Читать интересную книгу Адъютант императрицы - Грегор Самаров

В тот самый момент, когда был произведен залп, от острова и берега отчалили плоты, нагруженные людьми, лошадьми и оружием. Многочисленные весла с силой скользили по воде, поднимая буруны волн. На первый плот вошел Салтыков со своими гренадерами. Он держал в руках обнаженную саблю, которая сверкала как молния среди брызг высоко взлетавшей воды. С острова летели пули и ядра поверх голов смельчаков и ударялись о турецкий берег, чтобы оставить свободное место для высадки передового отряда. Когда плот Салтыкова начал подходить к неприятельской стороне, эта часть берега оказалась свободной.

Не дожидаясь, пока плот коснется земли, Салтыков выпрыгнул на берег и, высоко подняв вверх саблю, крикнул своим могучим голосом:

— Да здравствует наша непобедимая государыня императрица Екатерина Алексеевна!

Вокруг генерала просвистело несколько пуль, пущенных с неприятельской стороны. Турки, спрятавшись за первые укрепления, подняли непрерывную перестрелку с русскими, плывущими на плотах. Неожиданность нападения смутила неприятеля: турки уверены, что с севера надвинулась громадная армия, и от страха стреляли плохо, лишь изредка попадая в цель.

Несколько поодаль переправлялись суворовские кавалеристы. Каждый солдат стоял у своей лошади, похлопывая и оглаживая, и животные, во время лагерной жизни еще более привязавшиеся к всадникам, понимали каждое слово команды. Выстрелы мало беспокоили кавалеристов, так как все внимание их противников было обращено на центр, где Румянцев отправлял все новые батальоны и сам уже занял последний плот.

Салтыков между тем высадил на берег все свое войско. И турки с неистовыми криками, призывая на помощь Аллаха, устремились на русских, которые неустрашимо сдерживали натиск. Как только из строя выбывал убитый или раненый, ряды тотчас же смыкались вновь. Равномерно раздавался залп за залпом, производя страшные опустошения в турецком войске. Салтыков стоял посреди своей армии с поднятой саблей в руках. Бледное лицо его было ясно и спокойно, и ясно и спокойно раздавалась его команда, заглушая боевой шум. Он казался неуязвимым. Шляпа с его головы давно уже была снесена неприятельской пулей, но нигде не было видно крови. Непоколебимость генерала внушала все более и более доверия солдатам, подымала их дух. Несмотря на внешнее спокойствие, Салтыков сознавал, что его положение становится крайне опасным, так как силы турок все возрастали. Великий визирь покинул Силистрию и сам вел лучший полк, пробиваясь к центру неприятельского отряда.

Между тем дальнейшая высадка русских войск совершалась медленно, плоты не могли вместить всех людей и, высадив один отряд, должны были возвращаться за другими. Все теснее и меньше становилось каре, составленное армией Салтыкова; целая гора турецких трупов окружала его. Главнокомандующий неприятельского лагеря, узнав, откуда ожидается главная опасность, старался рассеять ряды русских и занять берег, чтобы не дать возможности пристать плотам.

— Держись, ребята! — крикнул Салтыков. — Если мы и погибнем, то вечная слава покроет наши имена!.. А своей смертью доставим честь нашей родине и русскому оружию. Да здравствует наша государыня императрица Екатерина Великая!

— Ура! Да здравствует императрица Екатерина Алексеевна! — воскликнули солдаты в один голос.

Вновь раздался залп навстречу туркам. Сотни врагов упали, и новые сотни бросились вперед, шагая через трупы.

Но Румянцев приближался со своими батальонами. Широкие ряды плотов загромоздили реку; со сверхъестественной силой работали весла.

И армия Салтыкова держалась, хотя все жиже и жиже становилось каре, стиснутое турками. Казалось невозможным сохранить позицию до подхода Румянцева. Сам визирь приближался к месту сражения — уже был виден хвост его лошади, развевавшийся в воздухе, громче раздавались возгласы: «Аллах! Аллах!», смелее наступали турки. С отчаянием смотрел Салтыков вокруг себя, размахивая саблей, он выступил вперед, чтобы лично участвовать в бою.

Внезапно смолк дикий победный крик турок; ряды остановились, не решаясь двинуться вперед.

— Стреляй! — скомандовал Салтыков. — Нам не долго осталось ждать. Фельдмаршал уже на середине реки.

Раздался ружейный залп, и в тот же момент вся земля точно вздрогнула: со стороны, откуда никто не ждал нападения, двинулись кирасиры, которых привел Суворов; они разгоняли турок, сбрасывали их палатами на землю и топтали лошадьми.

