проходя узкое место. Здесь раскопан тротуар и обходить приходится по обочине. Слышу, как резко тормозит машина, проезжая навстречу. Блин… Мы тут проходим цепью, один за другим и отлично просматриваемся с дороги.
— Егор!
Я резко оборачиваюсь на знакомый голос. Наташка с огромными глазами стоит рядом с машиной и смотрит на меня. Рядом с ней Вова. Подбегаю к ним:
— Быстро в машину!
Мы забираемся внутрь.
— Ты цел⁈ — спрашивает Наташка, осматривая меня с ног до головы. — Это правда ты⁈ Я звонила в больницу, сказали тебя и Алексея привезли в тяжёлом состоянии и готовят к операции. Тебя. Алексею не надо…
— Спутали с однофамильцем, — качаю я головой. — А что с Лёхой?
— Рука сломана, — отвечает Дима. — И сотряс. В больнице сказали.
— Но сейчас к нему не поедем. А Алик как?
— Он в порядке.
— Хорошо, давайте домой. Наташ, у меня всё нормально. Нет ни переломов, ни сотряса. Это в больнице всё напутали.
— А как ты там оказался-то?
— Так скорая помощь насильно, считай увезла. Я даже позвонить не мог. В суд на них что ли подать?
— Фу-у-у-х… — выдыхает она, кажется до конца ещё не веря в моё чудесное исцеление. — Я так перепугалась, чуть с ума не сошла. Разве можно людей пугать? Как они вообще перепутать могли⁈
— И не говори. Прооперировали бы, представляешь? Дим, сделай печку погорячее. Ну что, в «Берёзку»?
— Ты что, какая тут «Берёзка», — всплёскивает руками Наталья.
— Ну а что, у нас же мероприятие завтра. Еда ведь нужна.
Мы приезжаем на Сиреневый бульвар и попадаем в царство изобилия. Очередей нет, но посетителей немало. А цены, надо сказать отличные. Берём много.
Кофе растворимый, бельгийский, «Ша Нуар», цейлонский чай, майонез, хрен столовый, несколько упаковок «Хайнекена» в банках по двадцать пять копеек, разные лимонады «Карлсберг», минералку, две бутылки джина «Бифитер» по рубль тридцать пять, выдержанный «Балантайнс» за три пятьдесят, «Ред лейбл» за рубль семьдесят пять, «Камю Наполеон» за двенадцать семьдесят и коньяки подешевле, «Посольскую» водку, вермут «Мартини» за рубль пятнадцать, «Куантро» и «Адвокат», «Кьянти» и «Орвието» по рубль тридцать пять, а ещё конфитюры, болгарские и венгерские овощные консервы, свежие ананасы, бананы и апельсины, шоколад, жевательную резинку, торт, печенье, сливочное масло, копчёную спинку осётра и бок белуги, охлаждённую севрюгу, кальмары и крабы, красную икру и полкило чёрной за тридцать шесть рублей, венгерскую индейка, мясные копчёности, ветчину и прочее, прочее, прочее.
В общем, забиваем коробками весь багажник и одно пассажирское место сзади. А что делать, завтра у нас приём.
Приезжаем домой и начинаем всё это затаскивать. Забиваем лифт и носим, носим, носим…
— А я думаю, кто это лифт занял! — приветствует нас, появляющаяся как всегда вовремя, Марина. — Вы что продовольственную базу грабанули?
— У нас завтра гости, — качает головой Наташка.
— Ничего себе! Судя по количеству продуктов, все приглашённые не смогут поместиться в квартире. А что за повод?
— Новоселье, — простодушно отвечает моя невеста.
Разумеется, Марина и так знает, что у нас новоселье, и вроде бы никакого секрета нет, но мне не нравится, с какой лёгкостью Наталья делится информацией с чужим человеком. Я невольно морщусь.
— Чего, — замечает соседка, — зуб разболелся?
— Марин, — игнорирую я её вопрос, — слушай, у тебя можно будет стульями разжиться? А то у нас не хватит.
— А сколько у вас гостей?
— Двадцать, — чуть преувеличиваю я. — С нами.
— Ого…То есть… у вас десять стульев и четыре табурета, да? Получается, ещё шесть надо?
— Пять, — отвечаю я. — У нас одиннадцать стульев.
— Ну, ладно, — кивает Марина. — Берите. Только я завтра утром вам их дам, ладно? А то ко мне самой, может быть, придут сегодня.
— Конечно-конечно, — улыбается Наташка. — Спасибо большое.
Только мы заносим наше добро на кухню, возвращаются родители. Женщины начинают охать, ахать и менять запланированное меню. Мама уже сварила холодец и теперь он занимает весь холодильник. Впрочем, ночи ещё достаточно холодные, так что сегодня он переедет на балкон.
Гена с выпученными глазами рассматривает запасы спиртного и в качестве неожиданного приза получает пиво. Отец не большой любитель, но тоже берёт баночку. Да и дамам становится интересно, что это за «Хайнекен» такой.
Родители делятся впечатлениями от прогулки, а я выскальзываю за дверь и еду переговорить с Де Ниро. Мы обсуждаем ситуацию. По Поварёнку пока информации нет, видать хорошо я ему вкатил, щедро. Спит как младенец. Надеюсь, не окочурится, а то не отмажешься потом.
Когда возвращаюсь домой, раздаётся звонок от Злобина. Мы об этом заранее условились. Для того, чтобы усыпить бдительность Кухарчука.
— Егор, направление оказалось тупиковым. Мои люди всё перерыли, по щепочке разнесли, нет там никакого тайника. И вообще, я думаю, с поварёнком это никак не связано.
— Эх… — отвечаю я. — Жалко, Леонид Юрьевич. Ну ничего, будем продолжать поиски.
— Будем-будем, — соглашается он. — Ладно, всё тогда, до завтра.
— До завтра. Будем вас ждать.
Наступает завтра. Суббота. Выходной. Я и вчера, вообще-то, себе выходной устроил, но что уж тут поделать, обстоятельства…
Весь день проходит в суете и подготовке. Уборка, сервировка, готовка. Утром я иду к Марине за стульями, но её не оказывается дома. Блин. Подстава. В течение дня она отсутствует. Чувствую, что нарисуется, когда у нас уже полный дом гостей будет. Хочет к нам на вечеринку проникнуть. Вот уж хрен там, Маришка, даже не надейся.
Стол у нас большой, даже огромный, если раздвинуть на полную длину. Собственно, и нас немало, девятнадцать человек. Надо было делать фуршет, чтобы все перемещались, а не сидели за столом. Но моя идея поддержки не нашла.
— Дядя Гена, — предлагаю я, — раз ты больше всех выступал за классическое застолье, сходи к Яну Абрамовичу Френкелю, попроси стулья.
Он идёт и вместе со стульями добывает самого композитора. Тот немного смущается от напора Гены, но не отказывает. Это, конечно, победа, но стульев всё ещё не хватает. Впрочем, я уверен, что Марина обязательно появится.
После шести начинают собираться гости. Первыми прибывают Скударновы с хрустальными бокалами. Наташка ведёт их в гостиную, а я встречаю Ирину.
— Привет, — улыбается она и протягивает мне хрустальную вазу.
Ох, чувствую, прирастём мы хрусталём сегодня. На