Я отвела палочку от ногтя Синеглазки, чтобы мысленно проораться на этого дракона драного: как, ну как эта недоросль меня победила? Я что, с похмелья на бой явилась? Да я бы даже с похмелья не могла…
— Что-то случилось? — участливый Синеглазка чуть наклонил голову набок и пытался поймать мой взгляд.
Синие глаза… Лисар.
Я посмотрела в них. Сейчас в огненном освещении они приобрели глубокий фиолетовый оттенок, словно небо на границе заката и ночи. Слишком выразительные и наполненные смыслом для взгляда храмового мальчика, так что я тряхнула головой и посетовала:
— Ногу свело. У меня такое бывает. Это проходит, если ноги помассировать. Но, к сожалению… — я вздохнула и продолжила аккуратно и быстро освобождать эти прекрасные пальцы от следов тяжкого труда. — Некому помять мои бедные ноги.
Краем глаза заметила, как его чувственные губы дрогнули в улыбке. Боги, да он же оружие массового женского поражения, я уже жалею о своём возрасте.
— Как настоящий мужчина, я не могу не предложить свою помощь, — лукавство в голосе Синеглазки намекало на то, что всё будет не так просто.
Он молчал.
— Но… — подыграла ему, — вы хотите ответную услугу.
— Нет, ни в коем случае. Я ни на чём таком не настаиваю, просто… у меня немного затекает спина. И я тоже нахожусь в таком же печально невыгодном положении: не к кому обратиться за помощью в этом щекотливом деле. Я просто хотел попросить об одолжении, не более. И я мог бы помассировать не только ноги, но и спину. В любом случае я что угодно помассажирую, но если ты немного помнёшь мне спину, я буду просто счастлив.
Да кто ж не будет счастлив? Немного подумав, решила, что это неплохой вариант: мало того, что я получу желаемое, так и благодаря тут же оказанной ответной услуге не буду ничего должна.
Жаль, это может несколько затянуться, а у меня на поздний вечер были планы…
— Хорошо, — я полюбовалась изящной и сильной кистью Синеглазки в своей руке и, удовлетворённая проделанной работой, взялась за другую его руку.
— Кстати, я хотел спросить…
— Да?
— Когда наёмники попытались поймать тебя в лесу, ты их, конечно, избила, но… мне показалось, что ты действовала более умеренно, чем с парнями сейчас.
Я молчала, мягко проникая острым кончиком палочки под его ноготь.
— Ты сейчас их чуть не убила. И покалечила. Хотя они явно слабее и почти дети.
— Наёмники… это просто наёмники. Чего от них ждать? Они слишком часто видят смерть и живут одним днём. Наёмникам приходится забывать о морали, потому что когда тебе платят, ты не можешь выбирать, кого защищать, а кого нет, идти или нет, убивать или помиловать. Трофеи с мёртвых, отношение окружающих к наёмникам, как бездомным псам войны, эта постоянная неопределённость — при таком образе жизни всё становится проще. Хочется наслаждаться всем здесь и сейчас, но на это не хватает ни средств, ни времени. И что касается именно тех наёмников — они осознанно пошли на риск, чтобы получить желаемое. Они понимали, что я могла жёстко ответить, но решились попробовать. Хотя бы за это их можно уважать. Что до этих детишек…
У меня дёрнулась губа, и тон невольно похолодел:
— Хотя жизнь аристократов далеко не так безоблачна, как может показаться по незнанию, они имеют хорошее воспитание и возможности. Они знают, что, если не случится чего-то экстраординарного, их ждёт долгая жизнь. У них есть возможность покупать то, что продаётся. Есть время добиваться желаемого. Но они напали на слабую девушку, которая ничем не могла им ответить. Просто обнаглевшие от вседозволенности звери. Не выношу таких. Эти из себя ещё ничего не представляют, но уже поступают так.
Руки Синеглазки чуть напряглись, но почти сразу он снова расслабился:
— В твоих словах действительно есть смысл. Хотя я считаю, что в обоих случаях это одинаковое опьянение вседозволенностью, ты просто снисходительнее к простым людям.
