Читать интересную книгу Барышня ищет разгадки - Салма Кальк

на твою рогатую голову!

— Позор — это питаться разумными, которые беззащитны перед тобой, — брезгливо скривилась драконица.

— Я могу избавить её от этой говорливой оболочки, — усмехнулся демон.

— Не нужно, так справимся.

В руках у Фань-Фань снова оказалась шпилька с подвесками из белого нефрита. Она взялась обеими руками за шпильку и…

Сломала? Или только сделала вид, что сломала?

Фань-Фань разняла руки, в каждой оказалось по половинке. В одной — навершие со шнуром и подвесками, во второй — длинное и тонкое острие. И лисица мгновенно обмякла в руках Егора, и замолчала, и слёзы покатились по её прекрасному бледному лицу.

— Так, кажется, теперь мы сможем поговорить, — резюмировал Болотников.

30. Нам угодно жить до старости

30. Нам угодно жить до старости

Но поговорить вышло не сразу. Сначала звали прислугу Черемисина — потому что необходимо было позаботиться о теле хозяина. Появился осанистый мужчина с бородой, поклонился Болотникову.

— Говорил же я Митрию Львовичу, что не след всех этих чужеземок приблудных в дом тащить, беда одна от них, вот так и сталось, — вздыхал он. — Теперь нужно Андрея Львовича извещать, братца ихнего младшего, пускай едет уже и решает, что с домом и с людьми.

— А где у него брат? — спросил Болотников.

— Во Владивостоке, служит, — вздохнул управляющий.

— Отправим известие магической почтой, — кивнул Болотников.

Внизу суетились слуги, и покрикивала моя Марфуша, мы с ней прямо обнялись.

— Ох, Оленька, и ты тут была, значит — видела, какой же это был ужас! Мы все попрятались и ждали, чем дело кончится, а вон оно как вышло! Добрый он был, Дмитрий-то Львович, через доброту свою к чужеземке этой и пострадал.

Вот так, оказывается, Черемисина-то в доме любили. А он и впрямь пострадал от того, что не разглядел в девице — лисицу. Да только кто ж её, такую, разглядит, если не умеет посмотреть из теней, или не знает каких-то иных особенностей?

А дальше все мы отправились к Болотникову. Лисицу вёл Егор, и она шла смирно, совершенно не пытаясь сопротивляться или сбежать. Видимо, в той драгоценной шпильке было заключено что-то важное для неё?

В кабинете Болотникова она села на стул и смотрела на свои ноги, не поднимая головы. Но ничего, если я хоть что-то понимаю, сейчас будет отвечать.

Хозяин кабинета дождался, пока мы рассядемся вокруг его стола, уселся сам и спросил:

— Ну что же, гости дорогие, мы готовы слушать нашу хвостатую добычу?

— Пусть говорит, — кивнула госпожа Аюна. — Что привело её к нам, и почему она причинила здесь столько зла.

Линь-Линь молчала. Тогда Фань-Фань недобро глянула на неё и сказала несколько слов по-китайски, смысла уловить я не успела. Та словно дёрнулась и сверкнула глазами в ответ, но — никого это не впечатлило.

— Госпожа Линь-Линь, извольте отвечать, — сказал Болотников. — Если вы ещё не поняли, мы здесь решаем вашу дальнейшую судьбу. Благодаря князю Бельскому мы знаем, как развоплотить вас, но я думаю, Егор Хэдегеевич справится без всяких клеток и прочих непотребств.

Молодой человек молча поклонился.

— Хорошо, я расскажу, — лисица снова ни на кого не смотрела. — Я искала своего наставника, следы вели по железной дороге на северо-запад. Это было… непросто даже для меня — преодолевать большие расстояния в чужой земле, которая не слышит меня и очень неохотно повинуется! Приходилось быть… обычным магом, который может отвести глаза, убедить, заставить что-то сделать, иногда — оборотиться. До этого путешествия я не пробовала брать жизнь у людей, не было нужды. А тут оказалось… это легко, и можно некоторое время ничего не есть. Да, обычно такого рода охота под запретом, потому что жить нужно всем. Цинь-Цинь говорил мне… что нельзя. Он надеялся вернуться, и мы собирались отправиться в путешествие… и не отправились никуда. Сколько столетий пройдёт, пока он накопит достаточно силы и сможет воплотиться в мире?

Я бы добралась до здешней столицы и до самодовольного убийцы, но меня встретил господин Черемисин и велел идти с ним. Он не понял, кто я такая, а Фань-Фань не сказала ему. Он и о ней не понял, думал — она просто знатная дама, бежавшая от беспорядков. И ладно бы, жила бы себе, а я бы отправилась дальше, но она не позволила мне покинуть этот дом, сказала — мне нечего делать в столице. Но я-то лучше знаю, есть ли мне нужда туда спешить!

Злость выжигала меня изнутри, я выбиралась из дома и питалась. И надо же было случиться такому — что слухи обо мне приведут того самого князя сюда, прямо под мои клыки и когти! Если бы я могла, я бы ушла сразу после того, и более не вернулась. Но Фань-Фань забрала мой амулет, и я никак не могла оставить его здесь, в её руках. Поэтому я пришла в тот дом, где жили мы все.

Господин Черемисин что-то знал, он попытался не позволить мне подняться наверх. Правда, я всё равно поднялась. Камеристка Фань-Фань тоже попыталась меня не пустить, а потом ещё и не дать мне искать в вещах, но я всё равно искала, и не нашла ничего. Потому что она забрала амулет, будто имела такое право! И потом ещё и повредила его!

— Госпожа Фань-Фань, что это за вещь и почему вы сломали её? — спросил Болотников.

— Это… непростая вещь. В ней заключена частичка самой Линь-Линь, и она не может не подчиняться тому, у кого эта вещь находится. Находилась. Теперь уже она нуждается в восстановлении, и сама Линь-Линь тоже нуждается в восстановлении, прямо сейчас она не загрызёт никого.

— И как можно восстановить эту вещь?

— Собственной магической силой, собственными руками, иначе никак.

Госпожа Аюна слушала и кивала, господин Егор со странным отчеством просто внимательно слушал.

— Ну так если отдать ей обломки, она и восстановит? — влезла я.

Соколовский усмехнулся — видимо, он о чём-то знал больше меня. Или предполагал, что никаких обломков сейчас ей не отдадут.

— Всё это замечательно, — сказал он, — но что мы будем делать с госпожой Линь-Линь? Мне, признаться, не хотелось бы снова увидеть в покойницкой тела, которые не способны ничего рассказать о своей безвременной кончине. Эти люди ничего не сделали госпоже Линь-Линь, в отличие от князя Бельского, они