Но битва за Кавказ продолжалась. Все более упорные бои шли под Туапсе, где противник сосредоточил к концу сентября основные силы своей 17-й армии - до десяти дивизий, обеспечив себе значительный численный перевес над оборонявшейся на этом направлении 18-й армией Закавказского фронта.
Образованный еще в августе, почти одновременно с НОР, Туапсинский оборонительный район (ТОР) возглавлял контр-адмирал Г. В. Жуков, руководивший год назад обороной Одессы. С туапсинцами мы держали тесный контакт. Там, на запасном флагманском командном пункте флота, по-прежнему находился контр-адмирал И. Д. Елисеев, координировавший действия двух соседних баз прежде всего в области морских перевозок.
Короткая коммуникация Туапсе - Геленджик, ставшая на всем протяжении прифронтовой, привлекала особое внимание неприятельской авиации. А по ночам здесь рыскали немецкие торпедные катера, появлялись и подводные лодки.
Крупные транспорты, которых оставалось на Черном море немного, надо было беречь, и основными перевозочными средствами в этом районе стали вспомогательные суда, менее уязвимые для бомб и торпед. Из сейнеров, принадлежавших раньше новороссийскому рыбозаводу, в нашей базе была сформирована отдельная часть, именовавшаяся 11-м дивизионом катерных тральщиков. Фактически эти суда для траления не использовались, а как транспортировщики людей и грузов в прифронтовой зоне были просто неоценимы (потом они выполняли и более сложные задачи, боевые в прямом смысле слова). Ходили сейнеры всегда парами - один подстраховывал другого.
В то время сводки Совинформбюро каждый день начинались известиями из района Сталинграда. А сразу вслед за этим часто сообщалось о боях северо-восточнее Туапсе. Уже одно это говорило, насколько серьезно там положение. Угроза прорыва фашистских войск к морю на фронте ТОР сохранялась в течение всего октября. На шоссе между Геленджиком и Джубгой, как и месяц назад, дежурили команды саперов: тогда они готовились взорвать мосты и опорные стенки, если враг опрокинет наш западный заслон на окраине Новороссийска, а теперь фашистские танки могли появиться и с востока.
Штаб флота требовал держать в наивысшей готовности противодесантную оборону. Да мы и сами понимали - если противник вообще планирует высадку с моря, то скорее всего приурочит ее к одной из своих попыток пробиться в новом месте к берегу с суши.
После перевода базы в Геленджик побережье в ее зоне делилось на четыре боевых участка ПДО. Личный состав каждого не превышал усиленной роты морских пехотинцев, но люди - бывалые, обстрелянные. Их задача заключалась в том, чтобы встретить десант у уреза воды и задержать любой ценой, пока подоспеют другие части. С наступлением темноты они занимали позиции на своих участках, готовые к бою.
В такой вот обстановке, когда считался возможным и крупный десант, враг предпринял ту высадку небольшого отряда, о которой я обещал рассказать.
В промозглую безлунную ночь на 30 октября группа шлюпок и легких понтонов бесшумно пересекла Цемесскую бухту позади нашего катерного дозора (он держался мористее - десанта ждали со стороны Анапы). Незадолго до полуночи шлюпки и понтоны приблизились к восточному берегу бухты у мыска Пенай, невдалеке от 394-й береговой батареи и уже в мертвом для ее орудий пространстве. Очевидно, батарея и была объектом задуманной гитлеровцами диверсии.
По противодесантной обороне Пенай относился к боевому участку капитан-лейтенанта В. А. Ботылева. Бойцы, охранявшие мысок, хоть и не получили сигнала от катерников, врага не проглядели. Шлюпки и понтоны были встречены ружейно-пулеметным огнем. Три шлюпки все же достигли узкой песчаной полосы под береговым обрывом. С других, дошедших до мелкого места, немецкие солдаты прыгали в воду. Выбравшись на берег, они устремлялись к расщелине между скалами. Появившийся в это время самолет обстреливал с малой высоты наши огневые точки и окопы.
Первое донесение из штаба боевого участка Ботылева не давало представления о масштабах вражеской акции. По тревоге были подняты все части на побережье вплоть до Джубги. Но помощь не понадобилась. Через 22 минуты после обнаружения противника на Пенае снова царила тишина. Чтобы сорвать высадку диверсионной группы, оказалось достаточно четырех краснофлотцев, окопчик которых располагался над краем скалистой расщелины.
Имея выгодную позицию и вдоволь патронов и гранат, эти краснофлотцы не пустили десантников в расщелину. Те заметались по узкому пляжику под обрывом, где вдобавок наткнулись на наши противопехотные мины, и, не найдя никаких укрытий, бросились назад к шлюпкам, унося раненых и убитых.
По оценке участников боя, на берегу побывало тридцать - сорок вражеских солдат (шлюпок и понтонов насчитали свыше двух десятков, но большая часть до берега или мелкого места не дошла). У воды остались коробки с толом свидетельство диверсионного назначения группы, три брошенных автомата, клочья немецкого обмундирования...
У нас потерь не было. Но хотя кончилось все хорошо, на будущее понадобилось сделать определенные практические выводы: обнаружили противника поздновато...
А на боевом участке ПДО, который в целом не оплошал, стало предметом особого разбирательства поведение одного краснофлотца из той четверки. В разгар отражения вражеской высадки он куда-то исчез и был обвинен в трусости, в оставлении боевого поста. Вопрос встал остро, так что заниматься им пришлось и нам с Бороденко.
Моряк держался с достоинством. Мысль о том, что такой парень мог покинуть товарищей и пуститься наутек, когда на берегу появились фашисты, как-то не вязалась со всем его обликом. Чтобы разобраться в этом деле до конца, мы отправились на место событий. Но не на пляжик под обрывом, где уже побывали наутро после немецкой авантюры, а к окопчику над расщелиной, на боевой пост четырех морских пехотинцев.
Оттуда вела вниз крутая тропка. Краснофлотец попросил спуститься по ней. Идем, сворачиваем к прилепившимся на склоне кустам. Дальше - край той же расщелины, и отлично видно самое ее начало в нескольких шагах от воды. Краснофлотец останавливается у большого камня.
- Вот здесь я был, товарищ командир базы! Бороденко поднимает с земли свеженькую гильзу - их вокруг камня множество.
- Это что, все твои?
- Мои, товарищ полковой комиссар!
Из окопчика, оставшегося выше, было удобно метать в расщелину гранаты, а из-за этого камня, с фланга, явно сподручнее перекрыть автоматным огнем ее ворота. Приметив когда-то это местечко, краснофлотец вспомнил про него во время боя и бросился сюда. В горячке не предупредил товарищей. А вообще-то действовал разумно, находчиво. И к врагам был ближе всех. Обвинение в трусости, в бегстве решительно отпадало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});