— Ты купалась здесь часами... — сказал Нат. Он и Джерри тоже вышли к бассейну, но из другой двери, ведущей в гостиную.
С Никки происходило что-то странное. Глаза её лихорадочно блестели, дыхание частило. Она опустилась на корточки возле бассейна, а потом неожиданно легла вдоль его края, положив голову прямо на мраморную плиту пола и опустив одну руку в воду. Солнце ласково освещало щёку девушки и её крепко зажмуренные глаза.
— Твой любимый способ загорать... — сказала сдавленным шёпотом Тобеа.
— Этот бассейн стоит дороже всего остального дома, но мы никогда не жалели о затратах, — сказал Нат. — Твои родители половину времени проводили в полётах, и, пока их не было, ты всегда жила у нас. Мы с Тобеа по очереди брали работу на дом и отлично отдыхали с тобой. Ты называла этот бассейн...
— Маслейк! — сказала Никки, по-прежнему не открывая глаз.
— Верно, буква «эр» в этом слове тебе долго не давалась, и название прижилось... — с трудом улыбаясь, сказала Тобеа.
Наступила тишина, окрашенная тихим плеском. Никки медленно водила рукой по воде, а солнечные блики на потолке её детской спальни танцевали и взволнованно шептались.
Вечер Микиши и их неожиданные гости встретили в гостиной при свечах. Нат и Тобеа поняли, что расспросы о прошлом Никки тяжелы для неё, и переключились на нейтральные темы. Они познакомили ребят с домашней синехвостой ящерицей Мими, нелюдимой и стеснительной, норовящей спрятаться под диван; показали множество фотографий и диковинных пустяковин, накопившихся в старом доме двух учёных.
За ужином из роскошного ассорти копчёностей, сыров и фруктов Микиши рассказали о своей научной работе. Нат был астробиологом-теоретиком и анализировал условия для возникновения жизни, а также возможное строение инопланетных геномов и существ. Тобеа работала астробиологом-наблюдателем и изучала спектры планет и газовых туманностей в поисках аминокислот, биомолекул и любых признаков жизни.
— Мы с твоим отцом написали серию статей об органических молекулах на астероидах и в кометах, — сказал Нат. — Он был очень хорошим учёным, методичным в расчетах и смелым в идеях.
— А вы знакомы с доктором Торагом? — вдруг спросил Робби.
Нат Микиш, уже познакомившийся с Никкиным другом, без удивления ответил:
— Конечно, мы хорошо знали его. Юрия Торага нет на мемориальном стенде только потому, что он ушёл из Института за полгода до своей гибели.
Нат посмотрел на Никки:
— А твой отец даже дружил с Юрием, они много работали вместе...
Учёный замолчал, но Робби попросил:
— Расскажите подробнее, нам важна любая информация о Юрии Тораге и его дружбе с Айваном Гринвичем.
Микиш, вспоминая, сказал:
— Юрий был очень практичным человеком. Он работал не только на МарсоИнститут, но и консультировал корпорации, занимающиеся космической геологией. Тораг придумал какой-то необычный способ дистанционной геологоразведки и решил основать собственную компанию для эксплуатации этой идеи. Он ушёл из МарсоИнститута и стал улучшать методику обнаружения рудных месторождений, используя свою небольшую яхту. Тораг не вернулся из одиночного полёта в пояс астероидов — пропал без вести. Твой отец очень переживал — никак не мог примириться со смертью Юрия. Я знаю, что он пытался самостоятельно расследовать его гибель и даже просил о помощи компьютер МарсоИнститута... Но я не знаю, нашёл ли он что-нибудь, заслуживающее внимания...
— А на чём базировался тораговский метод геологоразведки?
Нат пожал плечами:
— Понятия не имею. И при жизни Юрий был аккуратен со своими секретами, и после смерти не выпустил их на волю... Но его основная работа была связана с комбинированием гамма-спектроскопии и радарных методов.
Никки внимательно выслушала Ната и беззвучно сказала Робби: «Тебе стоит возобновить знакомство с компьютером МарсоИнститута...»
«Прояви немного уважения к старому другу и воздержись от очевидных замечаний...» — проворчал Робби в ответ.
Домашний кибер принёс чай, и за столом разгорелся спор, видимо, давний.
Нат был сторонником того, что жизнь возникла на многих планетах независимо; поэтому он полагал, что жизнь на Марсе и на Земле имеет разное происхождение.
Тобеа считала наоборот — что жизнь зародилась в Галактике в одном или нескольких местах, а потом, согласно концепции панспермии, распространилась в виде космических спор по многим планетным системам.
— Жизнь на Марсе и на Земле имеет единые корни, — уверенно заявила, отставив чашку, Тобеа. — Космические споры попали сначала на одну планету и с помощью метеоритов перекочевали на другую. Вопрос только в том, на какой планете жизнь появилась раньше. Живут ли на Земле марсиане, или земляне когда-то давным-давно высадились на Марс?
— Живых миров множество! — воскликнул Нат. — Образование жизни — универсальный повсеместный процесс. В южном заливе первобытной Земли, где грелся на солнце густой аминокислотный бульон, когда-то возникло незамысловатое Нечто, которое могло только поглощать еду и порождать себе подобное. И Нечто ело и размножалось сотни миллионов лет, пока не заняло весь океан. И не стало хватать еды на всех его потомков. И стал выживать из них умнейший, сильнейший и быстрейший — так началась эволюция, вытолкнувшая четыреста миллионов лет назад на океанский берег позвоночное сухопутное животное. И оно недавно стало человеком!
Голос Ната достиг библейского величия и замер на высокой ноте. Потом учёный деловито заключил:
— Следовательно, везде, где была вода, тепло и аминокислоты, рождалась жизнь!
— Что же вы никак не выведете в пробирке это живое Нечто? — захихикала Тобеа. — Тысячи твоих единомышленников скрипят ржавыми мозгами и никак не могут создать условия для самосинтеза живого организма из неорганики. Но хотят, чтобы природа, не раздумывая, достигла такой цели. Поймите: жизнь — величайшая редкость и ценность в космосе, и мы должны быть благодарны природе за щедрый подарок.
— Как может мыслящий современный человек держаться за древнюю идею панспермии? — воскликнул Нат. — Дикость, варварство!
— На себя посмотрите, животворщики, — хохотнула Тобеа. — Как заклинание твердят — жизнь зарождается везде! всегда! Шаманят над своими автоклавами — и что? Даже самозарождение вируса гриппа получить не могут! Вам надо чихнуть на ваши пробирки. Возникновение жизни под каждой кочкой просто невозможно с точки зрения вероятности.
— Но нельзя не признать, что жизнь на Земле есть! — в свою очередь съехидничал Нат.
— Но мы ещё не знаем, насколько нам повезло, — парировала Тобеа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});