоп является частью репродуктивного цикла «саперов». Они строят плотину, чтобы отодвинуть океан — по нашим расчетам, на это уходит около пятидесяти лет, — а потом собираются вместе и выпускают воду на равнину.
— Значит, те, которых я видела в тени плотины, крушили ее. Чтобы вызвать потоп.
— Угу. И, кстати, эти «саперы» обречены. Они не могут жить на суше. Экзоскелет таких существ разрушится, и внутренние органы перестанут функционировать. Они жертвуют собой ради своей расы, вместе с тысячами других, которые трудятся со стороны океана.
— Но зачем? Такое поведение попросту бессмысленно.
— Не с их точки зрения. Речь ведь идет о воспроизведении рода. Кроме того, они наделены терпением. Еще им помогают низкая гравитация и периодические изменения приливных сил.
Она помолчала и спросила:
— И вы догадались об этом только сейчас? Зачем же понадобилось посылать меня вниз, если все это должно было вот-вот случиться?
— Мы не ожидали подобного так скоро, считалось, что у нас есть еще несколько месяцев.
— А что будет с остальными ребятами? — В этой экспедиции принимали участие шестеро детей, рассеянных по просторному региону: четыре мальчика и еще одна девочка.
— С ними все в порядке. Вода тех мест не достигнет.
— И кто же ошибся? — спросила я воинственным тоном.
— Нас подвели несколько расположенных в океане мониторов. Они покинули места, где им надлежало находиться, и оказались в таком положении, что их сигналы наложились. Создалось впечатление, что возле плотины — тишина. Летающий зонд зафиксировал происходящее всего двадцать минут назад, и мы немедленно бросились на помощь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});