* * *
Москва, 1 марта 1940 года.
Павел Анатольевич Судоплатов шел к себе из кабинета Берии после полученного разноса. Стало ясно, что нарком получил конкретную накачку на самом высшем уровне. Судоплатов коснулись только волны афтершока, как наши заклятые друзья называют короткие судороги земли после серьезного землетрясения. К таким выволочкам Павел Анатольевич относился философски. Избежать их невозможно, игнорировать – опасно. Поэтому грозу надо стоически пережить и выполнить указания начальства. Теперь должен получил накачку и товарищ «Юзеф», он же Йосиф Ромуальдович Григулевич. Этот полноватый круглолицый молодой человек с короткой стрижкой «ежиком» и обаятельной улыбкой на лице, похожий на преуспевающего латиноамериканского бизнесмена, ждал Судоплатова на той же конспиративной квартире, где их свел в конце 1939-го Лаврентий Павлович. Прежде чем выехать на квартиру, Павел Анатольевич отдал указание сотрудникам отдела найти Илью Григорьевича Старинова, который сейчас занимался разминированием на отжатой у финнов территории. Привычно сменив одежду, авто и добравшись до места назначения общественным транспортом, Судоплатов очутился в квартире, которая была целью его нынешнего вояжа.
Юзеф, он же Йося Григулевич, находился на кухне и занимался варкой кофе в турке на газовой плите. Сибаритствовал, одним словом. Узнав, что ему надо очень-очень ускориться, суперагент НКВД (и это не преувеличение)[16] спросил:
– Паша, прости меня за хамство, но что у нас в конторе за кипиш? Мне нужны средства, мне надо время… а тут у вас паровозы бросаются под семафоры!
– Послушай меня, Тома набрал хорошую группу крепких парней, проверенных в Испании, но… они опыта не имеют. Зачистка фигуранта – это не атака на фронте под Мадридом. Ты должен влиться в группу на последнем этапе.
– Зачем мне повторять то, что я уже знаю.
– Ты не знаешь, что Троцкий заканчивает пасквиль про Сталина, а еще в апреле собирается передать свой архив Гарварду.
– Вот оно что!
– Так что тебе надо самому зайти в его логово, проконтролировать процесс, книгу уничтожить, архив тоже, правда, нас интересуют списки троцкистов, в том числе тех, с кем Лев еще держит связь у нас. Получится вытянуть – хорошо. Нет – всё сжечь…
– Тогда лопнет идея представить это как грабеж…
– Почему лопнет? Грабители не нашли ничего ценного, обозлились и все сожгли…
– Если бы не надо было гарантированно уничтожить архив, да, прокатило бы… а так… И времени маловато…
– Слушай, у тебя голова круглая, ты и думай! – невесело пошутил Судоплатов. Спешка сорвала не одну операцию. Тайные дела не терпят суеты.
– Тома готовит пути отхода. Так что думай… – своеобразно попытался успокоить Юзека Судоплатов.
– А я что все это время делаю? Думаешь, только кофе варю? – недовольно пробурчал разведчик, разливая кофе по чашкам. От предложенного напитка Судоплатов не отказался. Чай, не дурак, знает, как Юзек кофе готовить умеет!
Глава одиннадцатая
Личная жизнь комдива Виноградова (продолжение)
Москва. Орликов переулок. 1 марта 1940 года
Когда мои родители хотели с иронией сказать что-то о литературе, то применяли фразу: «Она посмотрела на него огромными оленьими глазами». Я не знаю, как правильно описать глаза Маргариты, которая натолкнулась на меня, нервно сжимающего охапку роз и сгорающего от нетерпения в ожидании ее появления. Они стали огромными, казалось, что радужка исчезла совершенно и теперь на меня смотрели два черных бездонных колодца.
– Алексей! – только смогла выдохнуть она…
Чтобы как-то разрядить ситуацию, я поступил самым глупым образом: ткнул в девушку букетом цветов и выдавил из себя почему-то хриплым, глухим, чужим голосом:
– С днем рождения, Марго!
