Читать интересную книгу Путь слез - Дэвид Бейкер

– На этом песня заканчивается, – вмешался Петер. – Спой другую песню, более подходящую для твоих слушателей. – Негодуя, он насупился.

Конечно-конечно, – спохватился Бенедетто. – Я часто ошибаюсь в выборе, как не жаль. Прошу прощенья, падре, – он подмигнул Иону, который благоразумно скрыл смешок. – Итак, дети, спеть вам более искусную балладу, которую я написал прекрасной деве, прошедшей однажды мимо моего причала?

– Ja! – зааплодировал Хайнц. – Спой, пожалуйста!

Музыкант просветлел: простой просьбы было достаточно, дабы его сердце возрадовалось и вдохновилось. Пел он со всей душой:

Аронская роза.Цвети лишь для меняЯ буду ждать у сада,Колени преклоня.Где травы чудно пахнут,Где дивный кипарис,Я не возьму лаванду,Ни сладостный ирис.Аронская лишь розаВлечет к себе, маня.Ты на цветочном ложеТанцуй лишь для меня.Других не надо вовсеСреди красавиц дня.Но ты, Ароны роза,Цвети лишь для меня.

Дети все хлопали и хлопали нескончаемым песням Бенедетто: сначала – песням о любви, затем – о вине и бабочках, празднествах и танцах, о свете солнечном и лунном. Его пальцы теребили и перебирали струны верной лютни, пока на южном берегу, на излучине, не появились знакомые стены Брига, и музыкант нехотя замолк.

– Вот он, Вил, вот Бриг, наша цель.

Вил внимательно осматривал деревянные дома селения, подступающего к кромке воды, но не увидел ничего необычного. Потемневшая деревянная обшивка, да крытые соломой крыши – дома, как и повсюду. Дым вился над частоколом: за стенами домов деревенский люд готовил ужин. Мычанье коров и блеянье коз, доносившиеся до чуткого уха, смешивались с журчаньем быстрой воды.

Вил с Петером верными руками выправили плот к огромному булыжнику, который лежал посреди ямины, бившей исподними родниками. Это было подходящее место для причала, и, сделав последнее усилие над кормилом и хорошенько подтянувшись на Ионовом шесте, крестоносцы плотно пристали к берегу. Карл с Конрадом спрыгнули на берег с веревкой в руках и накрепко привязали плот к вековому дубу. Когда все приготовления были завершены, Вил приказал отряду высадиться на берег.

К этому времени вокруг собралась порядочная толпа деревенских зевак. Нечасто путники появлялись от верхнего течения реки: небольшая глубина редко позволяла ей быть судоходной, да и мало кто отваживался испытывать неизведанный и опасный поток. Пора, однако, ознаменовалась сильным таянием снегов, и путешествие по полноводной реке казалась заманчивым, поэтому к скалистому берегу Брига в том году пристало не одно судно. Удостоверившись, что новоприбывшие – не из числа разбойников или беглецов, сельчане разошлись по делам.

Крестоносцы со смешанными чувствами растянулись на плоском камне. Им хорошо лежалось на твердой земле, однако путешествие по реке оказалось приятным: куда приятнее, когда тебя влечет сильными потоками вод, чем карабкаться по безжалостным кряжистым утесам. Помня о насущной задаче, Петер и Бенедетто отправились в деревню, где они ловко сторговали плот каким-то искателям приключений – коробейникам, направляющимся в Монтро. И еще до наступления темноты они вернулись с бурдюком красного вина и шестью мерами овса и проса.

Вил пришел в негодование.

– Надобно было обменять вино на хлеб! – гаркнул он. Даже в тусклом сумеречном свете было видно, как злобно горят его глаза.

– У нашего менестреля во рту пересохло от жажды, и я подумал, что неплохо бы отблагодарить его за доброту, спокойно ответил Петер.

Вил что-то проворчал, но согласился. Он вылил гнев на других детей, раздраженно погнав их на поляну за стенами селения.

– Ион… Конрад… Карл… Гюнтер… Ричард, соберите хвороста и веток. Тут повсюду валяются отличные дрова. Остальные… Фрида… бери котелок и иди за водой. Анна, Отто, возьмите помощников и наломайте сосны для постелей. Все за работу. Пошли, пошли.

Крестоносцам не впервой было выслушивать гневные распоряжения, а работа успела стать привычной и быстро спорилась в руках. Вскоре они хорошо отужинали в свете жаркого костра. Повеселившись перед сном и выслушав спокойную песню Бенедетто, дети крепко уснули, сытые и довольные.

* * *

На следующее утро крестоносцы проснулись и приуныли: все было затянуто густым туманом, однако небо над ними многообещающе сияло. Хватило нескольких пинков по тлеющему костру, дабы он воспламенился с новой силой. Наспех хлебнув разогретой каши, оставшейся со вчерашнего ужина, крестоносцы без сожалений покинули стены Брига и берег шумливой реки и стали взбираться по торной дороге, которая лежала поперек Симплон-перевала.

