Читать интересную книгу Посольство - Лесли Уоллер

– Надеюсь, дорогуша, – отвечала женщина. – А разве есть такие, кто не собирается быть на приеме Четвертого июля?

– Мне кажется, что Биб устроил что-то вроде репетиции, – пошутила Джилиан. – Тина, могу я предложить тебе выпить?

Женщина с челкой очень решительно затрясла головой:

– Я не могу тебя беспокоить, дорогая.

– Возле бара, э… чичероне, – призналась Джилиан. – Он мог бы принести тебе бокал.

– Шампанское, мадам? – спросил официант.

Джилиан заметила, что он уже некоторое время крутился поблизости. Это был пухлый молодой человек с выпученными глазами. Он был одет иначе, чем другие люди с подносами – в очень коротких смокингах и черных галстуках, на нем же был пиджак, белый галстук, светло-серые брюки и голубой цветок в петлице.

Официант слегка поклонился, протягивая им поднос. На нездоровом, землистого цвета лице выделялись неаккуратные усы; жесткие темные волосы были всклокочены.

– Будем мы иметь удовольствие обслуживать вас, мадам, в воскресенье? – спросил он.

Джилиан прислушалась к акценту. Не английский и не американский.

– О, это ваша фирма обслуживает посольский прием?

– Да, мадам. – Взгляд его выпуклых глаз обратился к Тине. – Вы, мадам, что-то будете?

– Удивительно, – ответила та, беря бокал с подноса. – То есть то, что та же фирма будет нас обслуживать. А как вас зовут? – Официант выглядел смущенным. – Я имею в виду название вашей фирмы, – поправилась Тина.

– «Ходгкинс и дочь», мадам, – коротко ответил он. – Всегда к вашим услугам.

Европеец, решила Джилиан, но много работал в Америке.

– Приятно знать, что прием за приемом тебя будет обслуживать свой официант.

– О, нет, мадам, я не официант. – Его выпученные глаза расширились, а жесткие волосы как будто встали дыбом. – Я их начальник.

– Поэтому и цветок в петлице? – кивнула Тина.

– Извините, мне пора. Большое спасибо, – прервал он разговор и отошел с пустым подносом.

– Ты думаешь, это правда, – задумчиво спросила Джилиан, – что все эти большие приемы обслуживаются «Как-его-там и дочерью»? Ты должна знать, Тина.

– Я слышала об этой фирме, – ответила та.

– Да, но если так, встречала ли ты этого парня раньше?

– Кого? Этого пухлого? Никогда.

– И я тоже нет.

Тина драматически вздохнула.

– Как корабли, которые разминулись в ночи, – прошептала она.

* * *

С того момента, как их представили друг другу, Ройс Коннел искал вежливый предлог, чтобы покинуть Пономаренко. Он сослался на то, что он должен принести своей даме бокал, но официант с цветком в петлице помешал ему воспользоваться этим предлогом.

Дело не в том, что Коннел вообще был против общения с русскими. За годы его дипломатической службы он неоднократно имел с ними дело. Но то были досконально проверенные русские, с определенным положением и предоставленным в его распоряжение разведкой госдепа досье. Такие встречи проходили на жестко контролируемых дипломатических собраниях, обедах, приемах, празднествах, где беседа сводилась к скучнейшим фразам типа: «Да, и вправду, этот год был исключительным для Пуйи-Фюнзе, не правда ли?»

Но Глеб Пономаренко опасен, он – известный советский шпион, сам себе хозяин в Лондоне и занимается такими делами, о которых не принято говорить на публике. Сегодня обстановка была неофициальной, народ из шоу-бизнеса напоминал зубчики чеснока в тушеном мясе и незаметно создавал интимную атмосферу.

Ройс понимал, что этот прием давал повод другим посмотреть и себя показать, посплетничать и предоставить возможность посплетничать о себе. И поэтому совсем не стоило долго разговаривать на глазах у всех с советским шпионом такого ранга. Он, конечно, не был ни в чем виноват, но искусство служебной карьеры в загранслужбе состояло и в том, чтобы никогда не приходилось ни оправдываться, ни искать смягчающих обстоятельств.

– …отличный дополнительный заработок для Харгрейвса, – говорил в это время русский. – Он стареет, значит, лишние деньги не помешают.

– Он ведь вроде гончей для Джилиан? – спросил Коннел.

– Очень точное определение. Посмотрите на того пухлого парня, который только что подал им шампанское, – продолжал Пономаренко, – и упредил ваши галантные намерения.

– Да, он, пожалуй, слишком разодет для официанта. – У Коннела в руке был бокал, и он собирался направиться к Джилиан.

– Но он не официант.

– Вы его знаете?

