Читать интересную книгу На пути в рай - Дэйв Волвертон

Я сказал:

— Я видел, как люди сражались в симуляторе — трое против многих. Ты можешь научить меня тому, что они знают? Этим состояниям сознания? Мунэн. Мгновенность. Чему еще вы научились?

Она опустила голову.

— Ты видел наших самураев-химер. Они воевали с людьми. Я не могу научить тебя тому, что они знают. Ты слишком… человек. Понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что у меня нет генетического потенциала. Но самураи, которые вас учили, тоже его не имеют. Однако смогли это передать вам. Никто из вас не мог сражаться так хорошо два года назад. Я могу узнать то же, что знают самураи!

— Может быть, со временем. Но у нас нет доступа к мониторам с биологической обратной связью, которые нужны при обучении Полному Контролю. Мы принимали наркотик, который помогает достичь Мгновенности, какое-то вещество с Эридана. Я тебе его достану. Через несколько недель ты сможешь вызывать это состояние без помощи наркотика, когда тебе угрожает опасность. Но у тебя не будет времени для тренировки.

Я печально улыбнулся. А Гарсиа затратил столько времени, пытаясь убедить Завалу в превосходстве генетики и подготовки самураев. Теперь все ясно: у них более мощные медикаменты. Интересно, вернул ли Завала деньги.

По-прежнему слышалось скандирование: «Домой! До-мой!»

Я посмотрел Абрайре в глаза.

— Каковы мои шансы? Без тренировки? Что говорит компьютер?

— Не очень хороши.

— Насколько?

Абрайра пожала плечами, ей не хотелось отвечать.

— Один на сто. Но процент улучшится, если будешь держаться с нами. Не расстраивайся. Разве не ты однажды сказал: «Будущее кажется мрачным тем, кто отказывается видеть цветные сны»?

— Не я это сказал. — Кивком указал на старый амбар, где мои компадрес разогревались для нового мятежа. — Мне кажется, я должен быть с ними. Не думаю, что стану вместе с вами воевать против ябандзинов. Прости.

— Если корпорация «Мотоки» будет настаивать, ты ничего не сможешь изменить, — сказал из-за моей спины Перфекто. Я обернулся. Не слышал, как он подошел. Он стоял в двадцати метрах от меня, у здания. Вместе с ним Мигель. Они подошли, обняли меня, похлопали по спине, улыбаясь. — Как приятно, амиго! Давно мы не виделись.

— Слишком давно, — сказал я. Абрайра подобрала мои сигары и кимоно.

— Пойду поищу тебе место для сна. — Она пошла к дому, и я болезненно остро ощутил, как ее бедра колышутся под кимоно.

Перфекто обнимал меня за плечи; когда Абрайра свернула за угол, он странно, почти сердито посмотрел на меня, потом вдруг улыбнулся. Мигель рассмеялся.

— Видел, как она тебе глазки строит? — спросил он.

— Ах, у дона такой обреченный вид, как у мартовского кота! Я думаю, оба они подняли температуру в долине на добрых два градуса. Должно быть, это новая молодость дона. Он выглядит очень аристократично, даже красиво. Как ты считаешь, Мигель?

— Да. Если бы я был женщиной, мое сердце трепыхалось бы, как птица в клетке.

— Мы вовремя подоспели. Не то еще пришлось бы увидеть, как у них на земле идет любовное сражение, — сказал Перфекто. Оба рассмеялись, а я в замешательстве повесил голову. Немного погодя Перфекто продолжал: — Как я уже говорил, дон Анжело, не думаю, чтобы эти люди в амбаре смогли оставаться в Кимаи-но-Дзи. Несмотря на твою новую красоту, большинство японцев считает нас уродами. Они не хотят нас видеть и называют тэнгу, нечистью.

— Верно, — согласился Мигель. — Они нас не любят. Лагерь, где мы живем, разместили подальше от города, чтобы не видеть нас, чтобы мы не отравили их культуру.

— Да, — подтвердил Перфекто, — а вас всех они вообще хотели оставить в криотанках до конца войны, но хозяин корабля заставил забрать вас.

— Но чиновники «Мотоки» не хотят оставлять вас здесь. Особенно когда мы пойдем в бой. Так что, я думаю, вам всем, необученным, придется идти с нами. Гарсон, вероятно, поставит вас за спиной самураев.

— Звучит не так плохо, — заметил я. Кивнул в сторону амбара, откуда по-прежнему слышались крики. — Мне кажется, они согласны улететь.

— О, их расстроило не это, — ответил Перфекто. — Корпорация «Мотоки» не платит им за годы, проведенные в криотанках, таким образом, они потеряли деньги за двадцать два года службы. — В голосе его звучала горечь. — У многих из этих людей есть семьи. Как и моя, они полностью зависят от нашей зарплаты.

