Читать интересную книгу Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне - Шон Макглинн

Таким образом, трудно не согласиться с оценкой У. Л. Уоррена о решении Иоанна продолжить свой поход: «Это типичный пример его нежелания предпринять решительные военные действия: ведь в случае падения Лондона восстание потерпело бы фиаско. Здешний оплот бунтовщиков являлся тем сорняком, который ему надлежало вырвать с корнем без всяких колебаний». Затем он делает великолепное наблюдение, выделяющее одну из многих причин, по которым Иоанн не может считаться хорошим полководцем: «Нельзя не ощутить, что Ричард [Львиное Сердце] или Филипп [Август] сразу бы взялись за самое сложное дело и стремились бы к достижению решительной победы. Иоанну пришлось дорого заплатить за то, что он предпочел отправиться по пути наименьшего сопротивления и добиваться целей косвенными способами». Еще дороже пришлось заплатить тем, кто попал под жернова его кампании. На остров прибыло крупное французское войско, война приобрела еще больший размах и продолжалась потом еще полтора года.

Большой шевоше Черного Принца, 1355

Самые знаменитые опустошительные экспедиции средних веков, если вообще не самые известные из всех средневековых походов, — это походы короля Эдуарда III Английского и его сына Эдуарда Черного Принца, предпринятые в XIV веке. При упоминании об их шевоше на территории Франции сразу же мысленно возникают образы стремительных всадников, разоряющих и предающих огню все на своем пути. Но в реальности они едва ли отличаются от любых других подобных походов: вторжения Давида Шотландского в 1138 году и походы Иоанна в 1215–1216 гг. — не в меньшей степени шевоше, чем походы эпохи Столетней войны. Фактически сам термин «шевоше» встречается во французских источниках с конца XII века и описывает сходный стиль ведения войны. Шевоше XIV века иногда выделяются за счет своей стремительности, но это создает ложное впечатление, будто вся операция проводилась с участием только кавалерии. Кроме того, разорение земель в 1300-е гг. являлось таким же сдерживающим фактором, как и в 1100-е. Зимой 1215–1216 гг. за две с половиной недели Иоанн проделал путь от Сент-Олбанса неподалеку от Лондона до Дарема. Большой шевоше Черного Принца 1355 года представлял собой почти 700-мильный поход от Бодо в Нарбонн всего за два с небольшим месяца. Рейд, шевоше и иногда кампания — термины взаимозаменяемые.

Шевоше определяется как «типичная кампания» Столетней войны, «целью которой было нанести как можно больший ущерб неприятелю посредством разорения его ресурсов». Поход Черного Принца 1355 года эту цель выполнил. Его войско численностью от шести до восьми тысяч человек — в основном, англичан и гасконцев — выступило из Бордо в начале октября для осуществления быстрого рейда в Лангедок. С самого начала планировалось захватить земли, находящиеся в руках его врага, графа Жана Арманьяка, главнокомандующего французского короля Иоанна II. И хотя изначально кампания подразумевалась как отвлекающий маневр для координации действий с английскими войсками, действующими в северной Франции, изменение планов означало, что теперь кампания превратилась в разорительный набег. Получив значительный толчок благодаря изначальным успехам, войско, в конце концов, достигло Нарбонна на восточном побережье перед возвращением в Бордо: был совершен переход с атлантического побережья на средиземноморское и обратно. Этот поход вполне заслуженно охарактеризовали как «замечательное состязание в опустошении и разрушении, выдающийся пример стратегии шевоше, охватившей 500 деревень, городков, замков и прочих поселений и крепостей».

Для нанесения наибольшего ущерба неприятелю армия двигалась параллельно тремя эшелонами, тем самым расширив зону поражения. За одно только воскресенье (15 ноября) войска Эдуарда сожгли четыре города, в том числе Фонжо и Лиму, в то время как сам он отдыхал в одной из обителей. Больших крепостей англичане не трогали, в немалой степени потому, что стратегия французов предусматривала их значительное усиление и полную готовность к возможным осадам. Однако Эдуард не мог удержаться от похода к оплоту Арманьяка — в Тулузу, нанеся тем самым расчетливое оскорбление графу. Отсюда он двинулся на Каркассон, где, как мы убедились выше, отказался от компенсации, предложенной городом, и сжег его предместья. Эдуарда на обратном пути в Бордо преследовали две французские армии. Однако его реакция в этой ситуации оспаривается между теми, кто считает, что он пытался избежать сражения, и теми, кто, наоборот, уверен, что он активно искал такую возможность.