Дети послушно карабкались по длинной, извилистой тропе. После хорошего отдыха на плоту, набравшись сил за время плаванья, идти им было куда легче. Кому и было тяжело, так это Бенедетто: менестрель не привык давать работу ногам. Он судорожно, со свистом вдыхал и выдыхал, с трудом взбираясь по каменистому пути, и при каждой возможности садился передохнуть и перевести дыхание.

День за днем они шли по узким высоким ущельям, поднимаясь все выше, оставляя позади лиственные деревья и крепкие сосны, пока, наконец, не достигли вершины перевала. Там они начали медленный спуск к равнинам Ломбардии. Путь легчал, хотя и не становился легким. Временами дети заходили в селения, чтобы найти помощи у ее жителей, кареглазых обитателей Гондо и Преглии. Сей народ разительно отличался от крестоносцев в лице и обычаях. Многие были значительно темнее и ниже детей тевтонского рода, но все, кроме странных жителей Гондо, отличались радушием и добротой. Даже ветер доносил иные запахи. Его дуновенья были теплыми и сладостными, столь же приятными, как и народ, обитающий в здешних местах. Пронизывающие северные ветры остались позади, и это также сказывалось на приподнятом настроении крестоносцев.

Нагие скалы и каменные вершины вытеснялись мягкими лиственными холмами с дубом, лавром и буком. Дети воспрянули духом.

– Верно, верно, kinder, – еще больше ободрял их Петер, – больше нам не придется проходить сквозь облака, хотя перед Генуей нас ожидает еще один перевал. Теперь нам идти и идти по долинам. Сейчас мы идем по долине Di Vedro, в конце которой нас ожидает озеро.

Следуя тропе, которая слегка поднималась над долиной около середины скалы, отряд прошел мимо Домодоссолы. Дети купались в теплых лучах итальянского солнца. Они танцевали и пели всю дорогу к скалистому берегу реки Точе, до которого оставалось всего-то около полдня ходу. Вдруг из-за поворота показался приземистый замок, зловеще глядевший прямо на них.

Крестоносцы приостановились, дабы лучше рассмотреть castello. Рыжеватые стены замка сложены были из толстых и громоздких камней. Своим основанием он опирался на листель, узкий горный уступ, и одной стороной уверенно прижимался к груди утеса. Многочисленные бойницы, казалось, в упор смотрели на детей, словно это не бойницы вовсе, а недремлющие глаза гигантского стража. Пожалуй, замок вел достойный караул над господскими землями. Отряду не оставалось другого пути, как пройти под его крепостным валом, ибо тропа вилась аккурат под ним. Паломники заволновались. Лучше повстречаться с простым деревенским людом, – подумали многие, – чем с лордом и его вооруженными стражниками. А другие, как Фрида, привыкли к замкам и не понаслышке знали о том, что за их стенами простолюдину можно найти надежное убежище.

– Вил, нечего страшиться! – убеждала она. – Где мы найдем лучший запас провизии, чем в хранилище вроде этого!

Вил разозлился тону девицы. Да как она смеет его предусмотрительность называть страхом!

– Страшиться? Ха! – с вызовом ответил мальчик. – Думаешь, я испугался? Нет уж, девчонка, я не боюсь этого места. Мне судьбой уготовано стать рыцарем и править землями, так что не смей обзывать меня трусом.

– Я… я только подумала, что ты…

– Хм. Ты девчонка. Думать – не твоего ума дело.

Фрида вспыхнула. Девчонка иль нет, она не станет молчать в угоду кому бы то ни было, тем более, в угоду задиристому мальчишке – пусть и красивому!

– Послушай-ка, юный господин, – насмешливо сказала она. – Что я решу, то и будет моего ума дело, а уж ум-то мой меня не подводит! Может я и мало говорю, да у меня мозгов побольше будет, чем в твоей дырявой болванистой голове!

Вил стиснул кулаки. Слыханное ли дело, чтобы какая-то девчонка унижала его во всеуслышание его же отряда! Вряд ли какой мужчина из его селения не отколотил бы надменную девицу, не сходя с этого же места, – подумал Вил, – но ему всегда становилось жалко несчастных. Нет, он не станет бить и слабую тварь, тем более, юную Madchen. Ему вспомнился отец, который ни разу не поднял руки на мать, и раз даже понес за это наказание от деревенского старосты. Он часто наказывал сыну не причинять боли женщине. Нет, и Фрида не почувствует тяжесть его кулака сегодня или когда-либо, но ее не мешало бы присмирить малость! Мальчик не мог подобрать подходящих слов.