Нет, не в одиночестве. Хэтч услышал шелест травы: кто-то шел по тропинке. Он резко обернулся и с удивлением увидел выходящую на прогалину Клэр.
Увидев Хэтча, она замерла, а потом густо покраснела. Клэр была в летнем ситцевом платье с глубоким вырезом, длинные золотые волосы заплетены в косу, лежащую на покрытом веснушками плече. После коротких колебаний она решительно шагнула вперед.
— Привет еще раз, — сказал Хэтч, вскакивая на ноги. — Рад встретить тебя в такой чудесный день.
Он старался, чтобы голос звучал непринужденно. Быть может, следовало пожать ей руку или поцеловать в щеку, но он слишком долго колебался, и момент был упущен.
Клэр коротко улыбнулась и кивнула.
— Как прошел обед? — спросила она.
Вопрос прозвучал довольно глупо.
— Прекрасно.
Наступила неловкая пауза.
— Извини, — сказала она. — Я нарушила твое уединение.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди! — воскликнул Хэтч чуть громче, чем собирался. — Тебе вовсе не обязательно уходить. Я просто бродил без всякой цели. Кроме того, я хотел бы с тобой поговорить.
Клэр с некоторой тревогой огляделась по сторонам.
— Ты же знаешь, что значит жить в маленьком городке. Если кто-нибудь нас увидит, они подумают…
— Никто нас здесь не найдет, — перебил он. — Это ведь долина Сквикерс, помнишь?
Он снова сел на траву и похлопал по земле рядом с собой. Клэр подошла и разгладила подол платья жестом, который Хэтч так хорошо помнил.
— Удивительно, что мы встретились с тобой именно здесь, — заметил он.
Она кивнула.
— Я помню, как ты засунул за уши дубовые листья, встал на этот камень и процитировал весь «Люсидас».[74]
Хэтчу захотелось рассказать о том, что вспомнилось ему.
— А теперь я старый костоправ и гораздо чаще пользуюсь медицинскими метафорами.
— Так сколько же прошло лет? Двадцать пять? — спросила Клэр.
— Около того. — Снова повисло неловкое молчание. — И чем ты занималась все это время?
— Ты и сам знаешь. Окончила школу, собиралась поехать в Огайо, чтобы учиться в университете, но встретила Вуди. Мы поженились. Детей нет. — Она пожала плечами, присела на стоящий неподалеку камень и обхватила руками колени. — Вот, пожалуй, и все.
— Нет детей? — спросил Хэтч.
Даже в школе Клэр говорила о своем желании иметь детей.
— Нет, — спокойно сказала она. — Низкая концентрация сперматозоидов.
Наступило молчание. Внезапно Хэтч — к собственному ужасу, по непонятным ему самому причинам — ощутил мощную волну веселья, обрушившуюся на него из-за направления, которое принял их неловкий разговор. Он фыркнул, а потом расхохотался и смеялся так долго, что у него закололо в груди, а на глазах выступили слезы. Однако он успел заметить, что Клэр хохочет вместе с ним.
— О господи, — сказала она, вытирая слезы, — какое облегчение — просто смеяться. Особенно над этим. Малин, ты себе не представляешь, под каким запретом находится тема детей у нас дома. Низкая концентрация сперматозоидов.
И они снова принялись хохотать.
Когда они немного успокоились, неловкость бесследно исчезла. Хэтч принялся потчевать Клэр историями из своей студенческой жизни, рассказал о жутковатых шутках, которые устраивали в анатомических классах, и о своих приключениях в Суринаме и Сьерра-Леоне, а она поведала ему о судьбе их общих друзей. Почти все они перебрались в Бангор, Портленд или Манчестер.[75]
Наконец она замолчала.
— Я должна кое в чем тебе признаться, Малин, — сказала она. — Эта наша встреча не случайна.
Хэтч кивнул.
— Дело в том, что я видела, как ты проходил мимо форта Блэклок, и… ну, я догадалась, куда ты направляешься.
— И была права, как оказалось.
Клэр посмотрела на него.
— Должна извиниться перед тобой. Я не разделяю взглядов Вуди на то, что ты здесь делаешь. Понимаешь, я знаю, что ты участвуешь в этом не ради денег, и хотела, чтобы ты узнал об этом от меня. Пусть тебе сопутствует успех.
— Нет никакой нужды в извинениях. — Хэтч помолчал. — Расскажи мне, как получилось, что ты за него вышла?
Клэр вздохнула и отвернулась.
— А стоит ли?
— Да.
— О, Малин, я была так… Даже не знаю. Ты уехал и не написал ни одного письма. Нет-нет, — быстро проговорила она, — я тебя не виню. Я помню, что перестала с тобой встречаться еще до того, как ты уехал.
— Это правда. Ты выбрала Ричарда Мо, звезду-куотербека.[76] Как поживает старина Дик?
Понятия не имею. Я порвала с ним через три недели после того, как ты уехал из Стормхейвена. К тому же он мне никогда особенно не нравился. Я ужасно на тебя злилась. В тебе был какой-то потайной уголок, куда я никогда не могла добраться. Ты не пускал меня туда. Ты покинул Стормхейвен задолго до того, как уехал по-настоящему — если ты понимаешь, что я имею в виду. Я осознала это значительно позже. — Она пожала плечами. — Я продолжала надеяться, что ты ко мне вернешься. А потом ты и твоя мать уехали из Стормхейвена.
Да. В Бостон. Наверное, я был довольно унылым парнем.
— После того как ты уехал, все остальные ребята казались мне ужасно скучными. И я решила поступить в колледж. А потом появился молодой священник. Он был в Вудстоке, на чикагском съезде избирателей в шестьдесят восьмом, когда применили слезоточивый газ.[77] Он казался таким яростным и искренним. Вуди унаследовал миллионы — ты знаешь, маргарин, — и все до последнего пенни отдал бедным. Малин, как бы я хотела, чтобы ты познакомился с ним в то время. Вуди был другим. Ставил перед собой грандиозные цели, считал, что может изменить мир. Он был таким значительным и сильным. Я не могла поверить, что такой человек мог заинтересоваться мной. Знаешь, он никогда не говорил со мной о Боге. Просто пытался жить по Его заветам. Я помню, как он страдал, что я из-за него бросила учебу. Он настаивал, чтобы я отправилась в местный общинный колледж.[78] Он единственный из всех, кого я знаю, ни разу не солгал, какой бы горькой ни была правда.
— И что же с ним произошло?
Клэр вздохнула и опустила голову.
— Я и сама толком не понимаю. С годами он как-то увял. Иногда маленькие города могут быть губительными, Малин, в особенности для таких людей, как Вуди. Ты и сам знаешь. Стормхейвен — это маленький мирок, замкнутый на себе. Никого не интересует политика, распространение атомного оружия или голодающие дети в Биафре. Я много раз предлагала Вуди перебраться в какое-нибудь другое место, но он такой упрямый. Твердил, что приехал сюда, чтобы изменить этот маленький город, и не намерен покидать его до тех пор, пока не добьется своего. Люди его терпят, с легкой насмешкой наблюдая за всеми его кампаниями по сбору средств. Никого не волнует либеральная политика. Они просто ее игнорируют. А его больше всего на свете бесит вежливое равнодушие. Он становится все более и более… — Она немного помолчала, подыскивая слова. — Не знаю, как поточнее выразиться. Он превратился в консерватора и нудного моралиста. Даже дома. Он не умеет радоваться. К тому же совершенно не понимает юмора.