Читать интересную книгу Таможня дает добро - Воронин Андрей Николаевич

— Да я тут во двор… Что‑то мне душно, сердце щемит.

— Ничего, Иваныч, сейчас я твое сердце вылечу, — Барановский остановился в трех шагах от Токарева и шагах в четырех от расположившихся на кожаном диване братьев. Он повернулся лицом к Макеевым. Старший из братьев хотел вскочить, но негромкий выстрел остановил его, и Макеев с простреленной грудью упал на диван, вернувшись на свое прежнее место. Макеев–младший медленно начал поднимать руки.

— Это тебе не поможет, — прозвучало два выстрела.

Иван Иванович Токарев бросился к двери. Две пули вошли ему в спину — одна застряла в позвоночнике, другая пробила легкое. Заливаясь кровью, он рухнул на ковер и еще пытался ползти.

Барановский подошел, приставил пистолет к затылку и с абсолютно бесстрастным выражением лица нажал на курок. Голова Токарева дернулась.

Макеев–младший корчился на диване, безуспешно пытаясь подняться.

— И ты туда же, — негромко произнес Геннадий Павлович, приблизился к Макееву, Тот смотрел на Барановского безумным взглядом и ладонями пытался прикрыться от пистолета. Естественно, это движение было инстинктивным и абсолютно бесполезным. Пуля вошла прямо в лоб между черных прямых бровей. Макеев замер.

— Ну вот и все, — бизнесмен нагнулся, перевернул мертвого Токарева и, сам не зная почему, быстро, трусливо перекрестился. — Земля тебя примет, больше ты уже не будешь бояться. Да и делиться с тобой не придется. Зачем тебе деньги, к чему?

Барановский быстро и умело перезарядил пистолет, вогнав в рукоятку новую обойму. А затем вытащил из кармана Токарева пухлое портмоне из дорогой золотистой кожи с металлическими сверкающими уголками и монограммой в центре. Портмоне сунул себе в карман, сунул небрежно, как будто это был билетик на проезд в пригородной электричке. А затем с заряженным пистолетом направился вниз.

— Что там было? Что за грохот? — спрашивала у Дорогина Тамара.

Сергей же стоял прижавшись спиной к шершавой стене, держа в правой руке пистолет.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, все в порядке, —- услышал Дорогин немного дрожащий голос Барановского, — я все уладил, уладил очень быстро.

Заскрежетали засовы, щелкнул ключ в замке, и тяжелая, обитая железом дверь отворилась.

— Выходите скорее! Скорее! — Барановский стоял опустив пистолет. Вид его был воинственный, но Дорогина это не испугало. Он уже понял, что произошло наверху. Подобной развязки он не ожидал, все пошло по иному сценарию.

— Быстрее! Быстрее! — позвал Барановский. — Пошли! Выходите во двор, — бросил он Тамаре. — Скорее к машине, отсюда надо уходить как можно быстрее!

Через пять минут в руках Барановского появилась канистра с бензином. Жидкость тяжело плескалась внутри. Барановский принялся поливать дом бензином. Канистру он бросил прямо к дивану, к ногам мертвых братьев Макеевых.

— Понимаешь, с ними невозможно договориться. Они хотели тебя убить и ее тоже, — немного сбивчиво, быстро говорил Барановский, вытирая испачканные бензином руки. На его лице темнели пятна. Геннадий Павлович глянул на свое отражение и истово принялся тереть щеку носовым платком. Затем этим же платком протер руки. — Быстрее! Быстрее! Времени у меня мало.

Все вышли на улицу. Барановский наклонился к журнальному столику, на котором стояла бутылка с минеральной водой, сделал несколько жадных, судорожных глотков. Прополоскал рот, сплюнул прямо на ковер. На столике лежала зажигалка, золоченая «Зиппо.» Он взял ее в руку.

— Садитесь в машину. За руль, — сказал он Дорогину, — не мешкайте. А вы, барышня, на заднее сиденье.

Барановский открыл зажигалку, опять перекрестился.

«Что это со мной?» — подумал он, щелкая зажигалкой.

Синий язычок пламени, запах бензина его немного отрезвили. Он зажмурил глаза и швырнул зажигалку в центр гостиной прямо на ковер. Все‑таки двадцать литров бензина — это много, гостиная была полита обильно.

