Читать интересную книгу Где Ангел не решится сделать шаг - Джеймс Сваллоу

Но даже если бы Никея осталась нетронутой, последствия случившегося на планете изменят все. По мнению Ралдорона, не будет преувеличением сказать, что произнесенное в этот день повлияет на каждый мир в Империуме.

Поначалу Ралдорон посчитал за честь сопровождать примарха на встречу с Императором. Азкаэллон предсказуемо не видел в этом смысла, но Ангел понимал, что гораздо важнее будет прийти на встречу со своими великими братьями не просто в сопровождении золотых серафимов Сангвинарной гвардии, но с отрядом самых лучших воинов. Ралдорона переполняла гордость, шанс представлять легион и свою роту в присутствии нескольких примархов и самого Императора… Многие Кровавые Ангелы прослужили века, так и не получив такой возможности.

Теперь он считал иначе. Величие момента потускнело из-за гнетущей атмосферы, которая пронизывала каждое помещение, отражалась в глазах каждого увиденного лица. Ралдорон надеялся, что Никея станет местом согласия и единства, как того желал Император. Вместо этого он чувствовал, как здесь произошел раскол. Теперь легионеров контролировали больше, чем прежде, даже внутри собственного Легиона, что явно показывал пример Тороса.

После случившегося первым отбывшим кораблем стал «Фотеп», который принадлежал примарху Тысячи Сынов. По негласному правилу им должен был быть корабль Императора, но «Император Сомниум» по-прежнему находился на высокой орбите. Никто не остановил Магнуса Красного, когда он стремительно покинул амфитеатр с лицом таким же багровым, как и его имя. Первый капитан отчетливо помнил тот момент. Он посмотрел на своего примарха и увидел печаль в глазах Сангвиния.

Ралдорон и прежде видел такое выражение лица у Ангела. На Мельхиоре, когда тот встретился с Воителем Хорусом, и в своем святилище на борту «Красной слезы», когда доверил великий секрет горстке избранных сыновей.

Магнус ушел, а вместе с ним исчез дар, который он впервые предложил Легионес Астартес. Именно Алый Король вместе с Ангелом и Ханом объединились, чтобы принести идеал Библиариума Легионам. Магнус, Сангвиний и Джагатай отстаивали место псайкеров в составе космодесанта и победили. Библиарии превратили сомнительные силы колдовства в орудие войны… и на какое-то время этого было достаточно.

Те, кто все еще не был готов признать пользу контролируемых псайкеров, таких как навигаторы и астропаты, с беспокойством восприняли назначение психически одаренных воинов. Некоторые легионы полностью отказались от этого нововведения, другие открыто демонстрировали к нему враждебность. В конце концов, это не имело значения. То, что считалось благом, постепенно превратилось в слабость, угрозу, направление, через которое искажение варпа могло навредить легиону.

Они призвали Магнуса Красного на Никею, чтобы потребовать объяснения у него за безрассудное изучение бездонных глубин имматериума. Они говорили о секретах, которые нельзя было разглашать, о мерзком колдовстве и гибельном пути, которым шли алчные и неосторожные разумы. В конце это превратилось из допроса в суд над стремлениями Алого Короля.

Магнус ушел, а вместе с ним библиарии. Ралдорон собственными ушами слышал провозглашенный указ Императора. «По моей воле во всех легионах распускаются подразделения Библиариума. Все его воины и инструкторы должны вернуться в боевые роты и никогда больше не пользоваться психическими силами». Обратной силы указ не имел. Дело сделано.

Торос был прав. День не прошел гладко, а эти события добром не кончатся. Даже слепой мог предвидеть сопротивление Тысячи Сынов. Хоть для Ралдорона даже мысль о неповиновении имперскому указу была анафемой, он знал, что другие не будут столь осмотрительны.

А что же мой повелитель? Он задал себе вопрос, когда прошел развилку в туннеле и приблизился к помещению, выделенному IX легиону. Что думает Ангел о выборе Императора?

Воины у огромных медных дверей отдали честь Первому капитану и пропустили его. Внутри он не нашел ответов, только новые вопросы.

— Это правда? — капитан Амит повернулся к нему, растолкав полдюжины сервиторов, упаковывающих походное снаряжение примарха. — Скажи мне, что это неправда, Ралдорон.

Его товарищ нахмурился.

— Приказ должен быть выполнен, — резко произнес он. — Будь ты там, то сам бы услышал слова Императора.

— Но меня не было, — ответил Амит. — Мне приказали стоять на страже в этой комнате. И, возможно, из лучших побуждений. Сначала я подумал, из-за того, что у меня не такая изысканная форма, как у Тороса, но теперь считаю, они хотели, чтобы я помалкивал!

