Читать интересную книгу Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - Алексей Лебедев

Положение Константинопольских патриархов и других епископов этого патриархата в материальном отношении в остальной период существования Византийской империи было не одинаково. Оно было благоприятнее до двадцатых годов XIV в., а с этого времени заметно и сильно ухудшается. Материальный кризис духовенства совпадает с быстро увеличивающейся скудостью самого государства.

Говорим: материальное положение духовенства было поставлено в лучшие условия до двадцатых годов XIV в., т. е. в царствование Михаила Палеолога, и в большую часть пятидесятилетнего правления Андроника Старшего. В этом удостоверяют нас в известной степени следующие факты. Император Михаил, разгневавшись на патриарха Иоанна Векка, пожелал чем‑нибудь досадить ему и не нашел другого средства выполнить это свое намерение, кроме издания новеллы, лишающей Константинопольскую патриархию права ставропигии. Очевидно, император отменой права ставропигии имел в виду пошатнуть материальное благосостояние патриарха. Как мы знаем, право ставропигии не ограничивалось правом власти и влияния, но тесно связано было с вопросом о количестве доходов, шедших в казну константинопольского архипастыря. Что действительно намерение императора состояло в том, чтобы повредить материальному положению патриарха, это видно из мотива, которым царь оправдывал свое распоряжение о ставропигиях, а мотивом было мнимое желание императора охранить «церковные имущества от разграбления» со стороны Константинопольского патриарха.[865] Новелла Михаила скоро, однако же, потеряла силу, если она действительно имела когда‑либо таковую. Другим фактом, свидетельствующим о материальном благосостоянии Константинопольских патриархов данной эпохи, служит история патриаршествования Иоанна Глики. Григора, описывая это патриаршествование, восхваляет Иоанна Глику за бескорыстие и замечает: «С патриаршего престола (когда Глика покинул кафедру) он принес с собой не много денег, потому что не был корыстолюбив, как большая часть других патриархов».[866] Значит, если Иоанн Глика, оставляя Константинопольскую архипастырскую кафедру, имел мало денег, то это случайность. Другой патриарх на его месте накопил бы много денег: подобное явление не было бы чем‑нибудь необычайным. В рассматриваемое время сами цари приходили на помощь высшим иерархам, щедро одаряя их деньгами. Так, Михаил Палеолог заботился о том, чтобы обеспечить материальное положение отставного патриарха Германа III. Пахимер пишет: «Царь заботился о назначении Герману достаточных средств содержания и обещал многое».[867] Тот же император, по словам этого же историка, «пригласил Пинаку, архиепископа Ираклийского, служить литургию во дворцовом храме, и тот отслужил ее за большую награду».[868]

