Читать интересную книгу В обличье вепря - Лоуренс Норфолк

Сол начал пятиться назад, но человек, который только что убил Мигеля, не обращая на него внимания, нагнулся над своей жертвой и принялся рыться у нее в карманах. Потом, неожиданно быстро и ловко, оказался рядом с Солом. Сол снова попятился. Почему он не в силах бежать? Было такое впечатление, словно все силы из его ног протекли сквозь подошвы и впитались в землю.

Из тени вынырнуло знакомое безмятежное лицо. Человек посмотрел на Сола, потом оглядел пустынный лагерь и удовлетворенно кивнул.

— Держи, — сказал Дядя Америка, сунул ему в руки пистолет Мигеля и дернул указательным пальцем, как будто нажал на курок. — Пафф!

Пока они спускались вниз по склону, Сол начал дрожать. Затем в какой-то момент они остановились, и Дядя Америка тихо свистнул. Он постояли и подождали в полной тишине. Потом появились трое andartes. Дядя Америка вынул нож, велел Солу показать пистолет, и они пошли дальше уже впятером. Откуда-то снизу и сзади донесся звук пулеметной очереди, но очень издалека.

На берегу, в том месте, где лагуна глубже всего уходила в сушу, собралось человек двадцать-тридцать andartes. Пахло горелым. Сол сел на землю и обнял колени руками. У него за спиной еще одна группа партизан оборудовала пулеметное гнездо у входа в ущелье, которое все казалось вырезанным из единого куска известняка. Лунный свет здесь был ярче — или казался таковым, отражаясь от белого камня. Он спросил себя: что здесь должно произойти? Пулемет выдал очередь, послышались нестройные одобрительные крики. От группы людей отделился Дядя Америка и пошел в его сторону.

— Где? — спросил Сол и указал рукой сначала в сторону ущелья, потом на ту сторону лагуны.

Ему было холодно, и одновременно он весь был в поту. Холод — это горы; пот — Калидон. Он начал проваливаться.

Дядя Америка радостно закивал головой.

— Мы нашли Эберхардта, — сказал он и отвернулся, чтобы помахать кому-то рукой.

Мимо пошли люди, в пределы видимости медленно вкатился маленький грузовичок с разбитым лобовым стеклом. Дядя Америка заставил Сола встать, и они вдвоем пошли к толпе партизан, собравшейся у задней части автомобиля.

Сол услышал громкий звук удара и — снова крики, на сей раз более продолжительные и сильные. Чуть дальше по дороге лежал на боку грузовик. Партизаны пытались столкнуть его с дороги. Задняя часть машины была искорежена; обугленные обломки разбросаны вокруг по земле. Запах гари шел именно оттуда. Еще одна группа собралась у небольшой груды мятого металла, которая до недавнего времени, видимо, была легковым автомобилем. Кругом лежали еще какие-то, менее различимые предметы, земля была изрыта воронками не то от снарядов, не то от разорвавшихся мин. У края дороги в рядок были выложены человеческие тела.

Возле трупов стоял Геракс. Свою длинноствольную винтовку он держал обеими руками, так что ствол ходил над ними из стороны в сторону. Когда подошел Дядя Америка, он поднял голову; его голубые глаза скользнули по Солу, и тому показалось, что он уловил на лице старика мимолетный отблеск раскаяния. Но луна светила тускло, да и голубой цвет глаз он, вероятнее всего, запомнил с прошлого раза. Вепрь умер не здесь, подумал Сол. Не здесь, да, собственно, еще и не умер. А где же Фиелла?

Геракс и Дядя Америка вполголоса перебросились парой слов. Сол стал смотреть на мертвых. Они были в серой немецкой полевой форме или в гражданской одежде и зеленых повязках греческого батальона безопасности. Вокруг трупа, положенного отдельно от всех остальных, собралось довольно много andartes. Люди подходили, протискивались между плечами и спинами тихо переговаривающихся между собой товарищей, смотрели вниз. Пока Сол ждал своей очереди, он услышал ее имя — один партизан произнес его, обращаясь к другому, другой в ответ кивнул головой. Фиелла? Фиелла. Партизан, стоявший прямо перед Солом, отступил в сторону, и Сол увидел лежащее на земле тело высокого человека лет пятидесяти, с редеющими волосами, одетого в полный парадный мундир. На теле не было видно ни единой царапины. Не хватало только фуражки. Сол почувствовал, как ему на плечо опустилась рука. Откуда-то сбоку появился Дядя Америка. Он тоже посмотрел вниз, на мертвого, потом провел большим пальцем себе по горлу, от уха до уха, и ухмыльнулся.

— Фиелла, — сказал Дядя Америка. И указал на труп. — Эберхардт.

Сол заглянул мертвому в лицо и покачал головой:

— Это не Эберхардт.