Из письма Черного Принца епископу Винчестерскому создается впечатление, что Эдуард подстрекал неприятеля и что он направился домой, когда стало ясно, что французы не решатся на сражение. Арманьяк, видимо, принял осознанное решение не ввязываться в битву, несмотря на разорение своих земель английским войском. Эдуард отбыл на свою территорию 2 декабря. Его войско понесло очень небольшие потери, а захваченная в походе добыча была огромной.

Двумя главными очевидцами этого похода являются сам Эдуард и сопровождавший его личный секретарь. Обоим безразличны некомбатанты, они холодно анализируют кампанию, используя фактическую военную и финансовую терминологию. Депеша Эдуарда скупо перечисляет успехи («не проходило ни дня без взятия города, замка или крепости») и описывает разорение в традиционных тонах: «опустошение земель»; «сожгли город и полностью разрушили его». Его единственное упоминание о некомбатантах встречается, когда те «бежали» в Каркассон, «укрылись в замке» Нарбонна и в Саматане, «жители которых разбегались при нашем приближении». Его секретарь, сэр Джон Уингфилд, пишущий в адрес того же самого получателя (епископа Винчестерского), сообщает больше деталей, но использует те же традиционные выражения для описания поджогов, разрушений и разорения. Предмет его заботы представляет описание огромной добычи, захваченной во время похода: «Вполне очевидно, что с тех пор, как началась война против французского короля, никогда этим местам не причинялось таких разорений, как во время этого похода. Ведь местность и города, которые мы разрушили, давали французскому королю больше дохода для поддержки его войн, чем половина всего его королевства. Все это я мог доказать из достоверных источников, обнаруженных в различных городах, в конторах по сбору налогов».

Третий источник, Роберт Эйвсбери, повествует о беспокойстве жителей Монпелье, которые «опасались, что понесут ту же участь», что и обитатели Нарбонна, многие из которых, как из самого города, так и из окружающих предместий, «в ужасе бежали в Авиньон со всем имуществом, которое только могли унести, и теперь они рассчитывали оказаться под защитой самого папы».

Нет никаких упоминаний о пленниках, выкупах или убийствах. Нет сомнений, что убийств было немало: к югу от Тулузы в Лакруа-Фальгарде легковооруженные воины взяли приступом город и многих мирных жителей предали мечу. Под Каркассоном происходили массовые изнасилования. Впрочем, ссылки на трофеи, как и на пленников, все же имеются, но их немного. Джонатан Самптион пишет: «Принц оказался весьма доволен проведенной кампанией. Огромное количество добычи доставили из Лангедока. Согласно одному из источников для ее перевозки понадобилось 1000 повозок. Выкупы за французских пленников собирались в течение последующих нескольких месяцев, наряду с погашением долговых обязательств. Многие из соратников принца разбогатели».

Однако и он, и другие историки подвергают сомнению военную ценность кампании: «Не было выиграно ни одной битвы, не завоевана никакая территория, не оставлен гарнизон ни в одном из поверженных замков». Клиффорд Роджерс оспаривает такую оценку, утверждая, что Эдуард достиг целого ряда определенных целей: наказал мятежников, помог своим союзникам, извлек выгоду в ущерб неприятелю (с чисто экономической точки зрения). Было и другое, мимолетное преимущество, которое добавлялось к весьма реальному финансовому. Этот поход взбудоражил Францию, принес ожесточенную войну в регион, в котором раньше царило относительное спокойствие. Этот эффект можно оценить из цитат, взятых из летописей, описывающих воздействие шевоше во время Столетней войны. Путем глубокого и успешного проникновения в регион, который рассматривался как безопасный, Черный Принц тем самым демонстрировал французам, что он оказался более могучим, чем их собственный король, а тот слишком немощен, чтобы защитить их. Но пропагандистская победа не переросла в твердые политические дивиденды. Эдуарду хотелось «устрашить население и заставить сменить вассальную зависимость, однако люди гораздо сильнее боялись мести французов, нежели врага у своих ворот». Страх перед будущей карой нейтрализовал ужас перед текущей бедой — Черный Принц разгадал эту загадку в Лиможе и дал это понять.