Они смотрели друг на друга через комнату. Потом Гоймир совсем спокойно продолжил:
— Скажи, что нет твоей правды, Вольг.
— Ага, — Олег устало махнул рукой. — Ты прости, я так глупо обиделся... Это со страху. Я про Брячко думал.
— Ясен день. — просто ответил горец. — А я до тебя скоро так, едва совет кончили. Сказать, что порешили.
— Рассказывай, — Олег указал на лавку. Гоймир присел, на другой конец опустился сам хозяин комнаты.
— Между делом, Йерикка один в один как и ты сказал, — заметил Гоймир.
— Йерикка? — удивился Олег. — Да он же этот набег и предложил!
— Да не то думаешь. — отмахнулся Гоймир. — Говорил он — напасть не на вёску, а на хрот данванский.
— Ну, это дело! — обрадовался Олег. — А когда?
— Будет день — будет пища, — загадочно ответил Гоймир и неожиданно сморщил нос. — Слушай, есть ли у тебя время свободное?
— Есть, — подумав, ответил Олег.
— Дай что пожевать, — почти умоляюще попросил Гоймир. — Два дня домой нос не казал, а в школе тоже куска не перехватил с этим советом...
— Пошли, — оживился Олег, — чего ж ты сразу не сказал?
— От дома в корчму есть хожу — слышать странно, — усмехнулся Гоймир. — Вот только домой-то я кто знает когда появлюсь. Ночью-то опять дела. Вот тут приходи и ты, коли хочешь... А кто те чеченцы — ты говорил?
Они спустились на кухню нижнего этажа, и по дороге Олег коротко рассказал о проблемах России с независимой Ичкерией. Гоймир надулся:
— Поровнял, как пса с котом повенчал... Детишек да баб хватать, чтоб мужам руки крутить — то самая данванская навычка и есть, не наша!
— Ладно, без обид, — отмахнулся Олег, открывая шкаф. — Понял, отчего я ни к кому переселяться не хочу? тут на жратве сижу, как князь на престоле. Вареники холодные будешь?
— А то... Молоко есть?
— Под лавками горшок посмотри. Да осторожней, там уж ночует.
— Не учи... Вареники-то где?
— Оп! — Олег метнул на стол деревянную миску. — Вот.
— Оп! — Гоймир подцепил двузубой вилкой сразу два вареника, кинул в рот и, залив водопадом молока, сообщил: — Вот, — и засмеялся.
— Проглот. — весело ответил Олег. — Ладно, не объешь... Ты отсюда куда?
— В море часом выйдем, — Гоймир отлил молока в кружку. — Рыбку посмотрим. Скоро вернёмся.
Олег пробормотал нехорошее ругательство. Вот уже несколько дней данванский вельбот упорно охотился за выходившими в море кочами. Просто чудом было, что не потопил ни одного... пока.
— Я случаем в него топор кину, — угадав мысли друга, обнадёжил Гоймир. О чём-то подумал и спросил: — А вот скажи, почему тех разбоев, про которых сказал, смертью не казнят?
— Не по закону, — пожал плечами Олег, присаживаясь напротив.
— Что ж то за закон, что смертоубийцу карать не велит? — нахмурился Гоймир. — Хуже, чем смертоубийцу — татя, ночника трусливого! От таких на всём роде человеческом гниль заводится, что парша по овце — не прирежешь, так всё поголовье выморит...
— Закон, — повторил Олег пожав плечами. — У вас лучше?
— Нет у нас тех законов, — ответил Гоймир. — Йерикка про такие много рассказал — что на бумаге лежат. Не на бумаге должен стать закон. Тут он должен быть, — и мальчишка-горец коснулся груди.
— У вас законов не нарушают? — не без иронии спросил Олег. Гоймир покачал головой:
— Вольг, друже. Прав-бог хранит закон Рода-Сварога, со Сварога Верья наша начало ведёт. Закон его — основа естества людского. И что, как не Зло — против естества пойти. Кому в разуме то на сердце ляжет? А коли ляжет — одно Зло им овладело. Нет мочи славянину в разуме закон рушить. Всё одно нет мочи... ну... — Гоймир задержался, подыскивая сравнение, потом вскинул вилку с вареником: — Ну, вот, вареник ухом съесть. Безумец одно попробует.
Олег промолчал. Он был парнем начитанным и умным, поэтому всегда с подозрением относился к диким народам Земли, тщательно хранящим свою «самобытность» и право «на свой путь развития». Это всегда оборачивалось хаосом, бандитизмом, войнами — исключений земная история не знала. Все «национально-освободительные движения» Африки, Азии заканчивались после изгнания «угнетателей» одним и тем же — трайбализмом[32], клановой враждой, беспределом вплоть до людоедства. Как бы плоха не была европейская цивилизация (в её изначальном, неамериканизированном, варианте!) — она всё равно оказывалась лучше и гуманнее любого «особого пути», который пытались изобрести что выпускники Университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, что питомцы МВФ, резвившиеся на просторе без присмотра глаз старших наставников. Но здесь... Нет, здесь было что-то другое. Глядя на своего товарища, поглощающего вареники с молоком — и только что высказавшего почти коммунистическую идею о воспитании внутреннего закона в человеке, Олег размышлял, каким бы мог стать ЕГО МИР, ЗЕМЛЯ, не случись на Руси христианства, которое вышибло из-под людей этот самый Закон Рода, а взамен... взамен ничего не давшего. Неужели славяне Земли могли бы сейчас быть похожи на горцев Мира? Не по одежде, не по образу жизни — по образу мышления и поведения?! Это было бы здорово.
— Скажи, — вырвалось у Олега, — а как же Брячко?
— А что Брячко? — нахмурился Гоймир. Олег сбивчиво начал объяснять:
— Ну вот мы говорим, смеёмся, шутим. А он мёртв. Совсем недавно умер. Нет его. А мы вроде бы и забыли. Уже.
— Ну так что... — Гоймир вздохнул. — Война. А на войне редко помнят дольше, чем сутки тех, кто сгинул. Иначе и жить не сможешь. И зачем той смерти прятаться? Смерть в бою — слава вечная. Пройдёт время — вернётся и Брячко, и дед Семик вернётся. Первое — чтоб племя жило, племя не сгинуло. Тогда и все жить будут. Даже те, кто на погляд умер.
— Мы на войне? — задумчиво спросил Олег. И сам себе ответил: — Как незаметно...
* * *
Часовым на стене оказалось на этот раз скучно. Один напарник всё время зевал, другой согласен был говорить только о девушках — эта тема Олега сейчас не вдохновляла. Тоскливо цепляясь ЭмПи и ножнами меча за все выступы, Олег пошёл обходом по стене, заглянул в башню... Дождь всё-таки полил, и Олег, откопав в одной из школьных комнат словарь с глаголицей, уселся зубрить азбуку. Давалась она на редкость плохо, хотя с языками вообще у Олега никогда не было проблем. Совершенно без аналоговые значки плохо вписывались в память. Листая страницы из хорошей бумаги со значками английской фирмы «Белойт», Олег рассеянно думал, что глаголица была распространена на Балканах — наверное, предки здешних славян пробрались в Мир во время Великого Переселения Народов, когда славяне вторглись в Византию и докатились до Малой Азии...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});