Посол Ургота посетовал на погоду и рассказал анекдот о гайифце и выходце. Когда было нужно, Робер рассмеялся, и посол ушел. Гимнеты дернулись и распахнули двери, пропуская Первого маршала к его королю. Ревность и обида могли подождать. Они и ждали, пока не выяснится, что за яма очутилась на дороге и как из нее выбираться.
— Ты дурак! — рявкнул Альдо, сжимая кулаки. — Проклятый дурак! Нашел время думать о смерти! Не смей о ней думать, слышишь?! Ничего с тобой на Изломе не станется… И ни с кем из нас.
— Ты о чем? — От подобного напора Эпинэ растерялся. — Ничего такого я не думаю.
— А завещание кто писать собрался? — уже спокойнее произнес Альдо. — Левий?
— Надо привести дела в порядок, — пробормотал Робер, дивясь шустрости доброжелателей, — скоро война. Конечно, с погодой нам везет, но дожди на юге не будут лить вечно.
— Они будут лить столько, сколько нужно, — объявил Альдо и по-мальчишески светло улыбнулся. — Если ты соизволишь поднять нос и подумать, то поймешь. Кто меня с осени запугивал северными армиями? Не ты ли? Ноймаринен увяз в дриксенцах, а Савиньяку завалило дорогу. На нас решили натравить юг — пошли дожди.
— Ты… Ты с ума сошел! — выдавил из себя Робер. — Ты же не думаешь, что Надор…
— Да, — смех в глазах Альдо угас, — как ни жутко, да. Кэртиана нас защищает. Если б Савиньяк не отступил, ему бы настал конец. Я понимаю, что ты чувствуешь… Мне самому стало страшно, когда я… нет, не понял, понял-то я давно, когда представил, какие силы пришли в движение. Дожди не прекратятся, пока я не доберусь до Силы Раканов, а после этого пусть приходят! Все. Отвечу так, что не забудут и через тысячу лет…
— Альдо, — начал Робер и замолчал, потому что сказать было нечего. Он пришел узнавать, а не спорить и тем более не вспоминать.
— Все еще не можешь поверить, — вздохнул сюзерен. — Конечно, наследником богов быть трудней, чем рабом выдумки. И страшнее. Нам не за кого прятаться, Повелитель Молний. И оправдываться не перед кем. Есть я, есть вы, ваши вассалы и дарованная нам сила. Без нас этот мир сдохнет или, того хуже, протухнет. Уже почти протух. Гниль придется выжигать, никуда не денешься. Ты побоялся тронуть заложников и Фердинанда, но это даже не тень того, что нам предстоит.
Горели свечи, горел и камин. Во дворце топили, а небо над Олларией истекало слезами. Данар совсем ошалел, еще немного, и правый берег затопит. С трудом найденный Никола академик объясняет затянувшийся паводок надорским сдвигом. Дескать, воды, стекавшие в Ренкваху, хлынули в Данар. Лет через сто знаменитые болота пересохнут. Лет через сто никого из ныне живущих не останется, разве что осевший в Нохе ворон.
— Альдо, — вспомнил о цели своего визита Иноходец, — Карваль мне доложил о разговоре с Левием. Кардинал требует объяснений.
— Знаю, — буркнул Альдо. — Вранье. Никто к нему не лез, хотя следовало бы. На, почитай.
Это было письмо великого герцога Алатского. Не королю Великой Талигойи — младшему родичу, которым Альберт был недоволен.
«Поскольку мы связаны родственными узами, я считаю своей обязанностью написать Вам, чтобы прояснить раз и навсегда наши отношения. Вы отплатили за гостеприимство, а вернее, за спасение Вашей жизни, черной неблагодарностью. Вы не только не поставили меня и мою сестру и Вашу бабушку в известность о своих, не побоюсь этого слова, нечистоплотных замыслах, не только отбыли из Алата, даже не оставив письма, не только разбили сердце моей сестры и вызвали ее отвращение, Вы поставили приютивший Вас Алат в положение врага Талига, добрые отношения с которым заповедал еще великий Балинт.