— Ты слишком много мнишь о себе, брат, — раздражение Ралдорона вырвалось наружу, и он провел рукой по коротко стриженым волосам. Первый капитан увидел кувшин с вином, который еще не упаковали для перевозки, и налил себе полный бокал.

— Никто не осмеливается повышать голос в присутствии Императора.

— Значит, в этом дело? — спросил Амит. — Мы с Ангелом вернемся на корабли, а затем к Крестовому походу, словно ничего не произошло? — он выхватил кувшин у Ралдорона и налил себе немного вина. — А что мы скажем нашим боевым братьям, когда передадим им приказ? Магнус заглянул в книги, которые не должен был читать, и теперь наши библиарии должны принести себя в жертву? У меня в роте два псайкера, легионеры, с которыми я сражался бок о бок и которым доверяю! Что теперь станет с ними?

— Ты преувеличиваешь.

— Да неужели? — Амит ткнул его в грудь. — Я не сомневаюсь, что наш повелитель с радостью примет обратно своих воинов, без их капюшонов или в них. Но что насчет остальных? Например, Дорна? Разве Имперские Кулаки когда-нибудь воспринимали приказ не буквально?

Он покачал головой и отвернулся.

— Скажи, что тебя не задел этот диктат, брат. Представь, мы пришли к тебе и запретили пользоваться мечом или болтером, но потом все равно отправили в битву. Что ты будешь делать?

— Буду сражаться тем, что у меня останется. Зубами и ногтями, если понадобится, — он опустил кубок. — Этот приказ для блага Империума. А твои слова грозят навлечь открытое порицание!

Амит посмотрел на него, проигнорировав предупреждение.

— Лексиканий, кодиций, эпистолярий. Ралдорон, это не просто слова, звания и признаки статуса, от которых можно отказаться, и ничего не изменится, — он указал на него. — Твои титулы — Первый капитан, магистр ордена, Чистокровный… Убрать их, и ты все равно останешься прежним. Но без силы псайкеров в нашем арсенале Легионес Астартес станут уязвимыми для нападения. Неужели только я это понимаю!

— Опасность открытого разума перед силой варпа несоизмеримо больше, чем предполагаемая выгода, — возразил Ралдорон. — Она может довести человека до безумия… — Он замолчал, и в мыслях всплыло непрошенное, болезненное воспоминание. Он вдруг вспомнил брата Алотроса, потерянного на Мельхиоре, его чувство собственного «я» рассыпалось. Алотрос и несколько других, которых постигла та же судьба. Что лишило их рассудка — темная тень варпа или нечто более глубокое?

Амит не обратил внимания на задумчивость Ралдорона, за спиной капитана пятой снова открылись двери.

— Ты меня не убедил. Я пытаюсь понять, почему Император принял столь необоснованное решение.

— Мой отец за все тысячелетия своей жизни никогда не был своенравным, — в комнату вошел Сангвиний, говоря спокойно и без упрека. Ралдорон задался вопросом, все ли он слышал из сказанного, а затем понял, что это не имеет значения. Он был примархом, он узнал бы.

Амит поклонился вместе с Ралдороном.

— Милорд, я неудачно выбрал слова, это не то, что я хотел…

— Именно то, — сказал Ангел. Первый капитан заметил, что примарх помрачнел. Сангвиний всегда держался с загадочным, отстраненным видом, но сейчас и здесь примарх казался почти растерянным.

— Ты сказал именно то, что хотел.

Это был тот редкий момент, когда Расчленитель пятой роты замолчал, словно новичок, получивший выговор от наставника, но предостережения так и не последовало. Вместо этого Ангел рассматривал то одного воина, то другого.

— Рал, — обратился он к первому капитану. — Я тебе говорил, почему приблизил к себе капитана Амита?

— Иногда я думал об этом, — осмелился ответить Ралдорон.

— Ты, — сказал ему Сангвиний, — тебя я держу рядом, потому что ты близок к сердцам моих сыновей, как камень к песку. Берус — Верховный хранитель, потому что он знает наши традиции и душу легиона, словно она живое существо. Азкаэллон возглавляет мое Сангвинарное воинство, потому что он никому не доверяет и везде видит угрозу. Но Амит… — он сделал паузу. — Капитан Амит всегда будет говорить то, что у него на уме, никогда не колеблясь, даже если будет отлично понимать, что это повлечет выговор.

— Вы можете быть уверены в этом до конца моих дней, — отметил Амит.