Ангерран… И снова эта картина: он и Матье сошлись в бою. Надо отогнать это видение… Да, отогнать, потому что она, Альгонда, ничего не сможет изменить. Она отстранилась от возлюбленного.
— Не могу я радоваться, Матье, по крайней мере, пока. Не такой я представляла нашу жизнь…
Он, взяв за подбородок, приподнял ее голову и утонул в ее глазах цвета Фюрона.
— Любишь ли ты меня, Альгонда, настолько, чтобы верить в меня?
Девушка едва не разрыдалась. Она опустила глаза.
— Я верю в нас, — запинаясь, проговорила она.
— Значит, доверься мне. С нами не случится ничего плохого.
Он нашел губами ее дрожащие губы. Альгонда долго упивалась его поцелуями. Ей было плохо. И у боли не было имени, но было лицо. В нем угадывались черты Мелюзины.
— Иди, — сказала она ему, когда они отстранились друг от друга.
Он взял ее руку и поднес к губам, а потом ушел. Она на мгновение закрыла глаза и прислонилась спиной к бочке, чтобы унять горькие слезы. Существовал лишь один способ успокоиться — растворить свои слезы в темных водах быстрой реки. Подхватив обеими руками подол юбки, она, не оглядываясь, бросилась бежать.
Она шла вдоль берега, пока не достигла «ванны» — места, где Фюрон исчезает под скалой. Не задумываясь о последствиях, Альгонда закрыла глаза и позволила реке себя проглотить. Попав в водоворот, она даже не подумала о том, чтобы как-то защититься от острых камней, так и норовивших оцарапать ее тело, пока она плыла по узким проходам под горой. Фюрон вынес ее в подводный грот, где при первой их встрече Мелюзина привела девушку в чувство. Силой течения ее выбросило на неглубокое место. Она выбралась на темный берег. Здесь рев реки был громче, чем наверху, многократно усиленный эхом. Альгонда застучала зубами. Сможет ли она выбраться самостоятельно? Вряд ли, однако теперь это не имело значения. Где та маленькая Альгонда, которая радовалась, поймав плотвичку? Где малиновка мэтра Жаниса, строившая рожицы над тарелкой со взбитыми сливками? Она родилась не для того, чтобы предаваться отчаянию. И не для того, чтобы постоянно жить в страхе. Не для того, чтобы обагрить себя кровью… Она создана, чтобы смеяться и подшучивать над Матье. Альгонда разрыдалась. Здесь никто ее не услышит. Фюрон поглотит ее горе, как поглотил ее счастье.
И все же со временем она успокоилась. Может, черная вола, протекающая рядом, вобрала в себя и унесла к другим берегам ее черные мысли? Последний всхлип — и она ощутила себя опустошенной.
Альгонда закрыла глаза. Стоит только позвать, и Мелюзина придет, она это знала. Но зачем? Так ли ей хочется получить ответ на свои вопросы? Успокоиться еще одной ложью?
— Нет, — выдохнула она в проносящуюся мимо воду.
Не надо Мелюзины, никого не надо. Только она. Вчерашняя девочка, сегодняшняя женщина и завтрашняя вдова. Лицом к лицу с этим триединством.
И вдруг, ни с того ни с сего, она запела. Звук, никогда прежде ею не слышанный, был словно дыхание весны, пробудившее древесную почку. Она опустилась на колени, сложив руки на бедрах, и выпустила этот звук из себя, слегка покачивая головой. Она ощущала себя то легкой, то могущественной. Никаких картин перед глазами, только целительная вибрация, ощущавшаяся каждой частичкой ее тела. Она наслаждалась происходящим с ней, пока не пришло чувство насыщения. Только тогда она позволила себе видеть дальше обычного, выпустить проснувшиеся в ней силы. Вчера она призывала ястреба. Он не прилетел. Где он сегодня?
На верхушке дерева, близ прозрачного родника. На склоне горы пещера естественного происхождения. Обрывистые спуски. Веркор. Он ждет. Они связаны друг с другом. Но кого еще она может увидеть? Матье? Она представила себе его лицо. Ристалище. Он упражняется с боевым цепом, замахивается и обрушивает его на манекен, и вдруг ощущает, что больно защемил пальцы между рукояткой и цепью, на которой висит усаженный шипами шар. Прыгая с ноги на ногу, он бросает оружие и дует на пальцы.