В то время как все внимание турок было обращено на центр, Суворову удалось незаметно высадить кавалерию и привести на помощь Салтыкову в самую критическую минуту. За кирасирами следовал полк казаков. Отряды турок пытались сопротивляться, они составляли плотные ряды, но кирасиры теснили их и разрывали цепь.

— Вперед! — крикнул Салтыков. — Не стрелять! В штыки, ребята!

С обнаженной саблей и непокрытой головой вел храбрый генерал свой теперь небольшой отряд на штурм неприятеля, сбитого со своей позиции натиском русской кавалерии. Он все дальше и дальше пробивался сквозь ряды турок и вдруг увидел прямо перед собой великого визиря Моссума–оглы. Это был человек высокого роста, черная густая борода обрамляла строгое, гордое лицо, голову покрывал зеленый тюрбан с султаном, а длинный кафтан, шитый золотом, был усеян драгоценными камнями.

Сидя на дивной арабской лошади, визирь ударами сабли гнал обратно бегущих своих солдат. Рядом с визирем ехал знаменосец с бунчуком, на котором был изображен золотой полумесяц, а над ним развевалось восемь лошадиных хвостов.

Салтыков быстро подскакал и схватил за узду лошадь визиря.

— Сдайтесь, Моссум–оглы, вы мой пленник! — воскликнул он.

Гренадеры с поднятыми штыками окружили визиря.

Моссум–оглы с холодным спокойствием смотрел на Салтыкова, лицо его не дрогнуло — и вдруг блестящее лезвие сабли сверкнуло и сильным ударом опустилось вниз. Салтыков, следивший за движением руки визиря, отскочил в сторону, так что сабля турка лишь коснулась его плеча, но рука его опустилась и выронила узду лошади. Визирь пришпорил своего коня, тот поднялся на дыбы и перескочил, как стрела, через ряды невольно склонившихся гренадер.

Знаменосец хотел последовать примеру визиря, но его лошадь не решилась перепрыгнуть через штыки и споткнулась; всадник был сорван с седла, и бунчук перешел в руки русских.

С радостным криком схватил Салтыков турецкий бунчук.

В эту самую минуту раздался грохот барабанов. Румянцев успел причалить и спешил на место сражения. Широкой полосой растеклось русское войско, сверкали на солнце штыки. Каменский тоже подошел с левой стороны, а Суворов подводил все новые эскадроны.

Вся турецкая армия пришла в смятение и обратилась в бегство, и то, что казалось невозможным, невероятным, совершилось. Маленькое русское войско, еле насчитывавшее двадцать тысяч человек, переправилось на глазах неприятеля через реку и одним натиском заставило бежать в беспорядке стодвадцатипятитысячную армию турок.

Румянцев, шедший пешком во главе своих гренадер, поспешил навстречу Салтыкову и горячо его обнял.

— Вам принадлежит честь сегодняшней победы, — проговорил он, — вы первый ступили на неприятельский берег, и мы все преклоняемся перед вами.

— Я только исполнил свой долг, — возразил Салтыков с сияющим от счастия, но бледным от изнеможения лицом, не замечая крови, которая текла из раны по рукаву мундира. — Я исполнил свой долг, долг русского солдата. Невозможно не победить там, где командует Румянцев, — прибавил он. — Примите, ваше высокопревосходительство, как представитель нашей всемилостивейшей государыни императрицы, это знамя великого визиря.

С этими словами Салтыков опустил к ногам Румянцева бунчук Моссума–оглы.

Фельдмаршал ничего не ответил, но его глаза чуть ли не в первый раз в жизни наполнились слезами. Глубоко тронутый, он прижал Салтыкова к своей груди.

Суворов и Каменский тоже подошли и обняли Салтыкова.

— Как видите, ваше высокопревосходительство, я был прав, — сказал Суворов, обращаясь к Румянцеву, — можно надеяться или отчаиваться — это безразлично, но нужно прежде всего драться; кто дерется, тот и побеждает.

— Да, вы правы, — ответил Румянцев, — но если бы не прибыл с подкреплением Сергей Семеныч, мы погибли бы смертью Леонида при Фермопилах. Такая смерть прекрасна, но, право, все же лучше жить и радоваться победе. Ну, а теперь вперед! Мы еще не вполне закончили свое торжество. Вы оставайтесь здесь, генерал Салтыков, и позаботьтесь о своей ране. Клянусь Богом, вы сегодня поработали достаточно и имеете полное право на отдых. Остальное — уже наше дело!

Салтыков действительно терял последние силы и в изнеможении опустился на землю. Пришел фельдшер, осмотрел рану и сделал перевязку.