Барановский толкнул дверь, язычок замка щелкнул. А внутри дома уже полыхало пламя, уже горели шторы, трещала мебель, охваченная огнем. Барановский, неестественно ловко и быстро для своей комплекции, подбежал к воротам, открыл их. Дорогин тронул с места, притормозил у ворот.

Барановский плюхнулся на заднее сиденье и тяжело засопел.

— Вот и порядок, конкурентов у нас нет. Давай, гони, родимый, — словно к своему личному шоферу, обратился к Дорогину Геннадий Павлович, — я все беру на себя. Вы тут ни при чем, так что не волнуйтесь. Ты же знаешь, меня интересует металл, а на остальное мне наплевать. Они мне надоели, все надоели — и Токарев с его поучениями, и бандиты.

Дорогин гнал, стрелка спидометра дрожала на цифре «120.» От такой езды Барановский даже втягивал голову в плечи.

— Куда теперь?

— Давай направо. Выскочим на кольцевую, а потом туда.

— Куда «туда»? — словно бы не понимая, спросил Сергей.

— Как это куда? Ты с ума сошел, что ли? За металлом, за ним, за родимым! Там у меня все улажено, нас перевезут в Латвию. В Риге мы встретимся с Конрадом, он заплатит, и мы будем свободны. Думаю, надо будет взвинтить цену в самый последний момент. Вот видишь, Барановский свои обещания выполняет, свое слово держит. Теперь ты, Дорогин, должен сдержать слово, слышишь?

Тогда и деньги получишь. На два делить я умею, а на три — нет.

— Слышу, слышу, — бормотал Сергей, внимательно ведя машину.

Когда они были километрах в десяти от дома, Дорогин притормозил и посмотрел сквозь стекло на массив леса. Своим острым зрением он увидел темный столб дыма.

— Да что ты смотришь? Все уже, все, им ничем не поможешь! — истерично расхохотался Барановский и принялся жадно пить воду из пластиковой бутыли.

Сергей закурил. Тамара посмотрела на Дорогина, на его плечи, затылок и, прикоснувшись к его плечу, попросила сигарету. Сергей передал пачку и зажигалку. От вида зажигалки в руке женщины озноб пробежал по телу Геннадия Павловича Барановского. Он сжался, его руки дрожали.

— Мне сигарету. Только прикури, пожалуйста, прикури, — обратился он к Тамаре.

Она передала ему свою раскуренную сигарету. Барановский откинулся на спинку, закрыл глаза, жадно затянулся, закашлялся.

— Нет, нет, нет, — пробурчал он, выбрасывая сигарету в приоткрытое окно, — что‑то не идет. Останови машину!

Дорогин послушался. Съехал на обочину и мягко затормозил. Барановский буквально вывалился из джипа и, сбежав с невысокого откоса, принялся блевать.

— Мерзость какая! — произнесла Тамара.

— И не говори.

— Куда мы едем?

— Лучше не спрашивай, — ответил Дорогин.

— Эй, воды брось! И полей, пожалуйста, — пошатываясь, подходя к джипу, попросил Барановский.

Сергей взял бутыль с минералкой, выпрыгнул из машины и принялся лить на руки Барановского, Тот мылся долго и тщательно.

Затем вытер мокрое лицо носовым платком.

— Вроде полегчало. Что‑то такого со мной давно не было.

У Барановского в голове имелся свой план, посвящать в который он не желал никого.

— Чья это машина? — спросил Дорогин. — Я имею в виду по документам.

— Моя, — осклабился Геннадий Павлович.

— А документы есть?

— В ящике.

— Это хорошо, — сказал Сергей. — А то гаишники могут остановить.

— Если остановят, дадим денег. Кстати, я сейчас гляну, — он вытащил портмоне Токарева, раскрыл. — О, да тут денег хватит на Канары слетать, причем хорошим рейсом. Так что вперед! Сейчас заскочим в город, кое‑что я захвачу из своей квартиры, а потом прямиком на северо–запад.

— Послушай, Барановский, — глядя на дорогу, произнес Сергей, — давай ее оставим в Москве.

— В Москве?

— Зачем она нам? Ты же понимаешь, женщина на корабле — лишние хлопоты.

— Я не останусь, я не хочу! — воскликнула Тамара. — Ты что, Сергей, говоришь такое? Я поеду с тобой, с тобой!

— Вот видишь, — обрадованно, даже каким‑то воркующим голосом произнес Барановский, — она сама желает поехать с нами. Правда, ты желаешь поехать с нами? — то, что Барановский резко перешел на «ты», немного покоробило Тамару.