Читать интересную книгу Запрещаю тебе уходить - Алиса Ковалевская

этого сделать. Для него было важно, чтобы я реализовала себя. А когда он узнал, что ты сделал…

– Понятия не имею, откуда он узнал про Степанова, – бросил Женя с досадой и прижал меня крепче. Потом поставил перед собой.

– Я тоже. Но это не имеет значения. Он ведь мне так и не рассказал, что ты сделал. Он… Он до последнего оставался твоим другом, Жень.

– Да, – взгляд мужа стал тяжёлым, суровым. – Я понял это уже давно, Насть. Какой бы сукой ни была жизнь, она всегда давала мне лучшее: друга, жену, детей. Так что, – усмешка тоже вышла мрачная, – я счастливый сукин сын, чёрт подери. Растить Женькиного парня для меня честь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Он прижал меня к себе, поцеловал в волосы. Втянул носом воздух у макушки. Я уткнулась ему в шею, скрывая затаившуюся на губах улыбку. Легонько коснулась губами кожи. Благо, стояли мы в отдалении, у самых кустов сирени.

– Он хотел, чтобы я была счастлива. Ведь ему тоже пришлось уйти из спорта не по своей воле, так что он знал, что это такое. Я не оправдываю его. Но, как знать, что бы было с нами, если бы не он. Если бы я узнала…

– Ты бы узнала. – Женя снова поцеловал меня в макушку и отпустил. – Теперь я понимаю это. Всё тайное рано или поздно становится явным. Если нет – это точит изнутри. Как чернота. – Он подтянул меня чуть ближе. – Я думал, в моей персональной черноте виновата ты. – Его губы изогнулись в горькой усмешке. – Нет, Настька. Виноват был я сам.

– Но теперь этой черноты нет? – спросила я с надеждой.

Он отрицательно качнул головой, глядя мне в глаза.

Я улыбнулась. Так же – только кончиками губ, но теперь глядя на него. От школы донёсся детский возглас, смех. Народу на асфальтированной площадке стало в разы меньше. Только родители всё ещё стояли – кто по двое, кто, разбившись на группки. Мы с Женей пошли к выходу. Я обернулась на соединённые стеклянным переходом корпуса школы. Обычная общеобразовательная школа, построенная по распоряжению мужа, для обычных детей из обычных семей. Иногда я жалела, что не настояла на том, чтобы он остался хозяином этого города. Он бы мог сделать многое. Хотя и сейчас он делал куда больше, чем можно было вообразить.

Уход с поста мэра не означал уход из политики. После отставки он занял место в министерстве туризма и спорта. За эти три года благодаря ему была открыта ещё одна школа фигурного катания в Санкт-Петербурге и два детских спортивных центра в регионах. А сколько всего было восстановлено и отреставрировано... Он не любил говорить об этом.

***

– Домой? – спросил Иван, когда мы сели в машину.

– Отвези нас на каток, – попросила я. Перехватила вопросительный взгляд Женьки и, выразительно посмотрев на него в ответ, спросила: – Что?

– Разве мы собирались на твой каток?

– Не собирались. Но кто нам мешает? Тем более, он такой же твой, как и мой.

Женька с подозрением прищурился. Я придвинулась к нему, положила ладони ему на плечи и быстро поцеловала. Только он попробовал удержать, подалась назад. Он хмыкнул. Надавил мне на спину. Пришлось поддаться. Солнце коснулось щеки сквозь стекло, а следом Женя коснулся её губами. Мягкий, щекочущий нежностью поцелуй. Ещё один – без намёка на продолжение. Хотелось замурлыкать от удовольствия.

– Представляешь, – шепнула я, устраиваясь в руках мужа, – наши мальчики пошли в первый класс. Жень…

– Да… – он спрятал меня в уют объятий. – Спасибо, Насть

– За что? – я повернула к нему голову, не понимая, о чём он. Всмотрелась в лицо. – За что спасибо?

– Без тебя этого дня не было бы.

Только я хотела возразить, он приложил кончики пальцев к моим губам. Убрал руку, перед этим очертив контуры рта, и я, так ничего и не сказав, снова прильнула к нему.

***

Если бы меня спросили, каким должен быть дворец в представлении современной Золушки, я бы провела задавшего вопрос по носящей моё имя школе. Она действительно напоминала дворец, только не с роскошными спальными и кроватями под тяжёлыми балдахинами и бесконечными винтовыми лестницами, а ледовый. Ко входу вела удобная лестница, сбоку от которой находился пандус, огромные окна по обеим сторонам от дверей позволяли видеть пространство перед ними. Но главными были три катка, находившиеся внутри, несколько хореографических и тренажёрных залов, в каждом из которых, не мешая друг другу, могли заниматься несколько человек.

– И зачем мне это? – спросил Женя, когда я, переобувшись сама, подала ему коробку с новенькими коньками.

– Буду тебя учить. Сегодня же первое сентября, поэтому… – я сама сняла крышку и показала ему на коньки. – Надевай. Твой старший сын скоро будет кататься лучше меня, даже Мишка на коньках стоять умеет. А ты…

– Должна же быть в стаде паршивая овца.

Одарив его красноречивым взглядом, я ещё раз указала на коньки. Включила встроенный музыкальный центр. Над катком полилась музыка. Плавная нежная мелодия, в которой звуки клавишных сплелись с плаксивой скрипкой и нежным женским голосом. Вернувшись, я увидела, что Женя так и не достал коньки. Коробка стояла на бортике, из неё в разные стороны торчала бумага.

– Жень, – настроение стало стремительно портиться.

Должно быть, он понял это. Коснулся моего лица, погладил по скуле. Убрал руку и открыл дверцу.

– Там твоё место, – сказал он, взглядом указав на каток. – Это твой оплаченный билет. А моё… – взгляд на первый ряд. – Покатайся для меня, Насть.

– Давай покатаемся вместе, – попросила я, но он отрицательно качнул головой.

Взял меня за руку и заставил подойти ко льду. Я поддалась. Ступила на каток, и Женя выпустил мои пальцы. Но на трибуну не сел. Выключил музыку и показал мне в центр катка. Я не двинулась с места.

– Что ты делаешь?

И тут из колонок по периметру катка зазвучала другая композиция. Та, под которую я должна была катать произвольную программу на Олимпийских играх.

Наши с Женей взгляды встретились на мгновение. Я сглотнула. Он занял место в первом ряду, я выехала в центр и взмахнула рукой, вспоминая движение за движением. Столько лет прошло, а я всё ещё помнила эту программу. Невесомую, как первый снег, пронзительную