— До квартиры, — заупрямился Ллойс. — И не спорь, Айрин! Вокруг тебя творится какая-то… У меня слов цензурных нет, чтобы это охарактеризовать.
— Меня охраняют, Дерек.
— Неважно. Пойдём.
Я поняла, что сопротивляться бесполезно, поэтому решила сдаться — и послушно последовала за Ллойсом к выходу из театра.
Уже в магмобиле я поинтересовалась, как там Говард — меня он пока что попросил не приходить, — и обратился ли он к дознавателям?
— Обратиться-то обратился, — поморщился Дерек. — Но толку? Выяснить, как конкретно приворотное попало в его организм, уже невозможно. А охрана в театре и так есть. Теперь надо ждать, какой шаг будет следующим. Это ведь точно не конец… Ты лучше скажи: что у тебя с принцем? — внезапно поменял тему разговора Ллойс, и я замерла.
Было бы странно надеяться, что он не задаст этот вопрос. Я и не надеялась. Просто отвечать отчаянно не хотелось, будто бы ответ на подобный вопрос мог превратить случившееся из сна в явь. Ох, что за нелепые мысли…
— Ничего.
— Что значит — ничего? — Дерек нахмурился. — Он…
Ллойс запнулся, вглядываясь в моё лицо. Я же, наоборот, отводила взгляд, не зная, как ещё показать, что Арчибальда я обсуждать не хочу.
— Ладно, я понял… — пробормотал в конце концов мой собеседник. — Айрин… Я много раз приглашал тебя на прогулку, но ты всегда отказывалась. Может, ты всё-таки передумаешь?
Я помнила, что обещала Говарду ещё сегодня утром. Но…
— Давай после премьеры «Корабля»? Сейчас совсем нет настроения.
Это не было «нет», но и не было «да» — и нас обоих подобный ответ устроил.
— Хорошо, — вздохнул Дерек и улыбнулся. — Договорились.
.
В тот же вечер, после того как Рори заснула, я закрылась на кухне и набрала на браслете связи номер Гауфа.
— Добрый… — откликнулся он тут же, но замолчал, по-видимому посмотрев на часы. — Да, доброй ночи, Айрин. Чем могу быть полезен?
— По правде говоря, я не знаю, — пробормотала я, испытывая некоторую неловкость, но точно зная, что поступаю правильно. — Но, возможно, вы сможете понять это лучше, чем я. Дело в том, что на Говарда Родерика попытались воздействовать при помощи приворотного зелья.
— Об этом я в курсе.
— В курсе? — я удивилась, и Гауф хмыкнул:
— Да, я до сих пор курирую ваш вопрос. Сожалею, Айрин, но мой начальник уверен, что вас нельзя выпускать из виду. По крайней мере, пока он не поймёт, что за странные дела творятся в вашем театре. К ним почти наверняка причастен ваш отец, но, чего именно он желает добиться подобными попытками, неясно.
— Да, — вздохнула я, испытав невероятное облегчение, что нас с Говардом всё же не бросают на произвол судьбы. — Но что мне делать?
— Вам — ничего. Живите, играйте в спектаклях. Всё как обычно. Единственный момент — постарайтесь поменьше контактировать с Райзой Салливан. Судя по нашей информации, она является любовницей вашего отца. И, скорее всего, докладывает ему обо всём, что происходит в театре.
Я поняла, что подозревала нечто подобное, сразу, как Гауф сказал мне об этом. И тут же спросила:
— Может, в таком случае маэстро лучше будет её уволить?
— Нет, Айрин. Запомните: чтобы поймать большую хищную рыбу, не стоит её пугать. Наоборот, её следует прикармливать, чтобы подплыла поближе и заглотила наживку.
Наживку, значит…
— А наживка — это я?
— Это было бы слишком просто, — засмеялся Гауф и, так и не пояснив, что он имел в виду, прервал связь.
.
Следующие две недели прошли почти спокойно. Маэстро на следующий же день ощутимо полегчало, и он перестал смотреть на меня глазами, полными чувственного голода. Честно говоря, я радовалась как ребёнок, когда увидела его обычную улыбку и привычное выражение лица, да он и сам не отставал от меня в этой радости.
— Да, Айрин, это был не слишком приятный опыт, — смеялся Говард. — Узнать бы, кто намутил с этим приворотным зельем, и голову ему оторвать. Так ведь дознаватели не дадут, эх! Кстати, как прошла репетиция с Дереком?