– Дорогой Коннел, я видел его раньше, но в другой обстановке. Вообще-то можно сказать, что мне на него указали. Но нет, я узнал о том, что он начальник официантов, услышав, как он сказал об этом вашей очаровательной даме. Я умею читать по губам.

– Господи помилуй, – шутливо воскликнул Коннел. – Не самый приятный сюрприз для первого знакомства.

– Я бы вам посоветовал этому научиться, дорогой Коннел. Это бесценный дар на таких шумных сборищах.

Советник-посланник даже раздумал идти к Джилиан. Он внимательно осмотрел русского.

– Чертовски полезный совет, – сказал он наконец. – Вы этому в школе научились?

Глеб покачал головой.

– Надо просто смотреть телевизор и постепенно уменьшать громкость. День ото дня это получается все лучше и лучше. Вы, конечно, понимаете, дорогой Коннел, что я читаю по губам только по-английски?

Коннел разразился смехом, а через долю секунды к нему присоединился и Пономаренко.

– Но вы ведь знаете того парня, – повторил вопрос Коннел. – Того, с вытаращенными глазами и взлохмаченными волосами.

Пономаренко кивнул.

– Да. – Он медленно перевел взгляд в сторону. Лицо его засияло. – Коннел! Дорогой друг, это редчайшая возможность! Вы сейчас встретитесь с самой блестящей женщиной в Лондоне.

– А мне казалось, что именно я привел ее сюда.

– Ну да, конечно, тысяча извинений. Конечно, – затараторил Глеб. – Моя дражайшая Мириам! – воскликнул он.

Огромная женщина с яркими оранжевыми волосами и в блестящем вишневом вечернем платье проплывала мимо. Платье напоминало сари – из-под ткани, облегающей ее фигуру, там и сям выглядывало розовое тело. Как пятна в маскировочном костюме, они сбивали глаз с толку – локоть здесь, пухлое плечо там, лоснящаяся верхняя часть груди, массивная шея, маленькая рука, тонкая, как лапка енота, толстые икры и узкие колени, блестящие оранжевые туфли на высоких каблуках. Коннел пытался понять, как такая тучная женщина может быть настолько сексапильной. Или это самогипноз?

– Берегитесь, – воскликнула Бриктон, – вы сейчас разговариваете с самым опасным мужчиной в Лондоне.

– Моя дорогая Мириам, кому адресовано это предупреждение? – спросил русский. – Вы, как всегда, выглядите так… сейчас бы съел.

– Вы, наверно, поняли, мистер Коннел, – сказала Бриктон, – что у этого dshlub[71] плохие манеры. – Она протянула руку. – Мириам Шэннон.

– Культурный атташе, – добавил Глеб.

– Израильского правительства, – закончил за него Коннел. – Да здесь собрался просто букет профи, не так ли? – Он пожал ее руку. – Шэннон – ирландская фамилия, так же, как и Коннел.

– Правильно, но моя старая мама писала ее как Шанин. Вы осознаете, – продолжала она, пристально глядя на него, – что, если бы у наших ног разорвалась граната, это могло бы вызвать третью мировую войну.

– А может, наоборот, навсегда ликвидировало бы эту угрозу, – вздохнул русский. – А вон и моя уважаемая соотечественница, черт ее подери, сбежавшая танцовщица. Что у меня за память! – Он направился к блондинке, окруженной молодыми людьми с короткими стрижками и аккуратными усиками.

– Она его до смерти испугалась, – тихо сказала Бриктон. – Его побочное занятие – возвращение беглецов. Людей, которые сбежали из России лет десять назад. Он убеждает их, что на родине теперь все по-другому. И они верят в это.

– Вы сказали, что это его побочное занятие?

– Ну, в его документах значится, что он корреспондент ТАСС.

– А в ваших, что вы культурный атташе.

– Неверно. Мои говорят, что я владелица бутика на Саут-Молтон-стрит. Так оно и есть.

– Так Пономаренко просто создает проблемы?

– А разве не этим занимаются все корреспонденты?

– Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

– Был ли Мозес евреем? – Она то и дело прикасалась к нему: то к плечу, то к ладони. Сейчас она взяла его запястье и крепко держала. – Боже, это она, Джилиан Лэм. Я совершенно влюблена в нее.

– Да, но чтобы это выразить, надо встать в очередь.

– Вы знакомы с ней?

– Она сегодня, э… моя дама.

Она еще сильнее сжала его запястье.

– Представьте меня ей, мой дорогой.

* * *

Харгрейвс, который никогда не переходил с шампанского на что-то более крепкое, теперь поздравлял себя с такой предусмотрительностью. По его не очень трезвым подсчетам, он уничтожил по крайней мере пару бутылок лучшей шипучки Биба, но все еще держался на ногах и compos mentis,[72] благодарю вас, все еще останавливал каждого официанта и брал свои неизменные два бокала.