Она взяла цветы, понюхала их (почему-то эти белые розы запаха почти не имели), сказала:
– Какие красивые… Одну минуту, Леша, я быстро…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дверь подъезда захлопнулась. Я остался один. Но продолжалось мое одиночество, наверное, чуть больше минуты – ровно девяносто шесть ударов моего истосковавшегося сердца.
– Я старалась очень быстро… жалко было бы, такие цветы, и чтобы пропали… Мама очень удивилась…
Я в ответ только глупо улыбался…
– Алексей! Что вы молчите? Только улыбаетесь и все? И откуда вы узнали, когда мой день рождения? Дайте, я догадаюсь, опять ваш друг из органов? (ну… если назвать товарища Сталина другом)…
– Нет, не из органов… – я все еще был смущен и поэтому что-то мямлил вместо четкого ответа.
– Подруга из паспортного стола? – съязвила Маргарита. Она это вовремя сделала. Как раз этот ее укольчик и вывел меня из ступора…
– Ну, назвать этого товарища подругой я бы не рискнул, – отшутился в ответ.
– Но ты говорил о длительной командировке. Специальном и жутко секретном задании? Или ты ради меня готов любое задание отбросить? – Маргарита продолжала меня чуток покусывать, но делала это нежно и осторожно, как кошка, которая только прикусывает кожу, поощряя хозяина на новую порцию ласки. Вот и Марго взяла меня под руку, направляясь к Садовому кольцу.
– Я даже готов ради твоего дня рождения выпросить у твоего редактора жутко ответственное задание для тебя лично. – Кажется, первое смущение прошло и стала возвращаться привычная наглость, призванная скрыть душевное смятение.
– И какое такое задание? – Маргарита удивилась еще больше, чем при первой встрече:
– Евгению Петровичу, моему шефу, если ты не забыл, навязать какое-то там задание для любого из сотрудников, это, знаете ли, Леша, из области фантастики!
– Хм… Маргарита, разве нет таких крепостей, которые бы не смогли взять большевики? – Я рискнул щегольнуть неточной цитатой. – Кстати, в последнем твоем предложении мы все еще на «вы» или все-таки уже на «ты»?
– Так, не путай меня… если что, сам виноват, что я сбилась. И цитируй дословно, а то последняя твоя цитата – сплошная неточность…
– Хорошо, точная цитата от 13 апреля 1928 года: «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики».
Она посмотрела мне в глаза:
– Знаешь. Твоя феноменальная память меня все еще смущает… А что там за задание должен мне дать с твоей подачи товарищ Петров?
Любопытство все еще смешивалось с неверием.
– Подготовить материал о военных корреспондентах. О роли писателя, оказавшегося на войне. Взять интервью у боевого командира, который имеет свое мнение по этому вопросу.
Я чуть было не сказал «боевого офицера», ничего, тормоз в мозгах сработал! А тут Маргарита проворковала:
– Ой! Дай догадаюсь! Этот военный, который расскажет о роли писателя – ты! Угадала?
– И как тебе это удалось? Это почти что военная тайна!
Марго в ответ звонко рассмеялась:
– Тоже мне тайна Полишинеля! Хорошо. Если товарищ Петров даст мне такое задание, то я…
– То мы проведем этот день вместе. Я тебе подготовил материал, тебе останется его только литературно обработать. Знаешь, со стилистикой у меня не очень, вот, люблю повторы, могу какую-то мысль или слово талдычить и талдычить… Так что без тебя – как без рук!
– Смотри, сам напросился…
– Ну, верно, сам напросился…
Так, переговариваясь уже ни о чем, чуть покусывая друг друга, мы добрались до редакции «Литературки». И тут Марго решила меня еще чуть-чуть ошарашить.
– Знаешь, из наших главных редакторов[17] кроме Войтинской, на месте может быть только Петров. Остальные появляются не ранее полудня, многие позже. Давай, я тебя с Евгением Петровичем познакомлю!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я, конечно же, за время своего пребывания в сороковом году познакомился с некоторыми историческими личностями. Упускать же возможность еще и поздороваться с самим Петровым! «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» на память! Да запросто! И не только потому, что у меня такая фантастическая память. Главное – эти книги мне жутко нравились! Вот так я и оказался в «Литературке».