Картина расплывается… На ее месте возникает другая. Филиппина. В комнате темно. Она мирно спит, на щеку упала прядь волос. Жерсанда? Она смеется. Поваренок нес корзинку с яйцами и уронил одно на пол, а мэтр Жанис на него наступил. Марта? Она в комнате Сидонии, перетряхивает простыни. Она резко поднимает голову, замирает. Настороженно осматривает комнату. Альгонда прогоняет картинку, уверенная, что гарпия почувствовала ее вмешательство. Мелюзина? Она в пещере под Ля Рошетт. Расчесывает волосы черепаховым гребнем. У нее грустные глаза. И песня тоже грустная. Как и гарпия, она поднимает голову, на ее лице появляется выражение удивления, потом она ласково улыбается. Альгонда удаляется. Искать! Дальше, еще дальше! Способ вернуться. Белизна. Вернее, полупрозрачная, как муслин, дымка. Женщина стоит, раскинув руки ладонями вверх. Туман расступается перед ней. По воде скользит барка. Женщина стоит на носу корабля. Альгонда знает ее. Узнала, несмотря на седые волосы, падающие на плечи, и морщины на лице. Впереди, в коридоре, появившемся в тумане, видны очертания берега. На понтонном мосту кто-то стоит. Мужчина. Постаревший, правый глаз изуродован шрамом. Матье.
Дымка густеет и поглощает их. Повторяя движения своего двойника, Альгонда раскидывает руки, поворачивает к небу ладони и медленно открывает глаза. Грот наполнен нежным светом. Светом, который исходит от нее. Она это знает. Этот зеленоватый свет направил ее туда, где ее ждала змея. Тогда этот свет исходил от стены…
Она опустила голову. У самых ее ног, в маленьком водоеме, высунув головы из воды, трепетали рыбки. Альгонда погладила их пальцами. Она обрела покой. Есть способ спастись от смерти, мирно жить и любить. Есть возможность изменить судьбу. В нужный момент она сумеет воспользоваться этим шансом. Она погрузилась в воду и стала играть со стайкой плотвы, пока излучаемое ею зеленоватое сияние не померкло. Когда рыбки, борясь с течением, подвели ее к узкому проходу между камнями, она знала, что без труда выплывет к свету.
Еще немного, еще одно сильное движение ногами, и Альгонда вдохнула свежий воздух — она уже была в «ванне» Фюрона.
Вырвавшись из объятий реки, она легла на берегу, на солнышке, чтобы немного обсохнуть. Она чувствовала себя свободной. Матье будет жить. Просто потому, что она так решила.
Два часа спустя Альгонда вернулась в замок, чтобы разбудить Филиппину. Она была настолько уверена в будущем, что напевала вновь обретенным человеческим голосом.
Глава 29
Джем всегда ощущал ее присутствие. Клинок кинжала, неизменно лежавший у него под подушкой, становился холоднее в дни, когда рядом бродила смерть. В детстве ему временами чудился ее гнилостный запах, и он быстро оборачивался, чтобы убедиться в том, что она его не преследует. Он родился с этим даром, а потом узнал, что отец принял закон: тот, кто становится султаном, обязан отрубить голову своим братьям и их сыновьям. Долго Джем вздрагивал, услышав свист кривой сабли в момент казни. Долго носил след от смоченной в настое хны веревки, которую однажды ночью накинул ему на шею Баязид. Предвестие будущего, если он, на правах старшего сына, все-таки займет престол. Джем не помнил, как ему удалось справиться с этим страхом. Без сомнения, благодаря матери и ее уверенности в том, что он, а не Баязид, станет султаном. Благодаря отцу. Хотя сегодня это уже было неважно, память жила в сердце. Память о победе над самим собой и над тенями. В первый раз он понял, что победил свой страх, находясь в Старом городе, у входа в собор Святой Софии. К нему подошел нищий, лицо которого было закрыто капюшоном. По виду странствующий монах. Джем взял его за руку, чтобы вложить в нее несколько монет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});