Но относительное благосостояние византийского духовенства быстро начинает клониться к упадку начиная с двадцатых годов XII в. И это происходит почти внезапно. Такой упадок материального благосостояния духовенства стоит в тесной связи с оскудением государственной казны. Уже к концу царствования Андроника Старшего финансы империи пришли в большой беспорядок. После они, кажется, ни разу не поправлялись. Описывая царствование Иоанна Кантакузина, историк Григора остроумно замечает относительно государственной казны того времени: «Кантакузин совершенно опустошил государственные сокровищницы, так что в них ничего не осталось, кроме воздухе, праха, да еще разве, пожалуй, Эпикуровых атомов».[869] Стало весьма сильно беднеть государство, оскудевала и Церковь. Патриархи Константинопольские для улучшения материального положения столичной Церкви начинают прибегать к мерам совершенно экстренным. Очевидно, патриарху перестали доставлять доход и ставропигии, которых у него все же оставалось немало и в XIV в.[870] К каким исключительным мерам стали прибегать патриархи для поправления финансовой части патриархии, это видно из синодского определения, постановленного в правление столичной Церковью Исайи, последнего Константинопольского архипастыря времен Андроника Старшего. Передадим главные черты этого определения. Акт начинается указанием на то, как еще недавно Константинопольская церковь пользовалась материальным благополучием и могла легко оказывать помощь другим Церквам — скудным и бедствующим, но что все это уже миновало. Церковь столичная — слышатся затем жалобы — теперь не только не может помогать другим, но что она не в силах оказывать помощи и членам собственного клира. Ввиду стеснительных обстоятельств синод находит себя вынужденным более Достаточные архиепископии и митрополии Константинопольского патриархата обложить ежегодной данью в пользу патриархии. Вот список митрополий с указанием числа золотых монет (иперпиров),[871] какое должны были они вносить в патриаршую константинопольскую казну: Ираклийская, Кизическая, Фессалоникийская обязаны были вносить по 200 иперпиров, Адрианопольская, Веррийская по 100, Монемвасийская — 800 (почему‑то особенно много), Филиппопольская — 150, Траянопольская — 70, Серрская — 150, Филиппийская — 100, Митиленская и Дидимотихская по 100, Палеопатрская — 40, Лакедемонская — 60, Меленикская — 36, Эносская — 100, Мадитская — 36, Митимнийская — 50, Вризийская — тоже, Российская — 36; затем следуют архиепископии: Визийская — 100, Маронийская — 36, Приконисская — 72, Гареллийская, Деркосская, Аркадиопольская по 24, Лимносская — 50, Лопадийская — 24, Кипсельская — 16, Ксантийская — 36, Мидийская — 50, Драмская — 24, Ганская — 50. Всего — 3348 иперпиров. Мы привели эти цифры, полагая, что они служат свидетельством относительной достаточности той или другой митрополии и архиепископии. Многие митрополии и архиепископии Константинопольского патриархата пропущены в этом списке; знак, что они и сами были бедны и не могли оказывать требуемой помощи. Заканчивая свое определение, собор заявляет, что как скоро дела патриархии поправятся и она будет в состоянии жить собственными средствами, не прибегая к посторонней помощи, тогда перечисленные митрополии и архиепископии опять будут тратить деньги на самих себя и будут освобождены от взносов в пользу Константинопольской церкви.[872] Таким образом, уже в начале XIV в. Константинопольская патриархия поставлена была обстоятельствами в нищенское состояние и принуждена была жить подаяниями, вносимыми — едва ли исправно — в ее казну. На упадок материального благосостояния Константинопольского патриарха не имела ли влияния, между прочим, и новелла Андроника Старшего, изданная в 1294 году, которой запрещалась брать что‑либо за хиротонию, несмотря на то, что обычай и светское законодательство давно санкционировали значительную плату в пользу патриарха и других архиереев за рукоположение? Соблюдать эту новеллу [873] давали обещание многие из последующих патриархов при самом посвящении; [874] но мы всетаки сомневаемся, чтобы требования, выраженные этой новеллой, соблюдались: это шло вразрез с устоявшейся практикой. Общий упадок благосостояния империи и сокращение ее размеров, без сомнения, имели наибольшее влияние на обеднение патриархии. В еще худшем положении находились митрополии и епископии Византийского патриархата в рассматриваемое время. «Акты Константинопольского патриархата» рисуют нам материальное положение этих митрополий и епископий в самых плачевных чертах. Многие митрополии из богатых превратились в бедных или даже совсем закрылись; то же было и со многими епископиями. Говорим о таких епархиях, которые оставались или во владении латинян, или перешли во власть турок. Бедствующим митрополитам и епископам являлся на помощь Константинопольский синод; он делал следующее: соединял две и более епархии соседних в одну и поручал их ведению одного лица, одному архиерею.[875] Происходило, значит, то же, что можно встречать и в практике Русской церкви, где для большего обеспечения священников соединяются иногда два соседних прихода в один. Случалось в то время и так: назначенный в Константинополе епископ, отправившись в свою епархию, совсем не находил ни в городе, куда он назначен, ни в округе города — христиан. Епископу приходилось, нося этот высокий сан, жить без пристанища и скитаться, где попало. Так случалось с епископами, назначенными в города, которые находились во власти турок. Одному из таких епископов патриарх Константинопольский дает из сострадания в управление свой ставропигиальный монастырь.[876] Чем ближе подходит время к концу XIV в., тем материальное положение патриарха Константинопольского, не говоря уже о епископах, становится хуже и хуже! В одной синодальной грамоте, написанной от имени патриарха Нила (в 1381 г.) и подписанной его рукой, говорится: «Ни одна (?) из митрополий не претерпевает такой бедности, в какую впала Великая церковь».[877] Несколько позднее патриарх Матфей, около 1400 г., говорил от лица синода Константинопольского: «Мы бедны и нищи, и живем мы и клир наш милостыней христиан».[878] Нечего говорить о том, как бедственно было в то же изучаемое нами время положение простых священников. В «Актах Константинопольского патриархата» рассказывается, например, такой факт. Один священник обвинялся в святотатстве. Будучи призван на суд патриарха, обвиняемый заявил, что совершенное им преступление произошло вследствие тяжких житейских обстоятельств; он говорил, что в течение трех дней сам он, жена и дети оставались без пищи, и вот он взял из храма драгоценный оклад (φεγγεΓον) с иконы Богородицы, продал его и на вырученные деньги купил пищи себе и присным.[879] Не станем говорить о положении духовенства в Византийской империи в XV в., частью по недостаточности сведений об этом времени, частью же потому, что не было причин, которые могли бы изменить к лучшему указанное нами бедственное материальное положение византийской иерархии. Оно могло быть только хуже. На Флорентийском соборе представители православия духовного чина больше всего вынуждены были дать свое согласие на унию полным отсутствием денег, в которых чувствовалась нужда для самого скромного существования. У одного греческого архиерея того времени ничего не имелось, кроме трех старых одежд. Знаменитый ученый Виссарион, митрополит Никейский, в течение целых двух десятков лет давал уроки юношеству на родине, но мог всего–навсего приобрести лишь сорок золотых флоринов.[880] Дальше этого простираться бедность духовенства, кажется, уж и не могла.