Джек».
— Про мальчишку? Я отослал его ради его же пользы. И был прав. Не думаю, что тут вы много выгадаете. Что до остального — я имею виду пропавшего сержанта Харлапа и его пропавшие пуговицы, — с этим разбираться вам и моему преемнику.
— А Фрумкин?
— Не сомневаюсь, вы его отыщете и без помощи госпожи Блумберг. Но будет непросто. Зацепиться не за что — ну одолжил он Джойс машину, больше ничего за ним нет. Полагаю, он уже в Калифорнии. Человек он влиятельный. Желаю удачи.
— А то, что она признала вину, разве ничего не значит?
— Позволит скостить срок лет на пять. Послушайте, Роберт, вы сделали все, что могли. И я тоже. Давайте посмотрим картину?
Росс встал с кресла. Казалось, Росс поубавился в росте, а может быть, дело в том, что его власть над Киршем поубавилась, оттого и былой внушительности нет как нет. И оба направились в гостиную. Угол картины торчал наружу, Блумберг сам прорвал в этом месте мешковину, когда препирался с охранником перед иерусалимской резиденцией губернатора.
Кирш разрезал веревку ножом, снял мешковину.
Росс стоял поодаль. Вгляделся, сосредоточенно сдвинув брови. Подошел ближе, потом еще, пока не остановился в двух-трех шагах от полотна. Снял очки. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил.
— Что ж, — сказал он, — я бы покривил душой, если бы сказал, что не разочарован.
Кирш смотрел на взвихренные коричневые, розовые, красные пятна. Изображенное художником древнее святилище было неразличимо среди этой мешанины красок.
— А знаете что? — сказал Росс. — Я не хочу ее держать у себя. Может, вы заберете?
— Если она вам не нужна… Джойс точно захочет взять.
— Ну, как владелец, думаю, я вправе подарить ее кому угодно. Только не уверен, что у госпожи Блумберг найдется достаточно места, чтобы ее вывесить. Но если вам кажется, что так будет лучше, пусть она пока хранится у вас — потом передадите ей.
— Непременно, — сказал Кирш.
Росс все еще смотрел на картину, как будто пытался разгадать кукую-то загадку.
— Пора двигаться, — сказал он наконец. — Простите, что подгоняю.
— Может ли она по крайней мере отбывать наказание в Англии?
— Попробую это устроить. Но вы уверены, что она туда хочет?
— Я ее не спрашивал, но слышал, у нее есть друзья в Лондоне. Там хоть кто-то сможет ее навещать.
— И вы в том числе?
— Не знаю. Я еще не решил, что буду делать.
Они прошли в столовую. Двое слуг распаковывали коробки, доставали оттуда тарелки, бокалы и осторожно ставили на стол.
Кирш и Росс спустились с крыльца. За катафалком стояла машина с включенным двигателем — их поджидали. Небо было чистое, цвета бутылочного стекла. И хотя такое было маловероятно, у Кирша возникло предчувствие, что собирается дождь.
Они ехали несколько часов, впереди сгущались тучи. Когда они добрались до кладбища, уже лило вовсю. Деревьев, листья которых задерживали бы влагу, здесь не было, и по всему участку, на сколько хватало глаз, растекались мутные желтые ручьи.
Кирш и Росс стояли и смотрели, как гроб с телом Блумберга опускают в могилу.
Росс обернулся к Киршу:
— Я подумал, может, хотите что-то сказать?
Кирш ответил не сразу. Дождь барабанил по непокрытой голове. Он посмотрел на соседнюю могилу. Простое надгробие украшала Звезда Давида, надпись на камне извещала, что здесь покоится Артур Нидерхоффер, 15.12.1886-2.11.1921. Блумберг был последним членом этой колонии.
— Нет, — ответил он Россу. — Нечего мне сказать.
Декабрь
39
Занималась заря, обещая ясный палящий день, и Кирш не мог противиться этому искупительному свету, сплошному белому сиянию. Утренний город манил со всех сторон: над древними стенами, новыми домами и строительными площадками разносился колокольный звон, гнусавое пение муэдзинов, и, словно возвращая воспарившего человека на землю, красочный домашний быт Иерусалима тоже давал о себе знать: женщина на балконе дома напротив вытряхивала клетчатую бело-голубую скатерть, внизу другая женщина несла букет кроваво-красных осенних роз — Кирш подозревал, что она тайком нарвала их в парке на углу и позже пойдет продавать.
Как всегда в последнее время, после возвращения с Кипра, он плохо спал в эту ночь. Мучила совесть, и он долго ворочался в постели без сна. Раз в неделю он навещал Джойс. В первый раз просто сообщил о том, где похоронен ее муж, но в последующие встречи безуспешно уговаривал рассказать все, что знает, иначе ее ждет страшная судьба. Нет, все, что могла, она уже рассказала, ни слова больше — был ответ. Она считала, как понял Кирш, что должна понести заслуженное наказание, и готовилась — так она себе это представляла — провести следующие двадцать лет в тюремной камере, что казалось Киршу совершенно неоправданной жертвой. Все, что от нее требовалось, — сотрудничать со следствием, и тогда все дороги перед ней открыты. В последние недели из-за ее упорства общаться с ней было особенно трудно. Он однажды сказал ей, что не может ее простить, но это была неправда. Она ведь уже произнесла одно имя — «Сауд», осталось хотя бы шепнуть второе — и ее выпустят. Он не мог понять, почему она запирается, откуда такая покорность судьбе. Через неделю, спасибо Россу, ее должны перевести в Лондон — там она и будет дальше отбывать срок.
При первых звуках машин на новом шоссе, которое недавно проложили возле его дома, Кирш ушел с балкона в комнату. Он был не один. Майян, с уже округлившимся животиком, присела над ночным горшком. Встала, поправила подол сорочки и снова улеглась в постель. Кирш сел рядом с ней. Она вытянула руку, положила ему на бедро.
— Как думаешь, мне понравится в Англии? — спросила она.
— Ты любишь дождь и серое небо?
— Да.
— Тогда понравится.
— А если не понравится, мы можем вернуться сюда.
Кирш не ответил. Вместо ответа сунул руку под ее ночную рубашку и погладил тугой живот.
Майян задержала его руку в своей:
— Ты сегодня опять к ней пойдешь?
— Да, надо дать ей шанс.
Майян беспокойно поерзала на постели.
Кирш смотрел поверх ее головы, на серебристо-зеленую оливу за окном. Майян, похоже, снова заснула. Какое-то время он держал руку на ее животе, потом убрал.
Через несколько минут она открыла глаза.
— Она — твоя самая большая любовь? — спросила она.
— Нет, — сказал Кирш. — Самая большая — ты.
Коротко об авторе
Прозаик, эссеист, журналист Джонатан Уилсон (1951 г. р.) родился в Англии, живет в США (город Ньютон, штат Массачусетс).
В 1977 г. окончил Оксфордский университет, в 1982 г. — Иерусалимский