Узнав подробности Ваших деяний, я испытал ужас и отвращение, усугубляемое тем, что по женской линии Вы принадлежите к роду Мекчеи. Но это же обстоятельство позволяет мне, как старшему в роду, требовать от Вас отказаться от полученного при помощи предательства трона, раскаяться в содеянном и навсегда покинуть Талиг. Ради моей сестры я готов принять Вас с условием, что Вы до конца своих дней не покинете того замка, в который я сочту уместным поместить Вас и тех Ваших последователей, что прибудут с Вами. В случае отказа или же отсутствия ответа я снимаю с себя всякую ответственность за Вашу дальнейшую судьбу, о чем будет уведомлено как дворянство Алата, так и регент Талига герцог Ноймаринен.
Я жду Вашего ответа до Летнего Излома.
Альберт, великий герцог Алатский.
24 день Зимних Молний 400 года К.С.».
— Ну, — притопнул ногой Альдо, — прочел? Облезлый осел!
— Облезлый, — подтвердил недолюбливавший брата Матильды Робер. — Но при чем тут Левий?
— При том, что он прячет Матильду и Мэллит. Это Матильда под диктовку своего «голубка» написала братцу. Про нас с тобой! «Замок, в который я сочту уместным поместить вас»… Сакаци, чтоб ему провалиться! Ей там хорошо, все доезжачие — ее, ну и кошки бы с ними, но она хочет нас туда же загнать! Назад, в эту дыру!
— С чего ты взял? — опешил Эпинэ.
— Эти дуры в Нохе, — не стал вдаваться в подробности сюзерен. — Обе, потому их и не нашли. Можешь не сомневаться. Твой друг Левий зря времени не тратит.
— Да не мой он друг! — заорал Робер, понимая, как фальшиво это звучит. За первым открытием пришло второе. Маленький кардинал и впрямь успел стать другом, и не только он. Мятежник Карваль, забытая и обретенная сестра, толстый законник, смешной барон и его непонятная красавица-жена — все они стали родными, а он, оплакивая сдохшую дружбу и неслучившуюся любовь, и не заметил. Не понял, что у него появились близкие, ради которых он не только готов умереть, но хочет жить.
— Не сердись. — Альдо выглядел слегка виноватым, как в старые добрые времена. Добрые? Агарис не был добрым, как и его гости, винившие в своем невеличии и поражениях всех, кроме себя.
— А ты прекрати нести чушь, — громко и лживо огрызнулся Робер. Он мог доказать, что Альдо не прав хотя бы с Мэллит, но в таком не признаются.
— Уже прекратил, — наморщил нос сюзерен, — но с твоим «не другом» делать что-то надо. И с моей взбрыкнувшей на старости лет бабкой. Я не могу оставить старую дуру Левию, она ему такого наговорит… А уж Мэллит…
— Все забываю спросить, — пустил в ход один из советов мэтра Инголса Робер, — что случилось с Мэллит? Не ожидал, что она от тебя сбежит.
— Так и я не ожидал, что она сбесится, — признался Альдо. — Представляешь, дуреха ворвалась ко мне без спросу и принялась нести какую-то чушь.
— О Ночи Расплаты?
— Если бы! О любви. Не надо было мне ее трогать, только я без женщин малость одурел, а тут еще Ворон с Приддом… Сам не знаю, за какими кошками я к ней поперся, все само собой вышло. Нет, она сама хотела. И понравилось ей, это я сразу понял. Верещала не хуже алаток. Не видел бы, что в первый раз, не поверил бы… И все бы хорошо, но зачем ко мне среди дня при гимнетах лезть? До ночи подождать не могла? Я бы сам к ней пришел… Короче, пришлось выругать на будущее, а она возьми и сбеги. Привыкла чужие тряпки таскать, а эти тупицы… Нет, за теми, кто во дворец входит, они следят, а вот за выходящими служанками… А эта тощая еще, как ящерица!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});