на правильных кандидатах на ваше покровительство. Многие люди, кажущиеся кем-то, на самом деле пустопорожние дурогоны. Или близки к этому. Например, я думал о том, как продать свои сценарии в Голливудские студии. Я хотел найти продюсера, у которого были бы нужные связи и который бы знал важных людей. Я хотел заключить союз с серьёзным человеком, который помог бы мне перебраться в Голливуд. Я рассмотрел и отработал кандидатуру Виктора Круглова, ездил к нему в контору в Лос-Анджелес, но он больше специализировался на актёрах и вряд ли был достаточно богат и предусмотрителен, чтобы на время стать моим меценатом. Тогда мой взгляд зацепился за Майкла Блейки, известного как Producer Michael, богатого понтореза, который знал, кажется, всех в Беверли-Хиллз. У него был канал на YouTube, где он демонстрировал свои Ferrari, Rolls-Royce, коллекции часов, драгоценностей и так далее. Он тратил миллионы на различные игрушки для больших мальчиков. Он менял диски на своем Ferrari за тридцать тысяч долларов. И я начал собирать информацию о продюсере Майкле. Я нашел даму, русскую, еврейку, естественно, по имени Татьяна Архангел, которая раньше работала с ним и наблюдала его долгое время вблизи. Полученная от Татьяны информацию меня отрезвила: продюсер Майкл – дурогон и вентилятор, сам по себе ничего не стоит, просто он из богатой английской семьи автодилеров, а его успех – результат стечения обстоятельств. Его философия проста и эгоистична – выброшу десятки тысяч долларов на ветер, но никому руку помощи не протяну, каждый должен пробиваться сам, и так далее. Кто ставит на него, совершает ошибку. Я всё понял и не стал отправлять письма со своими предложениями продюсеру Майклу. А его канал продолжаю смотреть с удовольствием.
Найти серьезного мецената не очень просто. Еще одна история о том, как я не справился с этим вопросом в США. Когда власти города Кливленд, штат Техас, отклонили мой план строительства микрорайона для матерей-одиночек, я обнаружил, что в этом районе находится заброшенный фанерный завод. Это был один из заводов компании Georgia-Pacific. В 2010 году они уволили 320 рабочих, а работу остановили. Я хотел приспособить этот завод под производство моих доступных домаиков, чтобы устанавливать их на северо-востоке Большого Хьюстона, то есть агломерации городов-спутников вокруг Хьюстона..
Я выяснил, что Georgia-Pacific принадлежит Koch Industries, владельцами которой являются братья Чарльз и Дэвид Кох. Я не смог найти контактную информацию, чтобы связаться с Чарльзом Кохом, управляющим братом. Я выбрал косвенную стратегию. Кохи основали фонд "Американцы за процветание". Я связался с местным офисом этой говорильни для реднеков и пригласил тамошнее локальное начальство к нам в офис для беседы. Я к тому моменту уконтрапупил пару миллионеров, которые согласились быть моими компаньонами по девелоперским проектам, и пользовался их шикарным офисом в небоскрёбе. Мы встретились, и я объяснил, кто я такой и чего хочу: решить проблему доступного жилья в США; для этого я хотел бы производить дома на заброшенной фабрике Коха, предлагаю им долю в деле в обмен на использование фабрики. Но эти ребята ничем не могли или не хотели мне помочь, обычные беспомощные и бесполезные пупсики. Однако в разговоре они обронили имя и фамилию одного из директоров Koch Industries, сидевшего в столице Техаса городе Остине. Для меня этого было более чем достаточно. В последующие несколько дней я нашел контакты этого директора и поговорил с ним. Он сказал, что у них свои планы на этот завод. Я попросил дать мне контакты Чарльза Коха. В это же время я связался с офисом Сэма Зелла, другого миллиардера, который сделал состояние на недвижимости и созданию посёлков для размещения мобильных домов, известных как трейлер-парки. Я хотел заключить союз с ним, с Кохами и с Уорреном Баффетом. Уоррена Баффетта я выбрал не потому, что он был распиаренным буржуем, а потому, что Berkshire Hathaway купила несколько заводов, с которыми я работал, а также финансовую компанию 21st Mortgage Corporation, которая выдавала ссуды покупателям фабричный домов, они же мобильные. Я хотел создать схему, в которой все эти господа могли бы заработать дополнительно несколько миллиардов наличными без каких-либо усилий. Но остинский директор Koch Industries тут же слинял, как только выяснилось, что я ищу возможность поговорить лично с Чарльзом Кохом. Я звонил Сэму Зеллу, славному еврейскому дядьке, любителю золотых побрякушек и вызывающе дорогих часов. У сотрудников и секретарши Зелла хамства оказалось столько же, сколько у их босса, а вот ума оказалось гораздо меньше, они меня с Сэмов не соединили и мои письма ему не передали. Дёргать престарелого Уоррена Баффета уже не было смысла, хотя для меня совершить 13-часовую поездку в Омаху, штат Небраска, и застукать мистера Баффетта в его любимом McDonald's, – это как бешеной собаке пробежать лишнюю пару тысяч миль, то есть совсем не крюк. Но он мог использовать мои идеи и без меня, у него было всё, чтобы реализовать мои идеи без моего участия. Если бы мне повезло собрать их всех в одну команду, у меня была бы система сдержек и противовесов, и я был бы нужен им как звено с замком в длинной цепи. Я решил попробовать достать кого-то, кто понимал реалии Америки, но был с нашим менталитетом. Выбор мой пал на Лёна Блаватника, у него были какие-то заводы в Техасе. Я нашёл его электронную почту и написал ему обстоятельную депешу, сослался на общих знакомых в России, которые могли поручиться, что я вменяемый человек, и изложил суть дела. Может, Леонард Валентиныч и большой математик, и большой бизнесмен, но ответил он мне хамовато: а чего бы тебе не обратиться к этим знакомым, пусть они тебе помогут. Я, конечно, удивился, с бодунища он, что ли: ведь если бы эти знакомые на что-то годились, я бы обязательно бы их привлёк. А ссылался я на галериста Игоря Метелицына, финансиста Марка Гарбера и светского льва Геннадия Алференко. Игорь Метелицын, одессит по складу натуры и большая умница, державший в своё время галерею сначала с принтами, то есть номерными копиями картин второразрядных художников из обанкротившейся лавочки London Contemporary Art, а потом неэксклюзивно торговавший работами Рустама Хамдамова, Юрия Купера, Дмитрия Плавинского, Михаила Шемякина и некоторых других художников, вряд ли бы мне мог помочь, ибо, продав долю в своей галерее, он поставил её на паузу и уехал дауншифтить в Хорватию. Марк Гарбер, которого, как и Алференку, я знал с 1980-х годов, не стал бы вкладывать свои деньги в чужой бизнес, потому что он