Туман пришел в движение, оторвался от поверхности воды на несколько метров и задумался над тем, как ему быть дальше. Не знаю почему, но я вдруг перестал грести и замер в ожидании непонятно чего. Туман рассеялся не весь, а только наполовину и сквозь него я увидел, как нарисованные, необычные горы. Деталей было не разглядеть, передо мной возник только намек на существование чего-то, но во мне что-то екнуло и пришло в движение. Дух перехватило и я не мог понять, что за таинственная причина вводит меня в необычное состояние.
Не успел толком сообразить, что происходит, как туман неожиданно исчез и передо мной открылся волшебный вид на горы, которые вплотную подступали к Байкалу. Это были не прибрежные скалы, а настоящие горы, состоящие из бурых скал и леса кое-где. Я забыл про хандру и уставился на сказочное великолепие.
То, что находилось передо мной, не было чем-то очень особенным. Горы как горы — я видел побольше и покрасивей. Но почему тогда со мной происходит непонятно что? Не смею шевелиться, даже моргнуть боюсь. Страшная сила непонятного происхождения потянула за душу в небеса. Что-то внутри начало происходить нешуточное. Дух перехватило и земля, то есть вода, начала уходить из под меня. Я не понимал, что происходит. Сердце переполнилось радостью и как-то даже начало звенеть.
Чудеса слегка поутихли, как только туман снова навалился на горы и скрыл их из виду, но ощущение чего-то особенного, находящегося совсем рядом, не проходило. Сказать, что испытал радость, это значит ничего не сказать. Мне захотелось обладать этим местом и быть его частью одновременно. Может быть что-то подобное можно испытать с женщиной, которую безмерно любишь и хочешь. Ты готов обожествить ее и в то же время сожрать по кусочкам, и не понятно, какое желание при этом сильней. Мне трудно это объяснить. Чувства, которые испытываются к женщине, расположены внизу туловища, именно оттуда возникает страсть, а то, что происходило со мной, было исключительно сердечным делом. В груди я чувствовал удивительное тепло. Это очень похоже на миг удовлетворения любовного жара, только во мне это присутствовало во всем теле и несравнимо дольше. Я готов стартануть в космос. Я — космонавт!
Как только горы скрылись в тумане, немного пришел в себя и начал потихоньку соображать. Первая мысль не оставляла места для сомнений: я прибыл на свое жизненно важное место. Это то, что видел во сне. Не могу поверить, что волшебство происходит со мной на самом деле.
Жизнь в одно мгновение показалась прелюдией к чему-то главному, без чего она лишена смысла. И это главное было здесь. Все те 37 лет, которые прожил, показались до обидного напрасными и несущественными.
Через некоторое время я готов был умереть из-за того, что мне некуда больше стремиться. Все самое-самое уже, кажется, получил, остальное новое будет только нагонять печаль. Зачем жить?
Чувство это охватило не грубо, вогнав в состояние тоски-печали, а очень ласково и нежно, подарив на память безмолвную тайну. Я не знал, что делать дальше, и оставался сидеть в неподвижности ничего не ожидая от жизни более того, что есть.
В чувства меня привел звук лодочного мотора, и через некоторое время из тумана вынырнула лодка. Мужик в лодке, заприметив меня, изменил курс и пошел на сближение.
Необычные чувства испытываешь, когда находишься один вдали от людей. Но еще необычней бывает, когда встречаешь такого же одинокого человека. Два человека, две крохотные точечки на карте, два условных обозначения среди бескрайних просторов тайги и воды. Но вместе с тем это целых два огромных мира. Встреча людей — это встреча миров, это событие вселенского масштаба. Жаль, что мы так все время не думаем. Было бы куда интересней жить.
Мужика в лодке звали Борис, он лесник, живет на мысе Елохин, и там у него есть баня, которую не надо топить 12 часов.
Борис ехал куда-то по своим лесничим делам и предложил на обратном пути взять меня на буксир и оттащить к себе в гости. Буксироваться отказался. Договорились встретиться у него дома, куда я добрался примерно через час.
Жилище Бориса не имело никаких архитектурных излишеств и не было на первый взгляд в нем ничего особенного. Это был обычный деревянный двухквартирный дом. Я жил почти в таком же на Сахалине и не сумел получить от этого никакого удовольствия, а приобрел только острую тоску, не переставая мечтать о благоустроенной квартире.
Глядя на дом Бориса, я почувствовал себя удивительно покойно, а разглядев повнимательней строение, обнаружил в нем много чего существенно важного и для души полезного: дом был без забора; территория вокруг него не была запахана под огород, вместо этого красовался луг из полевых цветов.
Дом без забора. Я бывал в разных лесах и видел как живут лесники, но у всех у них были заборы. А здесь нет. Вдруг вспомнил, что на мысе Покойники люди тоже обходятся без заборов, несмотря на то, что домов там несколько и живут в них в основном семьями. Это очень чудесное изобретение — дом без забора.
Забор — ужасная вещь, он произведение человеческого страха. Забор — признак нашей враждебности и недоверия. Забор — это символ нашего неправильно сконструированного мира. Внутри забора для нас все свое и родное, а там, снаружи — большой чужой мир. Хорошо — это когда все делается на благо внутризаборного пространства и его обитателей. И плохо — когда наоборот. Страх заложен в основе нашего зазаборного существования, сплошные страдания происходят от такой жизни.
Пока я стоял и глядел на сказочный дом, Борис состряпал целый таз оладьев. Сели ужинать и беседовать.
Разговаривали, как всегда, обо всем сразу. Мы рассказали друг другу свои жизни. Трудно представить, чтобы в городе случайно повстречавшемуся человеку ты излил свою душу.
Уже больше года не был в тайге, живу волею обстоятельств в городе и не могу дождаться весны, когда снова отправлюсь в сибирскую глушь пообщаться с правильными людьми. Я изнемогаю от нечеловечности вокруг, мне надоело быть чужим. Я не хочу жить за забором ни по какую его сторону.
Раньше не обращал на разговоры в глуши особого внимания: подумаешь живет человек вдали от цивилизации, поговорить ему не с кем, вот первому встречному и изливает душу. Так думал я, когда был глупым юнцом, не понимая, что за подобными простыми задушевными разговорами стоит великая тайна настоящих человеческих взаимоотношений, где нет места отчужденности и недоверию.
Борис поселил меня на пустующей половине дома. Мои апартаменты состояли из трех комнат.
— Пойдем теперь ко мне в гости, там поговорим, — сказал Борис, как будто предложил фрукты на десерт.
Среди бескрайних таежных просторов Борис жил совсем один, если не считать двух котов и собаку. Коты ненавидели друг друга до смерти и при встрече сразу же бросались в бой, поэтому одного из них все время приходилось держать в подполье, причем взаперти как правило приходилось сидеть очень хорошему, на мой взгляд, животному, доброму пушистому сибирскому коту. А на свободе гулял короткошерстный гад сиамской породы. Он даже гладить себя не позволял, а сибирский увалень, как только выходил на волю, сразу прыгал ко мне на колени и начинал ластиться — люблю таких. Собака выглядела как настоящая помоечная: худючая, шерсть клочьями и взгляд шальной, но называлась лайкой и с ней можно было ходить на медведя. Мне с трудом верилось.