коллективной импровизации «горячего» джаза. Ритм и духовые инструменты импровизировали в один и то же момент, без акцентирования внимания на одном солисте: оркестр создавал музыку в качестве единого организма. Правда, Джо Оливер умудрялся выделиться из общего ряда. Прикладывая к раструбу корнета шляпу-котелок, чашку или обычный вантуз, он мог изменить звучание инструмента. С арсеналом вещиц он получал массу занятных звуков.
В канун 1912 года 11-летний беспризорник по имени Луи Армстронг был арестован за стрельбу из пистолета. Луизианский суд поместил его на полтора года в городской воспитательный дом, и там он получил свое первое музыкальное образование. Когда Луи вышел из негостеприимных стен в 1914 году, он уже был лидером оркестра местных хулиганов. Он начал искать места для концертов в ближайших окрестностях Сторивилла — в нескольких кварталах от места, где Джо Оливер играл свою новую «горячую» музыку. Они познакомились, и Оливер начал опекать молодого музыканта — подарил Луи Армстронгу его первый корнет. Луи готов был молиться на старшего товарища: он был рад даже тому, что ему позволяется держать трубу «папы Джо» во время перерывов в концерте.
В 1917 году Джо Оливер заслужил от тромбониста Кида Ори прозвище Кинг (Король). Корнетист давно стремился попасть в группу Ори, и когда это случилось, их совместный оркестр быстро снискал славу самого «горячего» в городе. Оливер и впрямь был королем музыкантов; он играл и в танцевальных залах для рабочего класса, и на респектабельных белых вечеринках. Как один из немногих полностью занятых черных музыкантов в Новом Орлеане, Кинг Оливер нуждался в ассистенте и подмене: под рукой всегда был Луи Армстронг, для которого Оливер был главным жизненным авторитетом. Правда, он часто играл, прислонившись к стене, чтобы скрыть свой левый глаз: после одной драки музыкант частично ослеп.
Еще одна драка на танцах (уже в 1919 году) закончилась полицейским рейдом, и под арест попали не только зачинщики беспорядков, но и заодно Кинг Оливер с его музыкантами. Корнетист решил бросить расистский Юг и вместе с Кидом Ори уехал из Нового Орлеана, чтобы больше никогда туда не вернуться. Его новым домом (и площадкой для взлета к славе) стал Чикаго, после Первой мировой войны наполненный черными переселенцами с южных плантаций. Музыканты здесь были нужны: на пяти квадратных милях района развлечений Саут-Сайда располагались сорок танцевальных залов! Гитарист Эдди Кондон говорил, что в чикагском воздухе было столько музыки, что вам нужно было просто держать трубу — и она заиграет сама.
Сначала вместе с музыкантами Кинг Оливер отправился в Калифорнию, где пробыл год. В 1922 году уже был знаменитостью: журналисты писали, что он «воспламенил» Лос-Анджелес своим исполнением регтаймов, поп-песен, блюзов. Вернувшись в Чикаго, Кинг Оливер основал свою группу King Oliver’s Creole Jazz Band, которая играла в клубе Lincoln Gardens (в ансамбле звучали кларнет, тромбон, фортепиано, барабаны, контрабас и иногда банджо). Дела пошли настолько хорошо, что Оливер вызвал к себе в Чикаго в качестве второго корнетиста своего протеже, 21-летнего Луи Армстронга (он признался, что никогда не покинул бы Новый Орлеан, если бы не телеграмма «папы Джо»).
С июня 1922 года по сентябрь 1924 года Кинг Оливер стал легендарной фигурой Чикаго. Он слыл отличным руководителем, а как музыканту ему просто не было равных. Гитарист Эдди Кондон вспоминал Creole Jazz Band образца 1924 года так: «С первого прослушивания это было как гипноз. Каждый играл то, что хотел играть, и все смешивалось так, будто кто-то планировал музыку до микрона, вооружившись приборами. Таких нот я никогда не слышал; трубы звучали как теплый дождь в холодный день. Это казалось невозможным, поэтому я пытался отстраниться, но это было правдой». Новый звук покорил не только Кондона: трубач Баббер Майли перенесет его в группу Дюка Эллингтона, а серия записей Creole Jazz Band помогла идеям этого оркестра распространиться по всему джазовому миру.
Несколько десятков записей группы Кинга Оливера, сделанных с 5 апреля по 24 декабря 1923 года, — признанный краеугольный камень джаза. Главной темой оркестра стала Dippermouth Blues с элегантным, красиво построенным соло Кинга Оливера в три квадрата (корнетисты и трубачи выучивали его нота в ноту). Пьеса Chimes Blues включает в себя первое записанное соло Луи Армстронга — уже слышно, какое блестящее будущее ждет этого музыканта. Во время записи ощущалось, что Армстронг перерос своего учителя — особенно это было заметно пианистке Лил Хердин, единственному образованному музыканту во всем составе и будущей жене Армстронга. Казалось, Луи начал отодвигать Оливера на задний план, хотя и невольно: он был младше учителя на пятнадцать лет и по-прежнему преклонялся перед ним.
Несмотря на успехи, группа распалась в 1924 году. Луи Армстронг и Лил Хердин поженились, и Кинг Оливер признал, что его молодой ученик играет лучше, чем он сам (когда они оба выступали на сцене, слушателям казалось, что они читают мысли друг друга). Лил знала о привязанности своего мужа к Кингу Оливеру, но хотела разлучить их, чтобы Луи Армстронг пошел своей дорогой. Так и случилось: в середине 1924 года Армстронг покинул King Oliver’s Creole Jazz Band, вскоре оказался в оркестре Флетчера Хендерсона в Нью-Йорке, где начался его путь к всемирной славе. Для Кинга Оливера этот уход, возможно, казался потерей ребенка. В своих мемуарах Луи Армстронг напомнил, что «Джо Оливер, как и я, чувствовал, что мы были очень близкими родственниками».
Изменился и сам Кинг Оливер. Он собрал новый состав под названием The Dixie Syncopators, но после записей 1923 года он почувствовал себя звездой и начал чаще говорить «мой оркестр» вместо «наш оркестр». Деловая хватка Оливера явно уступала его музыкальным способностям. Менеджеры крали у него прибыль; он требовал больше денег для своей группы, чем залы были готовы заплатить, и из-за этого терял работу. Успешный ангажемент в нью-йоркском клубе Savoy Ballroom оказался коротким из-за завышенных финансовых требований; по той же причине Кинг Оливер отказался и от регулярных выступлений в клубе Cotton — именно оттуда придет к славе оркестр Дюка Эллингтона. К осени 1927 года музыканты разошлись кто куда.
Некстати случился и обвал на бирже — Кинг Оливер потерял сбережения в обанкротившемся чикагском банке. Многолетнее пристрастие к сладкому (корнетист обожал бутерброды с сахаром) отразилось на состоянии зубов — игра на инструменте стала болезненной. Оливер остался в Нью-Йорке, но у него больше не было постоянного места для выступлений или оркестра. Он записал несколько пьес для Victor с участием нанятых музыкантов, периодически аккомпанировал блюзовым певцам, с 1930 по 1936 год гастролировал