— У простых людей обычно нет времени погрязать в извращённых развлечениях, поэтому они не успевают пресытиться примитивными формами насилия и перейти на новые уровни издевательств.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он молчал, пристально глядя на меня.
— Да, ты права, — согласился, наконец. — Жестокость некоторых аристократов действительно непростительна.
Конечно, я права: и в обычной жизни, и на войне я столько всего этого видела, что не сосчитать.
* * *
Куратор Ван-Лер выслушал доклад дежурного прямо в дверях собственного жилища.
Молча и невозмутимо.
Дежурный, не дождавшись ответа, добавил:
— Молодые люди жалуются на непомерную жестокость и ограбление. Требуют наказать герцогиню, и вы, как её куратор…
— Эти второкурсники жалуются на то, что сами слишком слабы? Вам это не смешно? — Ван-Лер смотрел на дежурного сверху вниз и припечатал. — И это не ограбление, а военные трофеи. Хотите сказать, что победитель не имеет права на трофеи?
— Но это не было поединком, она…
— Они сразились?
— Э-э, она их избила, капитан…
— Раз била, значит, был поединок. Передайте куратору пострадавших, чтобы лучше их тренировал. Хорошей ночи.
Ван-Лер закрыл дверь и, ворчливо сетуя на то, что развели тут слабаков и плакс, вернулся в кресло-качалку, чтобы продолжить чтение романа о принце, который сбежал с помолвки и, путешествуя инкогнито, влюбился в дочку короля преступного мира, скрывающуюся от врагов отца.
Эта история приключений и пламенной любви как раз достигла апогея, поэтому отвлекаться на каких-то побитых идиотов Ван-Лер не хотел.
* * *
Приноровившись, я действовала ещё быстрее, так что меньше чем через десять минут закончила с ногтями Синеглазки и, улёгшись на кровать, вручила ноги в горячие и сильные ладони.
Опустив мои ноги себе на бедро, Синеглазка погладил стопы. Одного этого хватило, чтобы напряжение отступило. Синеглазка поднял стопу и стал… творить магию прикосновений. Мурашки и волна дрожи побежали от ноги по всему телу. Обалдеть, я не ожидала, что эта цыплячья тушка окажется такой чувствительной к подобным вещам. К щекам прилила кровь, пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не изогнуться от удовольствия.
Больше никогда такую подставу себе не устрою! Это приятно, но немного издевательство.
Синеглазка мял и поглаживал стопу, я изнутри закусывала щёку, чтобы не издать провокационных звуков. Интересно, не будет ли слишком подозрительно, если я закрою лицо подушкой?
Хватит… нет, продолжай. Но хватит.
Я глубоко дышала. Это было такое блаженство на самом деле…
— Я хотел тебя спросить, — голос Синеглазки пронзил меня низкими чувственными вибрациями и объял пламенем.
Говори, говори ещё…
— М-м? — отозвалась, стараясь, чтобы голос не подрагивал и не скатывался в ответные чувственные вибрации.
— Каким ты представляешь идеального мужчину?
Вопрос был настолько смешным, что я отвлеклась от волн трепетного блаженства, источником которых были пальцы Синеглазки. Но потом блаженство взяло верх, так что я чуть было не ляпнула, что идеальный мужчина должен уметь делать вот такой массаж.
— Глупый вопрос, — непристойно томно отозвалась я. — Не существует идеальных людей, а мечты об идеале только разочаруют в реальной жизни.
— Но какие-то предпочтения у тебя есть, — Синеглазка явно понимал, на какие точки надо давить, потому что в этот момент я почти застонала от новой волны удовольствия.
Пересохшие губы невольно сложились в улыбку, а глаза закрылись:
— Он не должен меня подавлять, — я едва сдержала потребность выгнуться. — И не должен быть слишком смазливым.
Рука Синеглазки замерла, и я пихнула его пяткой, требуя продолжения.
— И почему ты против привлекательной внешности? — он мягко погладил, прежде чем снова надавить на чувствительные точки.
Полежав немного и переведя дыхание, пояснила:
— У красавчиков обычно скверный характер, слишком много самомнения и надоедливых поклонниц.
— То есть, это не принципиальный вопрос? А что ещё тебе нравится?