Я прищурилась и попыталась пошутить:
— А что, вы ревнуете?
— Безумно! — кивнул маэстро. — Особенно я ревновал вчера. Чуть не сжевал твой шарфик от ревности.
Я сначала закашлялась, потом захихикала, глядя на нарочито невозмутимое лицо Говарда, и призналась:
— В целом нормально всё прошло. Лучше, чем я ожидала. Дерек вёл себя прилично. Но вы, маэстро, всё равно лучше целуетесь!
На этот раз закашлялся, а потом засмеялся Говард, глядя на меня с прежним умилением родителя, гордого успехами своего ребёнка.
— Вот в этом я совершенно не сомневаюсь, Айрин…
Мы продолжали репетировать — и с маэстро, и с Ллойсом, — готовясь к премьере. Больше никаких сюрпризов нам жизнь не подбрасывала, всё шло своим чередом — спектакли, репетиции, мои посиделки с Рори, прогулки по летней столице, изучение ежедневных газет в поисках статей об Арчибальде… Ничего нового, необычного или хоть как-то обнадёживающего, увы.
Правда, пару раз — примерно за неделю до премьеры «Корабля» — во время спектакля мне почудилось, будто в зале находится его высочество. Откуда взялось это чувство, я и сама не поняла, но оно было настолько ярким, что я даже на несколько мгновений потерялась в пространстве и забыла, куда нужно идти, что делать и говорить. Хорошо, что на сцене в тот момент находился Говард, он сгладил углы, и зрители ничего не заметили.
Я же, мысленно рассуждая вечером о случившемся, пришла к выводу, что могла просто выдавать желаемое за действительное. И, скорее всего, так оно и было. Во-первых, откуда Арчибальду взяться в зале? Во-вторых, даже если его высочество там был, значит, он использовал иллюзорный амулет, но зачем? В-третьих, если принц был в зале и под амулетом, то я никак не могла его почувствовать. Это абсурдно.
Но подобное ощущение во время спектакля пришло ко мне ещё один раз, и я в итоге поинтересовалась у Говарда, что всё это может значить и есть ли вероятность, что Арчибальд действительно был в зале — или мне просто почудилось?
— Всё возможно, — сказал маэстро, задумавшись. — И то, что тебе почудилось, и то, что ты каким-то образом ощутила присутствие его высочества. Моя покойная мама, например, не была магом, но всегда знала, когда отец должен был прийти к нам домой, хотя он чаще всего не предупреждал заранее. Опасался прослушивания, боялся, что о его внебрачной связи узнают, поэтому по браслету с нами никогда не разговаривал.
— И ваша мама… — протянула я, представив, каково это: быть вечной любовницей мужчины, который на тебе никогда не женится. И у которого, скорее всего, была другая семья. Официальная.
— Да, она всегда знала, чувствовала, придёт он сегодня или нет, — маэстро мимолётно улыбнулся, светло и грустно — как улыбаются люди, когда вспоминают что-то очень приятное, но, к сожалению, давно ушедшее. — Мама называла это «волшебной силой любви».
.
День накануне премьеры «Корабля» был у меня свободным от репетиций. И не только у меня — у всех актёров. Трудились техники: художники-декораторы, осветители, подсобные рабочие, инженеры, маги-артефакторы, — а актёры отдыхали. Так было заведено в «Варьете Родерика» с начала его существования — день перед премьерой всегда освобождался и от репетиций, и от спектаклей, чтобы мы успели перевести дух и собраться с мыслями, настроиться на новую постановку.
Билеты были раскуплены все до единого. Маэстро даже раздумывал, не поставить ли дополнительные стулья, но в итоге отказался от этой затеи, посчитав, что в таком случае в зале будет не протолкнуться, а для премьеры это всё же нехорошо, несолидно как-то. У нас и так не самый просторный зал в мире — с Императорским театром не сравнить.
Премьеру я должна была отыграть с Говардом, и это оказалось для меня огромным облегчением. Несмотря на то, что моё отношение к Дереку стало существенно лучше и гораздо проще, играть с маэстро мне нравилось больше. Наверное, просто потому, что к Ллойсу я относилась пусть и хорошо, но ровно, а вот Говарда я любила.