— Но тогда зачем…
— Потому что наш брак сулит ряд преимуществ. Для начала положит конец всяким сплетням.
Аннабел похолодела.
— Сплетням?..
Джаррет невольно застонал.
— Да, черт побери! Я еще не говорил тебе об этом. — Его глаза полыхнули гневом, — Видишь ли, похоже, что проклятый бабулин, племянник пронюхал каким-то образом о нашей ставке и теперь разносит повсюду слухи, рисуя все… в самом гнусном свете.
Аннабел тяжело вздохнула: только этого ей не хватало — сплетен!
— Ты хочешь сказать, он рассказывает всем правду?
— То, что считает правдой.
— Но это, наверное, и есть правда…
— Господи, какая разница? Главное же не в этом. Боюсь, что очень скоро сплетни достигнут Бертона. Мне-то на них плевать, но я не потерплю, чтобы от них пострадала ты. А также твои близкие.
Аннабел невольно вздрогнула.
— Так, значит… Значит, ты женишься на мне из жалости?
— Нет, черт побери! — Вскочив с кровати, Джаррет прошелся по комнате. — Просто я хотел перечислить все преимущества нашего брака. — Остановившись перед ней, он взял ее ладони и, поцеловав, проговорил: — Наилучший способ урегулировать ситуацию — это узаконить нашу связь.
— Узаконить нашу связь?.. — пробормотала Аннабел; ей вдруг пришло в голову, что эти слова прозвучали как фраза из коммерческого соглашения.
— А «Лейк эль» от нашего брака только выиграет, — добавил Джаррет, как будто считал, что это— самое для нее главное. — Люди увидят в нашем союзе семейное предприятие, что придаст веса нашему новому проекту. Магнаты Ост-Индской компании будут знать, что с нами можно иметь дело.
Аннабел прекрасно понимала: все, что сейчас говорил Джаррет, — чистейшая правда, и все это звучало очень даже разумно. Но все же ей казалось, что с каждым своим словом он словно вбивал в ее сердце очередной гвоздь.
— И как сказал Пинтер…
Она резко отстранила его руки и, пристально глядя на него, спросила:
— Значит, ты делаешь мне предложение, потому что так посоветовал мистер Пинтер?
— О Господи! Нет, конечно, нет! То есть отчасти поэтому, разумеется. Потому что он предложил. — Джаррет умолк, потом со стоном пробормотал: — Я все испортил, да?..
— Я бы выразилась иначе. Видишь ли, я впервые в жизни слышу столь… холодное предложение руки и сердца. Даже мясник и тот сделал вид, что испытывает ко мне нежные чувства.
— Но я же не говорил, что у меня нет к тебе нежных чувств. — Джаррет тяжело вздохнул и провел ладонью по волосам. — Я просто подумал… Дорогая, мне всегда казалось, что ты — очень практичная женщина. Поэтому я и решил, что если ты узнаешь, какая выгода…
— Забудь о выгоде, Джаррет! Мне нужно знать, почему ты хочешь жениться на мне. Я хочу слышать ответ обычного человека, а не временного главы пивоварни Пламтри.
— Я вовсе не временный, — возразил Джаррет. — Уже не временный. Я собираюсь управлять компанией пожизненно. И думаю оставить в прошлом увлечение азартными играми. — Скрестив на груди руки, он продолжал: — Ты ведь этим раньше мотивировала причину своего отказа выйти за меня, разве нет? Так вот, я брошу карты. Поэтому не беспокойся на сей счет.
Эти его слова повергли Аннабел в изумление. Бросит азартные игры? Чтобы на ней жениться? Невероятно! И это, наверное, вселяло надежду…
Заставив себя улыбнуться, она проговорила:
— Джаррет, я очень рада, что ты собираешься пожизненно управлять семейной пивоварней, но хочу знать, что ты ко мне испытываешь. Скажи, почему ты считаешь, что мы с тобой должны быть вместе всю жизнь?
Джаррет отвел глаза и пробурчал:
— Я, кажется, уже сказал, что испытываю к тебе теплые чувства. Ты мне нравишься, Аннабел. И в постели очень нравишься. К тому же мне кажется, ты предпочтешь мужчину, который честен с тобой. Потому что однажды один уже обманул тебя. Утверждал, что любит, а потом сбежал на войну, нимало не заботясь, что ты будешь страдать.
Эти резкие слова причиняли боль, но Аннабел старалась не подавать виду.
Джаррет же тем временем продолжал:
— Дорогая, обещаю, что стану тебе настоящим мужем. Я буду обеспечивать тебя и делать все, что в моих силах, что-бы помочь твоим близким. И обещаю, что оставлю карты. А если этого мало, то даже не знаю, что еще тебе предложить.
Свое сердце. Но его-то у него как раз и не было.
А вот она, Аннабел, уже отдала ему свое сердце, хотя он, конечно же, не знал об этом. Да, она любила его, любила без памяти — даже сильнее, чем когда-то любила Руперта. И ей все в нем нравилось — нравилось, как он ловко управлялся с ее братом, заставляя Хью думать, что тот сам ведет переговоры, нравилось даже его ужасное пение… Но выйти за него замуж, не завоевав его сердца, — это было бы для нее равносильно самоубийству. Ведь ей пришлось бы ради него бросить Джорди…
— Ты прав, — прошептала она. — Твоя честность мне и впрямь нравится гораздо больше, чем пустая болтовня Руперта. Поэтому и я буду с тобой честной.
Аннабел немного помолчала и, собравшись с духом, вновь заговорила:
— И есть еще одно обстоятельство, которое нужно учесть в этом… деловом союзе, который ты предлагаешь. Я тебе об этом еще не рассказывала, но дело в том… Боюсь, что ты, узнав об этом передумаешь на мне жениться.
Джаррет молча смотрел на нее, и Аннабел заметила настороженность, появившуюся в его глазах.
Сделав глубокий вдох, она тихо сказала:
— Дело в том, что у меня есть сын.
Глава 23
Джаррет по-прежнему молчал — таращился на нее, разинув рот.
«Черт подери, что она имеет в виду? — думал он, — Неужели она сказала… что у нее есть сын?» И тут его вдруг осенило. Глядя прямо в глаза Аннабел, он проговорил:
— Выходит, Джордж — твой сын?
Она молча кивнула.
— Поэтому ты так и не вышла замуж?
— Да.
— И потому так настаивала на мерах предосторожности, — пробормотал Джаррет. Что ж, теперь все стало на свои места — улеглось, как карты в колоде. — Следовательно, твой брат поэтому считает себя виноватым в том, что не уберег тебя от Руперта. А ты, в свою очередь, винишь себя в том, что его терзает чувство вины. И именно поэтому ты опекаешь Джорджа прямо-таки по-матерински…
— Да, все так, — прошептала Аннабел.
Джаррет долго молчал. Наконец спросил:
— Когда же ты собиралась рассказать мне об этом? Или не собиралась вовсе?
Она пожала плечами:
— Право, не знаю. А когда, по-твоему, я должна была рассказать об этом? — Джаррет молчал, и она продолжала: — С самого момента рождения Джорди я оберегала его от клейма незаконнорожденного, чтобы он никогда не услышал, что его мать за спиной называют «шлюхой». — Ее глаза наполнились слезами. — Когда я слышу, как он называет мамой другую женщину, у меня разрывается сердце. Но я не могла рисковать его будущим… Поэтому и тебе ничего не рассказывала. — Она всхлипнула, и по щекам ее потекли слезы.