В предутреннем тусклом свете озеро казалось сплошным слюдяным полем. Грузовик вырулил из леса, в который нырнул, едва выбравшись из сумеречного ущелья, и по короткому крутому подъему взобрался на дорогу, которая жалась поближе к береговой линии. Лагерь выглядел отсюда как система блокгаузов, до странного логичная по сравнению с искривленной линией берега и с горами, на фоне которых она стояла. По мере того как грузовик и едущие в нем люди приближались к лагерю, первые солнечные лучи начали подсвечивать верхушки самых высоких гор.

Сол сидел, прислонившись к заднему борту; кроме него в кузове были только раненые. Возле входа в ущелье их по одному подняли в кузов и уложили друг возле друга. Грузовик медленно трясся по неровному проселку, и каждая кочка вызывала тихие стоны. Они то и дело проезжали партизанские посты. Перед каждым водитель принимался кричать что-то из кабины, ему отвечали, а потом давали отмашку: езжай дальше. На пассажирском сиденье ехал человек, голова у которого была практически полностью обмотана бинтами. Дядя Америка стоял на подножке со стороны водителя. Сол смотрел, как постепенно начинают вычленяться из общей массы отдельные маленькие здания. Вот выстроившиеся в ряд казармы, вот открытая площадь с флагштоком, пускай и без флага, а вон большой дом, над которым торчала радиовышка. Вышки видно не было, как и тюремного блока, заслоненного сейчас другими строениями. Он стиснул руку на тяжелом пистолете. Дрожь вроде бы унялась.

Они подкатили к центру связи; тут же подбежали какие-то люди и принялись выгружать раненых. Дядя Америка соскочил с подножки, и они вдвоем вошли в дом.

Человек в выцветшей гимнастерке, который стоял над разложенной на большом столе картой, поднял им навстречу голову. У него за спиной кто-то стоял на коленях, пытаясь наладить полевую рацию, а та в ответ время от времени хрустела и посвистывала. Еще три человека стояли вокруг стола и что-то горячо друг другу доказывали. Командир кивнул вновь вошедшим, и дискуссия тут же возобновилась. Сол, не подходя к столу, попытался определить по карте место их нынешнего нахождения. Он прошелся глазами вдоль береговой линии до лагуны возле Мессолонги. Ему даже показалось, что он смог различить то ущелье, по которому они ехали. Озеро трудно было перепугать с чем бы то ни было, а у восточной его оконечности стоял лагерь. Взгляд его поднялся было выше, на север, в горы, но тамошние места на карте попросту не значились. В центре карты было большое белое пятно.

Прошел час. Время от времени ветерок доносил по воде из стоявшего на том берегу городка еле слышные звуки перестрелки. Встало солнце и начало отблескивать на далеких крышах. В конце концов все трое партизан с видимой неохотой согласились на какое-то общее решение, отдали честь командиру и удалились. Тот посмотрел на вновь прибывших, и Дядя Америка начал что-то ему говорить. Вскоре командир раздраженно затряс головой так, словно его о чем-то просили, а ответ у него мог быть только один — отказ. Потом он рявкнул в ответ несколько слов, и Дядя Америка замолчал, причем на его лице ни разочарования, ни досады видно не было. Вместо этого он наклонился над лежащей на столе картой и припечатал ее ладонью к столешнице, в самом центре.

Когда они вышли из штаба, к нему уже успели подъехать еще два грузовика, из которых тоже выгружали раненых. Все утро раненые шли нескончаемой чередой, кто своим ходом, кто на разбитых бортовках, которые оставляли в лагере свой груз и незамедлительно трогались в обратный путь. Сол пошел вокруг центра связи — к тюремному блоку. В середине стены красным шрамом сиял заделанный новым кирпичом участок. Крышу перекрыли какими-то старыми ржавыми листами железа. Он обошел здание со стороны озера и лег в тени.

Следующее, что он почувствовал, — это как его будят. Солнце светило прямо ему в лицо. Над ним стояли Дядя Америка и трое andartes.

— Где она? — спросил он, не сразу поняв, что происходит.

— Мы уходим, — сказал Дядя Америка.

За спиной у него стоял Геракс и смотрел в горы.

Они шли через деревни, где от домов остались только почерневшие фундаменты. Иногда на фундаментах стояли столы и стулья, как будто в этих развалинах до сих пор жили люди. Издалека выстроенная на гребне холма церковь казалась в одиночестве своем сооружением совершенно бессмысленным. Подойдя поближе, они увидели, что дома бывших прихожан рассыпаны вокруг, словно детские кубики. Здесь в буквальном смысле слова не осталось камня на камне. Они миновали склон, усыпанный обломками мебели и разбитой посудой, которые, казалось, упали сюда с неба, потому что ни единого жилого дома, где все эти вещи могли обитать прежде, вокруг видно не было. И обитатели здешние тоже исчезли. Чуть дальше они постояли над ущельем с почти отвесными стенами, по дну которого текла река, и посмотрели вниз. Дядя Америка взял у Сола тяжелый пистолет; выстрел раскатился эхом. Почему именно эти вещи отпечатались у него в памяти, тогда как от множества других не осталось и следа? Дрожь у него прошла, но руки и ноги были слабыми, а голова кружилась.