Я был поражен несправедливостью, сотворенной с этими людьми. Бедняки согласились воевать только потому, что знали, сколько это даст их семьям: братьям, сестрам, овдовевшим матерям и их собственным детям. Их родным больше не придется выносить неимоверные тяготы войны в Южной Америке. Для некоторых наемников оставить семьи — это невероятная жертва, акт истинной любви. И вот они узнают, что через две недели после их отлета с Земли семьи перестали получать плату, ради которой они пожертвовали собой. Для многих это означает, что их родственники на Земле умерли в нищете. Юные сестры вынуждены были стать проститутками, а больные матери умерли с голоду.

— Мы все им сочувствуем, — сказал Перфекто. — Все обозлены. Мы сами узнали об этой несправедливости лишь несколько дней назад. Думаю, если бы узнали раньше, корабль не долетел бы до Пекаря. Ты чувствуешь, какой гнев разлит в воздухе, чувствуешь напряжение, как перед грозой?

Я кивнул. Почувствовал сразу, как только вошел в помещение, где объявляли ставки.

— С самого мятежа не было такого, — добавил Перфекто. — Много месяцев я этого не чувствовал.

— Правда, — согласился Мигель. — Все было спокойно до самых последних дней. После мятежа положение изменилось. Самураи обращались с нами как с друзьями, особенно когда увидели, как мы сражаемся. Большинству из нас присвоено звание самураев. Но местные жители смотрят на нас, как на грязь. Генерал Цугио, здешний главнокомандующий, смеется при упоминании о самураях-неяпонцах. Он грозит снизить нам плату, если мы не уговорим своих компадрес сделаться уступчивей. Посмотри в глаза нашим людям и поймешь, о чем они думают. Они думают, что им не следовало лететь сюда. Что им не нужно сражаться. Но что мы можем сделать? Вернуться не можем, потому что не можем заплатить грекам за корабль. Не можем найти другую работу. Остается либо воевать с ябандзинами, либо умереть с голоду!

— А нельзя ли действовать через голову генерала Цугио? — спросил я. — Нельзя ли поговорить с президентом Мотоки? Это не такой большой город, и президент не может быть так уж занят.

Перфекто покачал головой.

— На Пекаре у каждого свое Metro. Они верят в то, что называют естественной иерархией. Мужчина выше женщины. Чиновник корпорации выше солдата, а солдат выше фермера корпорации, который выше фермера, не работающего на корпорацию. Все японцы выше китайцев, которые, в свою очередь, выше корейцев. А где-то в пыли наряду с прочими червями — латиноамериканцы. Матерь Божья! Мы не японцы и не работники корпорации, у нас нет с ней постоянного контракта. Мы настолько низко стоим в их списке, что даже Гарсон не может непосредственно разговаривать с чиновниками. Ему позволено говорить только с генералом Цугио и его адъютантами.

— Не понимаю, — сказал я. — А что они сделают, если вы заговорите с чиновником корпорации?

— Не обратят на тебя внимания, — ответил Мигель, — или изобьют. Зависит от того, насколько их оскорбила эта попытка.

Перфекто кивнул и поторопился объяснить.

— Это все вертикальная структура их общества. Именно эта вертикальная структура и вызвала войну. Видишь ли, когда здесь поселились эти две группы, их социальные инженеры считали, что они идут несколько разными путями к одной и той же цели. Надеялись привить жителям основные этические идеалы в том, что касается работы, сотрудничества, служения обществу и аскетичности. Инженеры «Мотоки» обратились к идеям «Исин» — реставрации, восстановления; они говорили, что просто возвращаются к естественному порядку вещей, восстанавливают древние идеалы, которые по-прежнему живут в их сердцах. Однако инженеры-националисты считали, что полное подчинение обществу сдерживает развитие индивидуальности и инициативу, и потому ввели некоторые изменения. Они объявили, что создают нового человека, новую традицию, открывают новые силы и красоту в народе. Тогда-то народ и разделился. Но при этом у них много общего: и «Мотоки», и ябандзины представляют общество вертикальной структуры. И те и другие считают, что существует вершина человеческой иерархии. И все думают, что именно его люди представляют эту вершину. Для них единственный способ доказать это — выбить зубы сопернику.

Перфекто казался расстроенным, а я лишь посмеялся при мысли о жителях «Мотоки», считающих себя высшей расой во вселенной.

— А что они думают о вас, химерах?

— Самураи с большой неохотой признали, что мы сражаемся лучше их, — сказал Мигель. — Но мы все равно не сравнялись с ними в общественном положении. Мы так и не научились «корпоративному духу», и это доказывает нашу слабость.